Аскетика. Том I - Преподобный авва Дорофей

И так постарайтесь, как мы сказали, удерживать язык свой, чтобы не сказать чего-либо худого ближнему, и никого не соблазнять ни словом, ни делом, ни взглядом, ни другим каким-либо образом; и не будьте удобораздражительны, чтобы, когда кто-нибудь из вас услышит от брата своего неприятное слово, не возмущаться тотчас гневом, не отвечать ему дерзко и не оставаться в оскорблении на него; это неприлично хотящим спастись, неприлично подвизающимся. Приобретите страх Божий и с благоговением встречайте друг друга, каждый преклоняя главу свою пред братом своим, как мы сказали. Каждый смиряйся пред Богом и перед братом своим и отсекай свою волю. Поистине хорошо, если кто, делая какое-либо и доброе дело, предпочтет в нем брата своего и уступит ему; таковой получит большую пользу пред тем, кому он уступит. Не знаю, сделал ли я когда что-либо доброе; но если Бог покрывал меня, то знаю, что покрывал потому, что я никогда не считал себя лучшим брата своего, но всегда ставил брата своего выше себя.

Когда я еще был в монастыре аввы Серида, случилось, что служитель старца аввы Иоанна, ученика аввы Варсонофия, впал в болезнь, и авва повелел мне служить старцу. А я и двери келии его лобызал извне с таким же чувством, с каким иной поклоняется честному кресту; тем более был я рад служить ему. Да и кто не пожелал бы сподобиться послужить такому святому? Самое слово его было достойно удивления. Каждый день, когда я, окончив мое служение, делал перед ним поклон, чтобы получить от него прощение и уйти, он всегда говорил мне что-нибудь; старец имел обыкновение повторять четыре изречения, и, как я сказал, всякий вечер, когда мне надлежало уходить, он всегда говорил мне, сверх всего иного, одно из сих четырех изречений, и начинал так: «Сказал я однажды, – ибо у старца было обыкновение ко всякой речи прибавлять: сказал я однажды, брат, – Бог да сохранит любовь, – отцы сказали: чрез сохранение совести в отношении к ближнему рождается смиренномудрие». Опять в другой вечер он говорил мне: «Сказал я однажды, брат, – Бог да сохранит любовь, – отцы сказали: никогда не должно предпочитать свою волю воле брата своего». Иной раз он опять говорил: «Сказал я однажды, брат, – Бог да сохранит любовь, – отцы сказали: бегай от всего человеческого, и спасешься». – И опять говорил он: «Сказал я однажды, брат, – Бог да сохранит любовь, – отцы сказали: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 2)». Каждый вечер, когда я уходил, старец всегда давал мне одно из этих четырех наставлений, подобно тому, как кто-либо дает наставление отправляющемуся в путь; и так они служили охранением всей моей жизни. Однако, несмотря на то, что я имел такую любовь к святому и столько заботился о служении ему, лишь только я узнал, что один из братии скорбит, желая служить ему, пошел я к авве и просил его, говоря: «Этому брату приличнее меня послужить святому, если сие угодно тебе, господине (авва)». Но ни авва, ни сам старец, не дозволили мне сего, однако я сделал прежде по силе своей все, что мог, дабы предпочесть брата. И проведя там девять лет, не знаю, сказал ли я кому-нибудь худое слово, хотя я имел послушание, – чтобы не сказал кто-нибудь, что я не имел его. И поверьте, я очень хорошо помню, как один брат, идя вслед за мной от больницы до самой церкви, поносил меня; а я шел впереди него, не говоря ни слова. Когда же авва узнал это, – не знаю, кто сказал ему о сем, – и хотел наказать брата, я пошел и пал ему в ноги, говоря: «Ради Господа, не наказывай его; я согрешил, брат нисколько не виноват». И другой также, по искушению ли, или от простоты, Бог знает по чему, не малое время каждую ночь пускал свою воду над моей головой, так что и самая постель моя бывала омочена ей. Также и некоторые другие из братии приходили ежедневно и вытрясали свои постилки перед моей келией, и я видел, что множество клопов набиралось в моей келии, так что я не в силах был убивать их, ибо они были бесчисленны от жара. Потом же, когда я ложился спать, все они собирались на меня, и я засыпал только от сильного утомления; когда же вставал от сна, находил, что все тело мое было изъедено, однако же я никогда не сказал кому-нибудь из них: не делай этого, или зачем ты это делаешь? И я не помню, чтобы я, когда-либо произнес слово, могущее смутить или оскорбить брата. Научитесь и вы друг друга тяготы носити, научитесь благоговеть друг перед другом; и если кто из вас услышит от кого-нибудь неприятное слово, или если потерпит что сверх ожидания, то он не должен тотчас малодушествовать или тотчас возмущаться гневом, чтобы во время подвига и пользы не оказался он имеющим сердце расслабленное, беззаботное, нетвердое, не могущее выдержать никакого приражения, как бывает с дыней: если хотя малый сучок коснется ее, тотчас делает в ней повреждение, и она гниет. Напротив, имейте сердце твердое, имейте великодушие: пусть ваша любовь друг к другу побеждает все случающееся. И если кто-нибудь из вас имеет послушание, или какое-либо дело у садовника, или келаря, или повара, или вообще у кого-нибудь из служащих с вами, то да постараются и тот, кто поручает дело, и тот, кто исполняет его, прежде всего сохранять свое собственное устроение; и пусть они никогда не позволяют себе уклониться от заповеди Божией или в смущение, или в упорство, или в пристрастие, или в какое-либо своеволие и самооправдание; но каково бы то ни было дело, малое или великое, не должно пренебрегать им и нерадеть о нем, ибо пренебрежение вредно; но не должно также и предпочитать исполнение дела своему устроению, чтобы усилиться исполнить дело, хотя бы то было и со вредом душе. При всяком встречающемся деле, хотя бы оно было крайне нужно и требовало тщания, не хочу, чтобы вы делали что-либо со спорами или со смущением, но будьте уверены, что всякое дело, которое вы делаете, велико ли оно, как мы сказали, или мало, есть восьмая часть искомого; а сохранить свое устроение, если и случится от этого не исполнить дела, есть семь восьмых.

