История села Мотовилово. Тетрадь 15. Колхоз - Иван Васильевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты вообще, в жизни-то счастлива? — внезапно спросил он, застав её мысли врасплох.
— Да, если к этому слову прибавить две буковки, — загадочно ответила она.
— А что?! — настороженно переспросил он.
— Сам знаешь, на вас таких, вот как ты, знать надёжа-то лыса, с вами гуляй, вам поддавайся, а вы руки в брюки и алё!
— И ищи свищи вас! Это верно, наше дело не рожать. Сунул-вынул и бежать! — под взаимный смешок, от кого-то слышанной поговоркой, отшутился он.
Пожары в Чернухе и в Мотовилове
В Николу люди придя от обедни, и пообедав, кто чем занимался. Старики прилегши отдохнуть спали, молодёжь гуляла, молодые мужики, расположившись на травке у Савельева окна играли в карты. По небу в безветрии тихо плыли облака. И вдруг на улице кто-то истошно прогорланил:
— Караул! Горит на Мочалихе!
Игроки, побросав карты всмотрелись, из-за крыши Семёнова двора в небо вымахнул столб густого чёрного дыма. Бросились на берег озера. На том берегу среди густого дыма отчётливо виднелись рыжие языки огня, пожар разгорался. С колокольни взбешенно взвыл набат.
— Ах, батюшки! Знать опять где-то горит! — всполошённо забеспокоилась бабушка Евлинья быстро выходя из дома.
По улицам села торопко забегали, засновали взад-вперед, как муравьи в кочке встревоженные люди.
— У кого горит? — спросил Фёдор Крестьянинов у Ивана Федотова, возвращающегося с озера.
— У Ивана Мишина на Мочалихе! — не останавливаясь откликнулся Иван.
— Чай от курева, больше то в такое время не от чего, — пояснил сам себе Фёдор, размышляя о том, от чего могло загореться.
Митька Кочеврягин в этот день с утра уехал в лес за дровами. И уже выехав из леса с полным возом, вдруг заметил клуб дыма над селом. Ему помнилось, горит его дом. Поддав лошади кнута, Митька погнал к селу галопом. Воз был плохо утянут верёвкой и пока он ехал до села, дров в телеге почти не осталось ни одной жердочки, почти все дорогой растерял. На пожар Митька пригнал, когда уже пламенем было объято три дома. Люди истошно кричали, бабы с вёдрами на коромыслах сутолочно подтаскивали с озера воду, мужики, работая топорами и баграми, растаскивали горящие строения, с подъезженной стороны буйно работала машина-насос. Санька Лунькин с медным опрыском в руках без боязно приближался к огню направляя на него укрощающую водную струю. Он трубно горланил в толпу:
— Воды-ы-ы-ы-ы!
Пожар разрастался в обе стороны горящего порядка изб. Весенняя сухость, сплошные дворы и солома способствовали распространению огня. Один пятистенный дом под железной крышей загорелся от жары горевшего по соседству дома. Сначала дымно затлел дощатый карниз, вспыхнуло пламя. Рыжеватые огненные языки воровато проникли под крышу, там загорелся чердачный хлам, и пошла гулять стихия. От полыхавшего огня на чердаке, покраснела железная крыша. Мужики с ревущим криком зацепили баграми за раскалённый крышный шатёр дружно взявшись, потащили всю крышу целиком. Железо, противно скребя за сердце, заскрежетало и всей махиной сползло с горящей стопы дома на землю. Митька, озорно и взбешённо скача на телеге с бочкой, в числе других подвозил к насосу воду, норовя направлять лошадь на зазевавшую толпу девок, которые безучастно наблюдали пожар.
За каких-нибудь час или полтора, огненный смерч прошёлся от края и до края всего порядка домов. Пожар уничтожил 25 домов с надворными постройками, у многих погорела и хозяйственная утварь. После каждого пожара, как водится, люди стараются дознаться о причине возникновения его, кто какие мнения высказывают люди, кто скажет — самогонку гнали, кто скажет — от куренья, а кто и свалит на шалости детей. Истинную причину пожару, дрожащим от испуга языком, изъяснил сам хозяин дома. Едва успев живым выбраться из токарни, он кратко обрисовал что произошло. Уставши на вчерашней работе в поле, где он допоздна пахал и досевал гречуху и просо, он в токарне заснул богатырским сном. Проспал всю ночь и позднего утра прихватил. А утром, позавтракав, сходил «на двор» и закурив, снова улёгся на стружки. Благо день-то праздничный — Никола, можно спать беззаботно! Ну, видимо, от папироски загорелись стружки, проснулся, а вся токарня пламенем объята! Вот и беда настигла!
— Да, видно, чему быть — того не миновать! — пророчески заметила Дарья Федотова, слушая Анну Крестьянинову, которая слышала рассказ о пожаре из уст хозяина дома, где возник опустошительный пожар. — Эт вот ладно только 25 домов сгорело, а могло и больше! Может бы и больше сгорело, если бы мужики не так дружно тушили.
— А Санька-то Лунькин, со своей кишкой так и лезет, так и лезет прямо в огонь! — восхищаясь Санькиным бесстрашием, высказалась Анна.
— Да, а вон в Чернухе-то на днях больше двухсот домов сгорело!
— А отчего бишь там-то загорелось? — полюбопытствовала Дарья.
— От мельницы! — робко вступил в разговор Ванька Савельев, как очевидец пожара в Чернухе.
— Эт как от мельницы-то? Расскажи, — попросили бабы Ваньку.
И он начал свой рассказ о пожаре так:
— В поле, недалеко от села Чурнухи, молола мельница, и видимо, мельник схалатничал, не предвидя беды, не слазил наверх и не смазал вовремя вал. А он до того, видимо, от трения накалился, что возник огонь, от вала загорелась сухая дощатая крыша колпака, моментально загорелись машущие на ветру крылья. Огонь раздувался потягивающим на село ветром. От горящего крыла ветром оторвало горящую щепку. Подаваемая разыгравшимся весенним ветром, она огненной галкой полетела к селу и упала около сарая, сбочь которого находилась сухая, как порох, солома. Солома загорелась, от соломы как коробок со спичками вспыхнул сарай. От сарая в село полетели огненные клочья соломы, от которых загорелось сразу несколько соломенных крыш. И пошло по селу разгуливаться свирепая стихия. В результате почти четверть всего села была объята всепожирающим огнём, от которого спасение для людей только вода и поле. Домашний скарб погорельцев печально плавал по воде овражка и прудов, а люди не в состоянии спасать добро, спасаясь сами убегали в поле от бушующего огненного смерча.
Пашня на Окискином поле, рассуждения о колхозе
За речкой Сережей, около железной дороги, у самого лесного урочища Дерябы на Онискином поле, мужики пахали под посевы поздних яровых культур, под гречиху и просо. Здесь пахали Василий
