Рыцарь - Олег Говда

– Давай я баронессой займусь… – предложил одноглазый. – А хитрить я не умею. Может, сам чего придумаешь?

– Не выйдет, братка, – отрицательно помотал чубом Калита. – В покоях баронессы тебе делать нечего. Сразу неладное заподозрят. А что до обмана, есть у меня задумка. Только, как назло, ни одного чужака в городе нет! Ну, ничего, время терпит. Глядишь, и сладится еще. – И вдруг прикрикнул весело: – Наливай, ишь, расселся, прям куренной атаман. Да вели своей зазнобе подать нам чего-нибудь перекусить. Иной раз проще воз дров переколоть, нежели умом пораскинуть!

А смена настроения есаула объяснялась очень просто: говоря побратиму, что в городе нет ни одного чужака, он внезапно увидел в окно трактира, что заставу Дуброва проезжает десяток Нечая, а с ними вместе – двое незнакомцев. При этом один из них одет в богатый казачий кунтуш. Посчитав совпадение за доброе знамение, Калита пришел в отличнейшее расположение духа и поманил к себе одного из стражников, обедавших за соседним столом.

Глава 4

Бессмысленное бормотание, суетливая возня, хриплые смешки, прерывистые стоны, осторожные вскрики и ощущение изумительной легкости. Будто в одно мгновение вся тяжесть забот оказалась сброшена вместе с одеждой и смыта водопадом волос, прикосновением ласковых рук и жадных губ. А поверх всего – одуряющий запах разворошенного свежего сена, не выветрившийся из памяти даже по истечении нескольких дней.

Все прочие ощущения поблекли, многое стало казаться забавным и нелепым, а запах – остался. Тем более что вместо подушки под головой у меня снова охапка сухой травы…

В замковой темнице было почти уютно. Сразу становилось понятно, что узников здесь нет или они по какой-то причине надолго не задерживаются. Либо меня по ошибке засунули не в то помещение, потому что сухая и достаточно светлая клеть больше годилась для хранения запасов зерна или муки. Общее впечатление уютной кладовой портил только разнообразный зловещий инвентарь, развешанный по стенам, большая жаровня и деревянное ложе с кожаными зажимами для рук и ног.

Я уже, по-видимому, в сотый раз измерил шагами свое довольно просторное узилище, равнодушно потрогал некоторые из пыточных приспособлений, найдя их в безобразно ржавом состоянии, и в который раз вздохнул. Потом прилег на более пригодный для пыток, чем отдыха, топчан и попытался немного вздремнуть. Но на все ложе сена не хватало, а от твердых и кое-как оструганных досок затекала спина. Поэтому я вскоре опять слез на пол и занялся любимым занятием всех узников – размышлениями и воспоминаниями.

Поначалу все шло очень даже неплохо.

Благодаря выигранному поединку и уважению, завоеванному у Давилы, отношения королевских дружинников стали ровными и дружелюбными. Десятник Нечай даже распорядился оседлать для нас с Лукашем пару вьючных лошадей. И, – судя по злым взглядам, бросаемым вслед отъезжающим воинам, из-под шапок, да мокрым глазкам, поблескивающим из-под низко повязанных платков, – проведя весьма сумбурную ночь, отряд двинулся к замку.

Ночлег в Перекрестке только упрочил мою славу, как непревзойденного мастера кулачной потехи, заодно – утяжелив кошель Лукаша двумя копами медяков, и прибавил опыта в общении на ощупь. А услышанные в пути занимательные рассказы из жизни ратников заполнили не одну брешь в моих познаниях, важных для взрослого мужчины. И что забавно, многое из услышанного я тоже знал, но как-то позаковыристее, что ли. Но тем не менее их бесхитростные побасенки отвлекали от лишних рефлексий и здорово разнообразили путешествие.

О том, что на их пути встанет сторожевой замок Дубров, Мышата рассказывал. И обходить его стороной не советовал. Где ж еще показывать себя скомороху, если не среди мастерового люда, воинов и дворян? Один день на рыночной площади мог принести больше дохода, чем сборы во всех деревнях, вместе взятых. А поскольку кошель покойного атамана, за исключением нескольких мелких монет, Мышата оставил себе, от возможности подзаработать отказываться не следовало. Особенно теперь, когда мы вторые сутки путешествовали вместе с отрядом дружинников.

Шаткое доверие, возникшее к нам, могло вновь смениться на подозрительность, вздумай я на развилке сказать десятнику, что дальше нам с ним не по пути. И, когда на горизонте возникли стены Дуброва, капризная память опять подкинула мне очередную загадку. Увиденная картина совершенно не впечатляла. В то время как Лукаш едва не подскакивал от восторга, я спокойно рассматривал возвышающееся вдали суровое фортификационное сооружение, понимая, что приходилось видеть постройки куда грандиознее и мощнее.