Видите ли какое различие? Итак, если вы делаете какое-либо дело и хотите совершенно и всецело исполнить его, то постарайтесь исполнить самое дело, что, как я сказал, есть восьмая часть искомого, и вместе сохранить свое устроение неповрежденным, что составляет семь восьмых. Если же для того, чтобы исполнить дело вашего служения, появится настойчивая надобность увлечься, отступить от заповеди и повредить себе или другому, споря с ним, то не надобно терять семь восьмых для того, чтобы сохранить одну восьмую. Посему, если вы узнаете, что кто-нибудь так поступает, то знайте, что такой неразумно исполняет свое служение, но или из тщеславия, или из человекоугодия, спорит и томит и себя и ближнего, чтобы после услышать, что никто не мог его победить.

О! Удивительно какое великое мужество! Это не победа, братия, это потеря, это погибель, если кто спорит и соблазняет брата своего для того, чтобы исполнить дело своего служения. Это значит из-за восьмой части потерять семь восьмых. Если останется (неисполненным) дело служения, – потеря не велика; спорить же и соблазнять брата, не давая ему нужного, или предпочесть дело служения и отступить от заповеди Божией, – это великий вред: вот что значит восьмая часть и семь восьмых. Поэтому говорю вам, если и я пошлю кого-нибудь из вас по какой-либо надобности, и он увидит, что возникает смущение или другой какой вред, оставьте дело, и никогда не вредите себе самим или друг другу; но пусть дело это останется и не будет исполнено, только не смущайте друг друга, ибо теряете вы семь восьмых и терпите большой вред, а это явное неразумие. Говорю же я вам это не для того, чтобы вы тотчас предавались малодушию и оставляли дело, или пренебрегали им и легко бросали его и попирали совесть свою, желая избежать скорби, и опять не для того, чтобы ослушивались и чтобы каждый из вас говорил: я не могу этого сделать, мне это вредит, это меня расстраивает. Ибо таким образом вы никогда не исполните никакого служения и не возможете сохранить заповеди Божией. Но старайтесь всеми силами вашими с любовью исполнять всякое служение ваше, со смиренномудрием, преклоняясь друг перед другом, почитая и прося друг друга, ибо нет ничего сильнее смиренномудрия. Однако, если когда кто увидит, что сам он или ближний его скорбит, то оставьте дело, которое производит соблазн, уступайте друг другу, не настаивайте на своем до того, чтобы последовал вред: ибо лучше, как я тысячекратно говорил вам, пусть дело не исполнится так, как вы хотите, но будет так, как случится и как требует того нужда, нежели, чтобы от усилия вашего или самооправдания, хотя бы они и были благовидны, вы смущали или оскорбляли друг друга и через то теряли многое ради малого. Случается же часто, что иной теряет и то и другое и совершенно ничего не исполнит; ибо таково свойство любящих спорить. С самого начала все дела, которые мы делаем, делаем для того, чтобы получить от них пользу. Какая же польза, если мы не смиряемся друг перед другом, но напротив смущаем и оскорбляем друг друга? Разве вы не знаете, что сказано в Отечнике: «От ближнего – жизнь и смерть?» Поучайтесь всегда в этом, братия, следуйте словам святых старцев, старайтесь с любовью и страхом Божиим искать пользы своей и братии ваших: таким образом можете от всего, случающегося с вами, получать пользу и преуспевать с помощью Божией. Сам Бог наш, как человеколюбец, да дарует нам страх Свой; ибо сказано: Бога бойся, и заповеди Его храни (Еккл. 12, 13), потому что это требуется от всякого человека. Самому же Богу нашему да будет слава и держава вовеки. Аминь.