День лисицы. От руки брата его - Норман Льюис

— Да, между прочим, совсем забыл. Дайте ему только возможность — и он замучит вас рассказами о своих предках. Я подумал, что вас следует предупредить об этом.

Полковник и доктор рассмеялись, а Кальес недоуменно уставился на них.

— Ну что же, постараемся не касаться хоть этой темы, — заключил полковник.

Глава VIII

Они сидели в неудобных, похожих на троны креслах в громадной полупустой комнате, где массивная мебель была расставлена как попало, будто в ожидании, что ее сейчас продадут с молотка. На стенах темнели пятна сырости, а в нескольких местах, где отвалилась штукатурка, проступал кирпич. Застоявшийся воздух был словно набальзамирован тишиной, десятки лет томившейся в этих стенах.

Полковник наслаждался, изучая лицо дона Федерико — маску из темного полированного дерева, на которой годы скепсиса и сомнений оставили свои неизгладимые следы. Полковник еще раз попробовал польстить Виланове.

— Этот секретер так красив, что я просто не могу оторвать от него глаз. Подлинная вещь в стиле Людовика Четырнадцатого, не так ли?

— Нет, — отвечал Виланова. — Грубая подделка из Мадрида, но, поскольку это подарок Карла Третьего одному из моих предков, приходится терпеть, раз уж он тут.

— Мы могли бы целый месяц жить на деньги, вырученные от продажи этого старья, — заметила Мария.

Она только что вошла и, не обращая внимания на сдвинутые брови Вилановы, невозмутимо уселась на один из тронов. Полковник, решивший, что перед ним какая-то родственница Вилановы, удивился, почему ей его не представили.

Виланова повернулся к Марии.

— Не затруднит ли вас угостить моих гостей рюмкой ранчио?

Мария встала и вышла, бормоча что-то себе под нос. Росас наклонился к полковнику и шепнул:

— Это его подруга.

— Понимаю, — шепотом ответил полковник.

Хилый цыпленок, пошатываясь, забрел в комнату, упал, потом поднялся.

— Осторожно, маленький! — ласково обратился к нему Виланова. — Ничего не понимаю. Я делаю для них все, что могу. Наверное, это от жары. — Он скорее обращался к самому себе, чем к гостям.

— Вероятно, вы правы, — сказал полковник, чувствуя неловкость от того, что он горожанин. — Жара сильно изнуряет, хотя лично мне не кажется, что для этого времени года сейчас жарко.

— Не могу с вами согласиться, — возразил Виланова. — Все идет вверх тормашками, и климат тоже!

Вошла никем не замеченная Мария и уселась на прежнее место.

— Я еще помню времена, когда летом по неделе лил дождь, — сказала она. Затем задумалась, вспомнив детство и прохладные дни весны и осени, когда с прекрасного, сизого, как голубиное крыло, неба сеял мелкий дождичек.

— А ранчио? — спросил Виланова. — Где же ранчио?

— Все кончилось.

— Тогда принесите что-нибудь еще, черт бы их побрал! — вполголоса сказал Виланова, но так, чтобы его все услышали. — Принесите белого вина, только проверьте, чтоб на сей раз в бочке не плавала мышь.

Экономка стремительно вышла из комнаты, но почти тут же вернулась, и в руке у полковника оказался красивый бокал, наполненный на треть мутноватым вином, которое он с опаской пригубил.

Росас решил втянуть в разговор Кальеса.

— Ну, а как вам, лейтенант, нравится Торре-дель-Мар?

— Мои личные вкусы к делу не относятся, — ответил Кальес тоном школьного наставника.

Полковник мысленно ахнул, а Виланова с интересом посмотрел на лейтенанта.

— Но вам, конечно, как бы это выразиться… — не сдавался Росас, — в общем-то вам это место нравится?

— Нет, — сказал Кальес, — не нравится. Но я повторяю, наши личные чувства не имеют к службе никакого отношения.

— По всей вероятности, вам не нравится климат? — неуверенно предположил Росас.

— Нет, люди, — сказал Кальес, упорно избегая устремленного на него взгляда полковника.

, — Слава богу, нашелся хоть один честный человек! — воскликнул Виланова.

— Ну что вы, право, лейтенант, — заговорил полковник. — Везде есть люди хорошие и плохие.

— В бога они не верят, сеньор. Вся беда в этом, — пояснил Кальес. — Нигде на всем Пиренейском полуострове не встречал я такого нежелания вернуться в лоно церкви.

— Чушь! — отрезал Виланова.

— Что вы сказали? — Кальес не был уверен, что замечание Вилановы адресовалось присутствующим.

— Я сказал: «Чушь!»

Кальес вспыхнул.

— По-видимому, вы не читали большую статью Фонта в «Вангардии» за прошлый вторник. Вы нашли бы в ней много интересного.

— В последний раз я просматривал газеты лет десять назад. Нищий, который приходит сюда каждый день, сообщает мне все сколько-нибудь важные новости.

— Автор статьи описывает несколько примечательных случаев. Вы, конечно, слышали, что месяц назад крестьяне нашли под одним водопадом святые мощи?

Росас, наконец-то придумавший, как переменить тему, попытался вставить словечко, но тут в разговор решительно вступил дон Федерико.

— А какое отношение, вы полагаете, имеет данное событие к делу? — небрежно спросил он.

— Я считаю его знамением времени, — сказал лейтенант.

Из стоявшего на окне маленького приемника доносились приглушенные звуки сумбурных мелодий — находясь в саду, дон Федерико никогда не выключал радио, и не потому, что любил слушать музыку, а потому, что она раззадоривала невидимого в разросшихся кустах соловья. В отчаянии доктор Росас дотянулся до приемника и усилил звук. Сквозь треск электрических разрядов он расслышал слова дона Федерико:

— В общем я с вами согласен. И где же произошло это удивительное событие?

— Неподалеку от места, где я родился. В окрестностях Памплоны.

Росас покрутил регулятор шкалы, послышались щелканье, свист, и соловей в саду отозвался короткой трелью.

— Подобное надувательство мы устроили в Каталонии еще несколько столетий тому назад.

Воцарилось неловкое молчание.

— Я говорю, что подобное надувательство мы устроили в Каталонии еще несколько столетий тому назад.

— Мы вас слышали, — отозвалась из дальнего угла комнаты Мария.

— Что ж, тем лучше, я не был уверен, что говорил достаточно громко.

— Наш друг принадлежит к старинному роду, у которого всегда были разногласия с церковью, — мягко заметил Росас. Не было никакой надежды исправить положение, так пусть уж старик садится на своего любимого конька. Всем приезжавшим в Торре-дель-Мар рано или поздно приходилось выслушивать рассказы Вилановы.

— Наши пути давно разошлись, — пояснил дон Федерико. — Севильская инквизиция истребила половину нашей семьи, оспаривая формулировку одного из догматов веры. Мы с тех пор не принимаем этих вещей всерьез. — Росас хотел подмигнуть полковнику, но тот смотрел в сторону.