Замок действительно был так себе. Прилепившийся на господствующей над этой местностью высотке донжон имел всего одну башню. А ограждающими замковое подворье стенами служили несколько десятков поставленных впритык добротных домов с плоскими крышами и стрельчатыми окнами, хотя большинство зданий, в том числе весь ремесленный квартал, ютились кто где горазд, совершенно не соблюдая никаких правил и ограничений, кроме целесообразности. К примеру, кожевники и ткачи строили свои жилища поближе к реке, а заезжие дворы выбегали навстречу дороге. И хоть по ней уже давненько не пылили купеческие караваны, все же дородные шинкари больше предпочитали поглядывать из окон трактиров на проезжий шлях, нежели на городскую сутолоку.

Но заявились мы сюда в недоброе время. Не успел я даже с лошади слезть, как меня схватили стражники. И как ни пытался Нечай объяснить им, что я не харцыз, а скоморох – ничего не помогло. Ссылаясь на приказ есаула, они наставили на меня копья и отвели в темницу. Хорошо, хоть Лукаша не тронули и саблю не отобрали, а позволили парнишке отдать. Можно было попытаться вырваться и бежать, но куда? Я ведь никакой вины за собой не знал. А вдруг эта история прольет какой-то свет на утерянное прошлое? Если, конечно, мне не придется отвечать за прегрешения мертвого харцызского атамана, в чьи одежды я так необдуманно нарядился.

Устав вышагивать, я присел на топчан и решил хоть немного вздремнуть. Как говаривал мой старшина: «Лучше плохо лежать, чем хорошо бежать»! Что? Похолодев внутри, я непроизвольно вскочил. Какой еще «старшина»? Господи, да что же, в конце концов, со мной приключилось?! Но ответа не было. Всплывшая из глубин подсознания мысль только коснулась разума и испуганно метнулась обратно во тьму. Отерев лоб, покрывшийся испариной, я вдруг почувствовал, что ноги меня не держат, и тяжело плюхнулся на топчан, чувствуя себя выжатым лимоном. Глаза просто слипались. Надо было хоть немного поспать. На доске, утыканной гвоздями, на раскаленной решетке, на битом стекле, на стае ежей и дикобразов – но обязательно поспать. А в следующее мгновение я уже проваливался в мягкие объятия Морфея.

Это был странный сон. Огромный костер, горящий посередине каких-то руин, и плотная стена тумана вокруг них. Отблески пляшущего огня выхватывали из молочной пелены причудливые тени, которые, кривляясь, вновь растворялись в этой мгле. Я стоял у костра, непонимающе озираясь, чувствуя непонятную давящую тишину этого места. Неожиданно пелена тумана дрогнула и пошла волнами, а в глубине ее отчетливо протаяли несколько теней. Кто-то пробирался сквозь туман на свет костра. Очертания их были нечеткие и иногда полностью скрывались в тумане, но они приближались…

Я вздрогнул и проснулся. В дверях темницы медленно проворачивался ключ. Потом створки тихо отворились, и в освещенном факелом дверном проеме возникло видение прекрасной феи! Или – колдуньи, принявшей самый обольстительный вид. Одним словом, передо мной стояло самое обворожительное и чудесное создание, которое я когда-либо видел. А в девичьей красоте я уже стал немного разбираться. В сравнении с моими без пяти двумя, девушка была чуть мелковата, но зато потрясающе изящна. Во всяком случае, все то, что подчеркивал костюм для верховой езды, было наивысшего сорта. Правда, факел, который незнакомка держала над головой, давал больше чаду, нежели света, и при столь скудном освещении ее черты казались упрятанными за густой вуалью. Но я был уверен, что природа не может оказаться настолько нерациональной, чтобы идеальные формы обременить некрасивым лицом. И подтверждали мою догадку пышные волосы девушки, плавными волнами спадающие на плечи из-под небольшой бархатной шапочки.

Незнакомка приложила палец к устам, а потом сделала знак свободной рукой, приглашая меня за собой, и отступила в глубь коридора.

– Сюда тащат силком, а выводят тайком, – проворчал я в рифму и попробовал протиснуться сквозь приоткрытый проем, но при моем телосложении это оказалось не так просто. Дверь сдвинулась, и ржавые петли предательски заскрипели.

– Тихо ты, увалень! – раздраженно прошипела барышня, повернулась ко мне спиной и уверенно зашагала прочь, предоставляя мне на выбор: следовать за ней, или оставаться в темнице и дальше. При этом шла она почему-то не вверх, а наоборот – еще глубже. Под ногами неприятно хлюпала болотная жижа, с низкого земляного свода то и дело срывались крупные капли, так и норовили упасть на нос или за шиворот. В едва рассеянной огнем темноте пищали и шуршали крысы. Но, в конце концов, потянуло свежим воздухом. Потом факел зашипел, опущенный в воду, и я понял, что мы выбрались на свободу.