Звериное царство - Жан-Батист Дель Амо

Свинья, которую откармливают, пряча от чужих глаз, овеяна для девочки ореолом загадочности. Зверь без имени, медленно увеличивающийся в размерах, существо из мифа или легенды, никогда не исчезающее окончательно, даже лишившись всей крови. Оно – порождение тьмы и снова и снова является в этот мир. Чтобы вычистить загон, животное выгоняют силой, иногда даже бьют, если оно упрямится. Свинья выскакивает на свет божий подобно сверчкам, которых Элеонора любит вспугивать жаркими летними днями. Она сует длинную соломинку в их подземные галереи или задирает юбку и писает на них, пока ошалевшие насекомые не выпрыгнут наружу. Нынешний хряк похож на предыдущих, но он куда как свирепее, как будто одичал и стал непредсказуемым. Элеонора ведет себя осторожно – прячется за спинами мужчин, а те орут на зверя и тычками удерживают его на месте. Отец зовет Альбера Бризара, чтобы выхолостить свинью на откорм, иначе она не будет толстеть и даже может скинуть за день нагулянное за месяц. Бризар вводит железную воронку в промежность животному и медленно сыплет внутрь охотничью дробь. Металлические зернышки врастают в матку и яичники – и дело в шляпе! Только Бризар умеет определять, какой способ холощения лучше подходит тому или иному животному. Иногда он загоняет свинью в деревянную клетку, между прутьями которой можно просунуть руку. Ставит у ног кожаный саквояж, достает острое лезвие, рассекает свинье бок, та верещит и отбивается, но тщетно. Мастер с искривленной ступней сует указательный палец в рану и шарит в брюшине, пока не нащупает раздувшиеся яичники, подтягивает их к выходному отверстию, надавливая большим пальцем на кожу. Вынимает моток проволоки, отрезает кусок и перевязывает артерию и овариальную вену, потом удаляет необходимое и зашивает живот.

Каждый год перед Днем Всех Святых животное забивают. Суета начинается рано утром. Мать, дочь и несколько женщин с соседних ферм – Лафабриха со снохой, молодая Ларок с выводком невыразительных детишек – кипятят воду, готовят тазы и большой ушат из просмоленного дерева. Бризар точит оселком нож. Взбодрившийся отец просит, чтобы ему помогли встать и одеться. Мать семейства протестует, но не может переупрямить его. Рубаха болтается на исхудавшем теле, брюки приходится подвязать веревкой, чтобы не упали. Отец напоминает флюгер на ветру, его шатает, он тяжело опирается на руку Элеоноры. Мужчина замирает на пороге. Стоит, подняв лицо к холодному солнцу. Вдыхает полной грудью привычный и такой утешительный запах навоза и медленно разлагающихся опавших листьев, которые улеглись на землю под голыми черными деревьями, что растут вокруг фермы. Дочь замечает, как по телу отца пробегает дрожь наслаждения. Шаркающими шагами он добирается до любимой трухлявой скамейки и усаживается на нее. В последний раз. Мать накидывает ему на плечи два толстых одеяла.

– Потом не жалуйся, я тебя предупредила…

Отец как будто не слышит. Он отворачивается, смотрит на подбежавшего Альфонса. Пес обнюхивает его. Человек протягивает руку, чтобы погладить легавую по седеющей голове, но Альфонс пятится от него, поджав хвост. Глаза отца наполняются слезами. Вскоре от свинарника доносится истошный визг. В центре двора крутится и громко лает пес. Бризар поднимается, сгоняет большим пальцем кровь с ножа. Появляется Марсель. Он изо всех сил тянет за собой на свет свинью на веревке, у нее спутаны ноги. Животное упирается, падает на бок, исходит белой пеной и не умолкая издает протяжные гортанные стоны. Мать держит таз, подходит кольщик[10], солнце, отразившись от лезвия ножа, освещает лицо Марселя, а животное вдруг сдается и замирает в кольце крепких рук. Его глаза смотрят в голубое небо с низкими белыми облачками тумана, дыхание замедляется, мочевой пузырь опорожняется. Отец наблюдает со скамейки, одобрительно кивает. Альбер Бризар погружает клинок в шею свиньи по самую рукоятку, перерезает артерию одним движением руки, выдергивает нож, и перекачиваемая сердцем кровь толчками льется в таз, прижатый к краям раны. Суровое лицо матери и верх ее белой блузки покрываются красными крапинками. Элеонора проскальзывает между взрослыми и кладет руку на спину агонизирующей свиньи. Мать разгибается, отдает таз соседкам, и те уносят его. Крестьянка и не думает стирать кровь с бровей и щек. Мужчины берут ставшую податливой тушу и поднимают ее, чтобы вылились остатки жидкости, потом кладут в деревянное корыто. Женщины приносят из закутка за кухней кипяток и льют его на тушу. В воздух поднимаются клубы горячего пара, фермерши вскрикивают и отскакивают. Мужчины, вооружившись скребками и ножами, быстро чистят ошпаренную шкуру – фррт, фррт, фррт, – и вот уже по поверхности мутно-серой воды плавает щетина, приставая к их запястьям. Чистую свинью затаскивают на приставную лестницу, растягивают ноги и привязывают бечевками к перекладинам. Бризар вставляет нож в рану и взрезает шею, обнажает и рубит трахею. В раскрытых дисках шейных позвонков виднеется красный костный мозг. Голоса становятся громче, двор заполняется детскими криками. Ребятне надоел спектакль, и они весело носятся среди кур. Свиные ножки с копытами отрублены, хрящи и сухожилия перерезаны, кости раздроблены. От внутренностей поднимается сладковатый парок. Альбер Бризар терпеливо освобождает желудок, вытаскивает кишки, отделяет анус, иссекает розоватый ливер, кромсает нервы и бросает липкую смердящую массу в чан. Женщины немедленно его уносят. Элеонора сидит рядом с отцом и смотрит на мать. Та выглядит непривычно приветливой, улыбается и вместе с соседками полощет внутренности. Руки женщин испачканы желчью и дерьмом, они ловко орудуют маленькими ножничками, и вот уже перед ними лежат длинные прозрачные фризы из плоти. Из свиной головы вылущили глаза, сварили ее до готовности и счистили все мясо – его пустят на паштет. Ножки тоже варят – с ароматными травами. Окорока солят и вешают сушиться под балками. Растопленный жир разлит по горшочкам. Дети вкусно хрустят кусочками жареной кожи, их рожицы и пальцы блестят от жира. На ферме пахнет экскрементами, едким дымом, металлом и кухней. Несколько часов спустя люди сидят за столом и угощаются горячей кровяной колбасой и гольем, томленным в соусе из вина пополам с кровью. Они макают в него толстые ломти хлеба, даже отец ест с удовольствием. Этой ночью Элеоноре снятся утес над Тивериадским озером и свиньи, тысячами бросающиеся с высоты в воду, их тела плавают на черной маслянистой поверхности и тонут в бездонной пучине.

В одно и то же время, в одном и том же месте рождаются, живут и умирают люди и животные: каким-то чудом или на свое несчастье, отец дотягивает до середины марта, потом наконец испускает дух. Дни напролет он лежит на кровати, из-за дверей, отгораживающих его от остального пространства комнаты,