Казенный дом - Николай Дорошенко

— Ну, что у тебя?

Покончив с переездом, Гусаров зашел в 11 отдел УУРа, подождал, пока Горбуненко не выпроводил из своего кабинета какую-то женщину, с виду перепуганную и вызывающую жалость.

— Бросила гранату в окно квартиры одной коммерсантки. А может и не она. Привезли ее из Кронштадта, надеялись, что хоть здесь расколется, вдалеке от дома. Молчит как рыба об лед и на жалость давит. У нее дружок есть, военный...

— Я про взорванный дом спрашиваю, а он про кухонную террористку рассказывает.

— А что дом? Тротил он везде тротил. Хотя, экспертиза, наконец, показала, что взорвать могли и без применения ВВ. Вот так.

— А могли и с применением.

— Могли. Работаем, Андрюха, работаем. Может, история с вояками что покажет. Ну, с теми, которых мы вместе с вашим РУОПом задержали. В Каменке.

— Ты же знаешь, я сейчас в отпуске.

— Командира роты тамошней части еще до взрыва твоего дома задержали. Боброва, должен был слышать.

— Это который при попытке сбыта...

— Там целая команда работала. Еще один командир роты и начальник КПП. Бобров, как старший группы разминирования, целый год списывал тротил весь без остатка, а уничтожал частично. «Излишки» забирал и хранил на службе в металлическом ящике, и у себя дома немного. Одному человечку продал килограмм взрывчатки, электродетонаторы и подрывную машинку. Получил за все сто пятьдесят рублей. Кому именно продал, вроде и сам не знает. Покупателя описывает подробно, но — имярек. А кому еще продавал не говорит. Молчит как об стенку горохом.

Горбуненко заглянул в справку, лежавшую на столе.

— В его ящике хранилось десять килограммов тротила, огнепроводный шнур, детонаторы, капсюли-детонаторы (сто пятьдесят штук), сотня электродетонаторов. На продажу готовил, падла. Вот и посуди, скоро ли мы выйдем на тех, кто у Боброва покупал взрывчатку и прочую тряхомудию. Кроме него и другие могли приторговывать. Дошло до того, воры у воров воровали. Один вояка, рядовой, однажды залез в Бобровский кабинет, подобрал ключик к ящику, где взрывчатка лежала, и свистнул три кэгэ тротила, огнепроводный шнур, пару метров детонирующего шнура, патроны, электродетонаторы... Полный бред.

— Беспредел.

— Воин правильно рассчитал, что командир ни за что возбухать не будет. Бобер, конечно же, о краже заявлять не стал. Но вместе с двумя посвященными устроили шмон. Нашли! И не где-то в тайнике, а в личных вещах рядового Печенкина. Морду ему наквасили и... взяли в долю.

— Дела... А что спецаппарат говорит о взрыве дома?

Горбуненко развел руками.

— А у тебя?

Гусаров повторил жест розыскника. В этот момент беседу прервал зуммер «моторолы». Андрей ответил.

— Куда вам можно перезвонить? — спросил кто-то с кавказским акцентом.

Продиктовав номер телефона Горбуненко, сыщики с нетерпением стали ждать звонка. Петр Васильевич без слов включил кнопку записи разговора.

— Сейчас будут издеваться и угрожать.

Позвонили через пол минуты. Тот же голос спросил:

— Андрей Витальевич? Это говорит Руслан Буташев.

— Здороваться не будем, Руслан Буташев.

— Только не утруждайся меня засекать, все равно не найдешь.

— Ты так и раньше думал.

Буташев, сидевший в машине на Пулковском шоссе, в ярости ударил рукой по «торпеде».

— Не говори так, шакал! Что было, то было. Если еще раз полезешь в мои дела, — милости не жди.

— Куда уж больше.

— Я хочу чтобы ты знал: я не взрывал твой дом. Я здесь ни при чем.

— Он сам взорвался.

— Повторяю, Гусар, я ни при чем. Я чеченец, я так подло не поступил бы, из-под тишка. Я бы встретился с тобой открыто. На западе говорят: чеченцы — французы Кавказа...

— Ага, пигмеи — зулусы Африки. Отлично сказано.

— Зачем так говоришь? Ты знаешь, что я политикой не интересуюсь. У меня свой бизнес.

— Криминальный.

— Какой есть. Мне не хотелось бы лишний раз портить отношения с милицией. У нас свои счеты, Гусар. Но, клянусь мамой, я только сегодня узнал, что ты жил в том взорванном подъезде.

— Ты за этим позвонил?

— Не надо меня искать. Я уезжаю на родину.

Буташев швырнул радиотелефон на асфальт шоссе под колеса проезжающего мимо грузовика. Через секунду аппарат был раскатан в тонкий черный пластмассовый блин.

Енгаев сдался. После того, как он позвонил в РУОП и узнал, что оперативник Марченко, занимавшийся его заявлением, убит. Хотя Эльдару Александровичу больше никто не угрожал. Был только один звонок.

