Наш испорченный герой. Встреча с братом - Мун Ли

Сказав это, он направился к кладовке и достал оттуда швабру с крепкой дубовой ручкой. Потом он встал у своей кафедры и приказал негромко:

— По алфавиту, один за другим, ко мне!

И каждый из нас получил по пять ударов. Это были настоящие удары, такие же, как те, которые сыпались на тех шестерых до нас. И в классе опять послышалось всхлипывание.

— Так, ну теперь ваш классный руководитель сделал для вас всё, что мог. Садитесь по местам. Ом Сок Дэ, ты тоже можешь сесть. Теперь я хочу, чтобы вы обсудили, как вам сделать этот класс самым лучшим. Вы знаете, как надо вести собрание, как дискутировать, как голосовать, — всё вы знаете. А я с этой минуты просто сижу и смотрю.

Он выглядел очень уставшим, наш учитель, — ещё бы, сколько человек отлупил. Он присел на стул в углу. Глядя на то, как он протирает платком лоб, можно было понять, какой силы была трёпка.

Мне казалось, что мои одноклассники или никогда не знали, или уже забыли, как вести классное собрание, но оказалось, что это совсем не так. Атмосфера была странноватая, они вели себя скованно, но всё же это было похоже на собрания в сеульской школе. Вскоре их косноязычие исчезло, они обрели уверенность в себе. Они выдвигали кандидатов, обсуждали, спорили, голосовали. Для начала они решили создать избирательную комиссию, которая будет наблюдать за выборами ученического комитета.

Всё это действительно напоминало революцию, хотя ничего особенно революционного тут не было. Если мы смогли свалить Сок Дэ, то только благодаря нашему учителю. И только новый порядок был уже плодом нашей собственной воли и разумения. Так что слово «революция» я произношу с оговорками, подчёркивая, что именно учителю хотелось, чтобы этот день запомнился нам как торжество нашей свободной воли.

Ким Мун Се, помощник старосты, был избран председателем собрания. Он и предложил, чтобы мы начали с избирательной комиссии, которая будет наблюдать за голосованием и считать голоса. «И, чтобы не выбирать пять раз каждого из членов комиссии, лучше всего назовём какую-нибудь цифру, и все, чьи номера в классном журнале оканчиваются на эту цифру, и будут членами комиссии». Ребята с этим согласились, и у нас появился избирком.

После этого, наконец, состоялись выборы. Продолжались они два часа. На самом деле полагалось бы выбрать только старосту, его помощника и казначея. Но в этот раз выбирали пять членов ученического совета, которые отвечали за разные вопросы, и даже глав секций, на которые был разбит класс. Это было начало «тотальных выборов» — то есть выборов на все должности в классе. Такой порядок продолжался ещё много месяцев после этого дня, постоянно нас запутывая.

При выборе старосты голоса подсчитывали долго. Каждый выдвигал того, кого он хотел, и потому в списке на доске оказалось чуть ли не полкласса. Когда подсчёт подходил к концу, мы вдруг услышали, что скрипнула задняя дверь. Все оторвали глаза от цифр на доске и, обернувшись, увидели в дверях уходящего Сок Дэ. Он обвёл нас злыми глазами.

— Делайте тут, что хотите, секки! — выкрикнул он и ринулся вон из класса. Учитель, который, наблюдая за нашими выборами, забыл про Сок Дэ, окликнул его и даже выбежал за ним в коридор, но было уже поздно.

Из-за этого инцидента произошло некоторое смятение, но потом подсчёт голосов продолжился, и вскоре был объявлен результат. Ким Мун Се — 16 голосов. Пак Вон Ха — 13. Хван Ёнг Су — 11. Трое получили соответственно по 5, 4 и 3 голоса каждый, и несколько человек по одному. И ещё было два недействительных бюллетеня, итого — шестьдесят один голос. Сок Дэ не получил ни одного голоса. Надо думать, он и убежал потому, что не желал видеть своего унижения после объявления результатов. Но он не просто сбежал на время: с тех пор он не возвращался в школу.

Тут надо объяснить, что означали два недействительных бюллетеня. Один из них, без сомнения, принадлежал Сок Дэ, а второй был мой. И дело было не в том, что я был против революции, и не в том, что мне хотелось вернуть прогнивший режим Сок Дэ. У меня совершенно не было ностальгии по утраченной власти, нет. От огня, что зажёг наш учитель, постепенно воспламенилось и моё сердце, и я хотел, чтобы в классе началась новая жизнь, не меньше, чем другие. Но в момент, когда надо было выбирать нового вождя, я вдруг смешался. Ведь в классе не было никого — ни отличников, ни силачей, — кто бы не был подручным Сок Дэ. Все эти лучшие из лучших либо обманывали школу вместе с бывшим старостой, либо держали в страхе своих товарищей, помогая преступному режиму. Это они травили меня, когда я в одиночку вступил в борьбу с властью, а когда я вдруг поднялся на вершину, это они больше всех завидовали мне.

