Там, где кружат аспиды - Олеся Верева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ухватилась за защёлку окна. Та поддалась со скрипом, провернулась, но оконные створки заело. Лёля отчаянно дёргала рассохшееся дерево, проклиная свои тростинки-ручки. Ходуном ходил старый ставень, но с места не сдвигался. И что теперь, замысел её оборвётся потому что сил у неё нет окно в собственной комнате открыть? Не ровён час, Ростислав шум из комнаты услышит, благо сейчас пение и музыка хотя бы немного возню её громкую скрывали.
— Род великий, да что же такое, — бормотала Лёля, сражаясь с древней створкой. Пальцы сводило от боли, а она всё не могла хорошо зацепиться, потянуть ставень на себя. — Али не права я, и не хочешь ты меня из Прави отпускать?
Лёль отбросил камень и смотрел на неё с недоумением, а несчастная Негомила, казалось, вот-вот разрыдается. Лёля сама чувствовала подступающие слёзы. Скоро хоровод разбежится, отец вернётся да обещание своё памяти её лишить сдержит. И тогда даже эту жалкую неудавшуюся попытку сбежать из дома отцовского, поступить по совести, саму себя сохранить, не вспомнит она, если с окном строптивым не справится. А сил с ним сражаться и дальше Лёля найти уже не могла, до того пальцы изранила, будто иголок сотни в подушечки вошли.
И неожиданно окно распахнулось. Быстро, одним движением, будто кто-то снаружи подсобил, будто бы Род молениям её внял. Лёля отпрянула по наитию, когда в комнату вторгся поток холодного ветра, заставив кожу пойти мурашками. День взаперти просидела, а уже забыла, какова вечерняя прохлада. Ободрила она Лёлю лучше водицы свежей. Раскрыв окно шире, Лёля скинула вниз свой узелок с припасами.
— Ты что, сестрица моя шаловливая, удумала? — Лёль вскинул бровь, поигрывая зажатой в пальцах дудочкой. — Чем так батьке напакостила, что запер он тебя?
— Да ерунда это всё, мелочи, — отмахнулась Лёля с широкой улыбкой. Не хотелось ей обманывать брата, но так для него самого лучше будет. — Роду Всемогущему молилась недостаточно усердно, вот батюшка меня и наказал. Знаешь ведь, что вспыхивает он, как лучина сухая, от любого слова супротив.
— Ну, нам ли не знать, — подмигнул ей Лёль. — Чай, сбежать хочешь, с подружками повеселиться? Вон наперсницы твои самую красивую прислали о помощи просить, а то играться им больно уж хочется, а без тебя радости нет.
— Пожалуйста, Лёль добрый, уважьте просьбу мою и девочек, — Негомила опустила голову в поклоне, а Лёля удивилась, как у Плеяны хватило хитрости послать к Лёлю кроткую и трепетную Негомилу, отказать которой ни у кого совести не достало бы. — Грусть-тоска снедает без главной затейницы нашей.
— Вернусь я, братец, к ужину, не переживай за меня, — Лёля снова лгала брату и мысленно просила за это прощения. Но слишком независимы были Лёль и Полёль, да и жили от Сварога-батюшки отдельно, так что гнев отцовский не сильно страшен им был. Лёля же в случае провала теряла гораздо больше. — Мы только до леса пробежимся, ножки разомнём, и сразу же обратно.
— Сразу же, — поддакнула Негомила, не поднимая головы.
— Да мне-то что, — пожал плечами Лёль, — хоть вообще не возвращайся, жизнь-то твоя. И негоже её взаперти проводить.
Лёле вдруг подумалось, что в словах Лёля и во взгляде его с хитринкой скрывалось что-то большее, чем простое разрешение поиграть с подружками на окраине леса. Интересно, помнят ли братья, что случилось с Лёлей и сёстрами, или над их памятью Сварог тоже поколдовал?
— Ну что, готова? Юбки-то подбирай, сейчас прыгать будешь!
Негомила вскинула голову, а Лёля широко распахнула глаза от слов брата. Что делать? Куда прыгать? Её взгляд пересёкся со взглядом Негомилы, и в глазах подруги она прочла тот же вопрос. А Лёль поднёс дудочку к губам и заиграл. Он играл что-то тихое, мелодичное, не привлекая внимания танцующих, но Лёля слышала каждую ноту. И в душе что-то замирало как тогда, когда Плеяна свадебную песнь пела. Точно так же влюбленно смеялась флейта, а порой будто плакала. Но даже когда плакала, счастливой была. С чего Лёля была так уверена, что не страдала дудочка, хотя играла песню грустную — не смогла бы она на этот вопрос ответить, если бы кто спросил.
Лёля стряхнула наваждение гипнотическое, когда рядом зашевелились ветви раскидистого дуба. Словно дорожка серебристая протянулась к её окну, когда дубовая ветвь, повинуясь звукам флейты, стала гибкой, как лоза. Дуб танцевал под песню флейты, песню смеха и слеза, а ветви его выстраивались в подобие лестницы. Не стала Лёля мешкать, дожидаться, пока остановят её Ростислав или батюшка, невовремя в комнату вошедший. Поднялась она на невысокий подоконник да выпрямилась во весь рост. Страх на неё нашёл, но только страх какой-то благостный. Казалось, только этот, самый первый шаг сделать нужно, а дальше всё в руках судьбы таится. Ветер, хоть и прохладный, приятно шевелил волосы и будто под руки поддерживал, на удивление мелодично переплетались задорные звуки флейты Полёля вдалеке и нежная мелодия Лёля под её окном, будто братья и на расстоянии не прекращали играть вечным своим дуэтом.
Лес запретный проходил на горизонте серой лентой, звёзды горели крупными бусинами. Выбор Лёля окончательно сделала. Отныне сама она решать будет, что помнить ей, а что забыть. Ни одно воспоминание о жизни своей вечной, жизни бессмертной отцу не отдаст! И будто крылья за спиной у Лёли выросли, когда она шагнула на дубовую ветвь, туфельками матерчатыми на кору шершавую ступив.
****
Будто снова она в догонялки играла, но на сей раз не с подругами, а с батюшкой и силами его всемогущими. Только до кромки леса запретного проводила её Негомила, в обе щеки расцеловала и слова тёплые от Благославы и Плеяны передала. Сколько смогут прикрывать они её будут, чтобы Сварог раньше времени погоню не выслал. И скучать станут, как по сестрице своей. Всплакнула Негомила на последних словах, а потом сорвалась и козочкой шустрой к домам убежала, где танцы ещё не собирались заканчиваться. Лёля была уверена, то брат Лёль ради неё старается, время веселья растягивает.
Одна-одинёшенька Лёля вступила в запретный лес — тёмный, густой такой, что только частокол деревьев виден. Будто завесы из серебра скрывали что там, впереди, на тропках нехоженых. Красив был лес, и дышалось в нём легче. Лёле думалось, что радуется ей лес, как знакомую старую встречает, беседы молчаливые ведёт, мысли, быстрым ручьём бегущие, успокаивает. И почему другие боги сюда ходить не рискуют? А