— Алло, наше предложение о введении Соркина в совет директоров отменяется. Будет другое, мы позвоним.

Что другое? Предложение? Или вообще все другое? Об этом звонке Енгаев не стал сообщать в РУОП. Пусть будет что будет. Предложат «крышу» — пусть будет «крыша», раз ее не избежать. Инцидента, подобно случившемуся возле обсерватории, и конкуренту не пожелаешь. А если бы сам Эльдар Александрович был в «волге»? Становиться в центр сообщений о криминальных разборках совсем не хотелось. Это означало бы потерю богатых клиентов. Конечно, кто же будет заказывать самолеты на авиапредприятии, которому угрожают? Хорошо, что о причине перестрелки на Пулковском шоссе из милиции не допустили утечки информации. В газеты не попало название «авиамеридиана». Даже трехдневный вихрь задержаний, пронесшийся по злачным местам Петербурга, не прояснил из-за чего стреляли. Журналисты копали, но не докопались, что имя Енгаева связано с происшествием. Теперь он ждал следующего шага бандитов.

Ратников залег на дно. Он перестал выходить из дома, то же самое порекомендовал делать и своим Федям-Петям, бывшим с ним на Пулковском шоссе. Его маленькое дело продолжалось под контролем тех, кто не засветился. Несколько цыганских семей исправно получали на распространение маковую солому и героин, действовала и сеть продавцов-наркоманов. Жаль, нелепый случай отодвинул реализацию нового проекта. Зачем было стрелять по милиционерам? Придурки! Буташев обещал наказать своих людей. Убивать таких надо. Теперь Енгаев будет под опекой РУОПа и аэродрома Руслану долго не видать. Однако, Буташев считал иначе. Руслан наведался домой к Ратникову.

— У них на предприятии, оказывается, есть собственный замполит. Кто-то вроде попа. Регулярно собирает трудовой коллектив и проповедует, внушает высшие ценности, а заодно и послушание начальству.

— Я знаю. Это Кудратов.

— Кудратов Владимир Михайлович. Имеет огромное влияние на господина Енгаева и его коллектив.

— Да? Я думал, он там только мозги пудрит насчет связей с космосом.

— Давай-ка я с ним поговорю. Устрой встречу.

Через неделю Кудратов пригласил Енгаева в свой офис по очень важному делу. Этому предшествовала его встреча с Буташевым. Его привез Ратников, который обещал вернуть наконец-то вещи, отобранные его Федями-Петями.

На условленной встрече вымогатель снова слушать не хотел разглагольствования о мощи биоэнергетики. Кроме Федь-Петь в офис вошел еще один человек в темных очках, обращавший на себя внимание стройностью, одетый в хороший костюм и не участвовавший в разговоре. Ратников давил:

— Не дури мне голову. Показывай финансовые документы, меня интересуют только твои доходы!

Слупив с клиента до копейки, Ратник вернул отнятые пожитки. Кудратов бегло взглянул на бумажник, документы...

— А радиотелефон?!

Полудиск лежал в кармане Коли-Пети. И чего этого мага-волшебника больше всего волнует эта штука?

— В другой раз. Попользуемся пока.

Голос повысил, сморчок. Орет, что телефон ему нужен сейчас.

— Сядь! Никуда он не денется. Вещица, вижу, дорога тебе. Проплатишься второй раз — получишь. Хоть завтра.

Кудратов негодовал.

— Вернете сразу, как только я дам вам деньги! Вернете именно мою вещь! Понятно?!

— Давай сейчас!

— Такой наличности в данный момент нету.

— Ни фига себе, что ж ты в сейфах держишь? Аж пять железных ящиков!

— Не ваше сраное дело.

Пропустив грубость мимо ушей, Ратников миролюбиво сказал:

— Тогда у меня есть другое предложение. Будем взаимно вежливыми. Ты оплатишь нам услугой, которая тебе, мне кажется, ничего не будет стоить.

— Я не хочу иметь каких-то общих дел с вами.

— Дослушай. Есть хорошее предложение. Сейчас я тебе представлю очень уважаемого коммерсанта, он тебе все объяснит и покончим с высокими тонами. Это Руслан Буташев. Думаю, что вы договоритесь.

Ратников пошел к выходу, за ним последовали его Феди-Пети. Сидевший до этого в стороне человек в элегантном костюме встал. С едва уловимым кавказским акцентом заговорил по деловому:

— Вы, Владимир Михайлович, вхожи к Эльдару Александровичу Енгаеву. Даже помогаете ему работать с персоналом. И должны знать, что дела у него идут неважно. Не сегодня, завтра могут прикрыть.

— С чего вы взяли? Я считаю, что предприятие крепко держится на ногах, я бы сказал, на крыльях.

— Вот как раз крыльев у него маловато. В последнее время я пристрастно интересовался вопросами работы авиакомпаний и кое что стал в этом понимать. Господин Енгаев плохо держится на крыле.