А если не выдвигать лучших, то кто оставался? Тупицы, которые в шестом классе не знали таблицы умножения? Трусы, которые начинали плакать ещё до того, как начиналась драка, и которых презирали все, даже те, кто стоял в строю последним по росту? И самого себя я тоже не мог выдвинуть, потому что до сего дня я был подручным Сок Дэ. Так что, рассудив по совести, я не стал голосовать. Надо думать, что мой несчастный нигилизм, из-за которого я ни одну реформу не встречаю с оптимизмом, зародился в тот самый день.

Но что бы я там ни чувствовал, выборы в тот день прошли как по маслу, и мы так продвинулись, что главы секций, на которые был поделён класс, были избраны исключительно учениками, входившими в эти секции. Все порядки в классе переменились. Теперь всё решалось дискуссией и голосованием, так что мои сеульские воспоминания бледнели перед этим. В результате в классе исчезло всякое принуждение — если, конечно, не считать принуждения со стороны учителя и школы.

Революция 19 апреля свершилась, Сок Дэ был изгнан, но я всё-таки не сказал бы, что эта революция сильно изменила всех нас. Всякая революция имеет внешние и внутренние последствия. Внешне — после неё обычно случаются войны, внутренне — приходит усталость. И мы тоже в течение нескольких месяцев после событий расплачивались за нашу революцию, нам мешали внутренние и внешние неурядицы, мы не сразу оказались способны достичь поставленных целей.

Главной причиной всех внутренних неурядиц было наше испорченное сознание. Одна группа, вдохновлённая учителем и воодушевлённая достигнутой победой, ушла далеко вперёд, в то время как другие ребята, ещё не сумевшие избавиться от памяти о временах Сок Дэ, остались далеко позади и продвигались вперед еле-еле. И среди тех, кто вошёл в ученический совет, были такие же. Говоря по-взрослому, приверженцы демократии кружились на месте вместе со сбитым с толку большинством. Другие, кто был не способен сразу забыть порядки Сок Дэ, потихоньку мечтали о новых диктаторах. К тому же у нас появился специальный ящик «для предложений», который стали использовать для доносов, так что в конце концов это привело к скандалу: был смещён один из членов ученического совета.

Что касается внешних, «военных» препятствий, то за пределами школы нас ждала месть Сок Дэ, наглая и жестокая. Примерно в течение месяца после ухода Сок Дэ мы каждый день недосчитывались кого-нибудь в классе. Сок Дэ подкарауливал ребят в каком-нибудь месте, и тот, кто шёл в школу мимо этого места, до школы не доходил. Он обычно затаскивал ребят в укромное место и там полдня издевался над ними, мстя за предательство. А если не решался зайти так далеко, то резал их портфели ножом и выкидывал всё содержимое, в том числе учебники и коробки с завтраком, в сточную канаву. Месть эта длилась долго, так что кое-кто уже начал сожалеть, что мы скинули Сок Дэ.

Но с течением времени мы сумели решить все проблемы — и внешние, и внутренние. Первое, с чем надо было справиться, был, конечно, сам Сок Дэ. Тут надо сказать ещё раз доброе слово о нашем учителе с его нестандартными методами решения проблем. Дело в том, что он почему-то обращался с теми ребятами, которые из-за Сок Дэ не могли прийти в школу, как с прогульщиками, хотя, понятно, они были не виноваты. Он кричал им:

— Это, значит, вас четверых задержал один парень? И на целый день? Идиоты!

Или так:

— У вас руки были связаны, да?! Клоуны!

И он бил их беспощадно, его как будто подменили. Мы ничего не понимали, но метод скоро дал результат. Пятеро самых сильных ребят, живших недалеко от рынка, схлестнулись с Сок Дэ. Бывший староста в тот день был свиреп, как никогда, но они кидались на него так, как будто от исхода драки зависела их жизнь. И в конце концов Сок Дэ был вынужден унести ноги — с пятерыми он не справился. Учитель вызвал этих пятерых, построил у доски и наградил каждого, к зависти остальных, книгой президента Кеннеди «Очерки о мужестве», очень популярной в то время. На следующий день то же было с ребятами из района Мичанг. Ну а после этого Сок Дэ уже не появлялся.

Отношение учителя к нашим внутренним неурядицам было совсем другим. Если в классе поднимался гвалт из-за расходящихся мнений или какого-нибудь недопонимания, то он этого как будто не замечал. И если заседания совета затягивались на три-четыре часа вечером в субботу, или если старосту и его помощника меняли каждый месяц из-за какого-нибудь мелкого доноса в коробке «для предложений», то он ни слова не говорил — только спокойно наблюдал.