Пуля для певца - Борис Седов

— Убью! — пригрозила Лиза.

— Ладно. Слушай.

Лиза повернулась на бок, подперла голову рукой и приготовилась слушать.

Но Роман передумал и, со страдальческим стоном поднявшись с просторной тахты, подошел к окну.

Солнце давно уже село, и над морем была ночь.

В небе висела полная седая луна, и дорожка от нее шла прямо к островку. В невероятной вышине перемигивались микроскопические, но яркие звездочки, а на далеком горизонте, где черная вода соединялась с темно-синим небом, медленно двигалась горящая множеством огней громада морского парома.

Роман повернул задвижку и толкнул раму.

Окно открылось, и в искусственную прохладу комнаты хлынула жаркая африканская ночь. Лиза встала с тахты и, подойдя к Роману, прижалась к его спине. Роман почувствовал, как ее губы щекочут кожу между лопаток.

— Так что ты хотел мне сказать, Ромка?

Роман долго молчал и наконец, почувствовав, что готов ответить на этот вроде бы простой вопрос, сказал:

— Сейчас только то, что я тебя люблю. А еще…

— Не надо никакого «еще», — рука Лизы накрыла губы Романа. — Того, что ты сказал, мне вполне хватит до скончания веков…

Лунную дорожку бесшумной черной тенью перечеркнула летучая мышь, охотившаяся на ночных насекомых, в кустах под окном раздался шорох, а на воде недалеко от берега захлопала крыльями какая-то птица.

Роман вздохнул и, не отрывая взгляда от ярких огней парома, задумчиво произнес:

— Да. Этого хватит.

Глава 5

МЕСТЬ ПАЛАЧА

Шнырь сидел на тумбочке под зеркалом, исхудавший и очень недовольный. Посмотрев Роману в глаза, он открыл пасть и хрипло заорал. При этом он даже не соизволил спрыгнуть с тумбочки, хотя обычно встречал Романа, увиваясь у его ног.

Захлопнув дверь, Роман бросил сумку на пол и спросил:

— А что это ты, собственно, орешь? И почему такой худой? А где Шапиро?

Ответом был очередной неприятный вопль.

— Ладно, — кивнул Роман, — вижу, что ты хочешь жрать. Пошли.

Он направился в кухню, и кот, спрыгнув с тумбочки, бросился за ним.

Открыв холодильник, Роман достал банку «Вискаса», открыл ее и вывалил содержимое в стоявшую около плиты миску. Шнырь отпихнул Романа и стал жадно пожирать консервы.

— Ишь ты! — удивился Роман. — Видать, одной будет маловато.

Он достал еще одну банку и открыл ее.

Когда Роман поднес открытую банку с кошачьим кормом к миске, чтобы добавить коту корма, Шнырь оглянулся на него и зашипел.

— Эй, ты чего? — Роман опасливо отдернул руку от миски.

Кот не ответил и с громким чавканьем продолжил трапезу.

Закончив с первой порцией, Шнырь поднял голову и требовательно посмотрел на Романа. Тот вывалил в миску вторую банку жратвы, и Шнырь, не снижая темпа, снова принялся за еду.

— Странно, ведь Шапиро должен был кормить тебя каждый день, а на тебе почему-то все ребра видны… — пробормотал Роман. — Хорошо еще, что вода у тебя была.

Шнырь был приучен пить на кухне прямо из-под крана, который всегда был чуть приоткрыт, и из него тонкой струйкой текла вода.

— Ну да ладно, — сказал Роман, — вижу, что ты живой, раз жрешь, и хватит с тебя пока, а то знаем мы эти истории, когда изголодавшиеся люди бросались на еду и быстренько протягивали ноги с непривычки. Ты, конечно, не человек, но что-то общее в нас есть. Так что доедай и больше не приставай.

Бросив пустую банку в мусорное ведро, Роман прошел в комнату, включил свет и, сев на диван, снял телефонную трубку. Набрав номер Шапиро, он долго слушал гудки, потом дал отбой и набрал номер студии. Там тоже не отвечали. Тогда Роман повесил трубку и достал из кармана мобильник.

Шапировская трубка заявила, что абонент отключен или находится вне зоны действия сети.

— Интересное дело… — обеспокоенно сказал Роман и позвонил Арбузу.

Через несколько секунд Арбуз отозвался:

— Ну что, африканец, не сожрали тебя яростные гориллы?

— Нет, не сожрали, — серьезно ответил Роман, — а вот нашу Шапиру они, похоже, сожрали. Я звоню ему на все номера, и везде тишина.

— Только он не вернулся из боя, — подхватил Арбуз.

— Ты там чего, водку пьешь, что ли? — раздраженно спросил Роман.

— Есть немножко, — признался Арбуз.

— Алкоголик… А где Шапиро?

— А мне откуда знать? — Роману показалось, что он видит, как Арбуз пожимает плечами. — Твой Шапиро мне не докладывает. Да не волнуйся ты, ей-богу! Ну, загулял ребе, и что такого? Дела идут, диски продаются вовсю, я сам видел в магазинах, так что все путем. Отвали и не мешай мне культурно проводить досуг в приличном обществе.

— А… — догадался Роман, — ты, значит, с бабой развлекаешься.

— Вы хам, сударь, — ответил Арбуз. — Это вы, артисты, с бабами развлекаетесь, а у меня тут настоящая герцогиня!

В трубке послышался женский смех, не лишенный приятности.

— Ладно, мацай свою герцогиню, а я пошел в душ. А потом лягу спать.

— Так ты только из аэропорта?

— Вот именно. И, между прочим, Шнырь не кормлен минимум неделю, аж бока ввалились. А кормить его должен был как раз Шапиро. И этого самого Шапиро не наблюдается ни на каких фронтах. Теперь дошло?

— Дошло, — после небольшой паузы ответил Арбуз, — теперь дошло… Ну да ладно, утро вечера мудренее. Давай утром созвонимся.

— Давай созвонимся, — согласился Роман и повесил трубку.

Некоторое время он задумчиво наблюдал за Шнырем, который намывался, сидя на пороге кухни, потом неохотно встал и сказал:

— Ну что, скотина, натрескался? Хорошо тебе: пожрать дали — и все проблемы решены. Не пьешь, не куришь, ни работы, ни денег, ни друзей… Сам по себе. Счастливый!

Вздохнув, Роман встал с дивана и неохотно побрел в ванную.

Верный Тюря, правая рука Арбуза, вышел из кабинета своего начальника, который в этот момент сидел за знаменитым стеклянным столом, символизировавшим чистоту и прозрачность дел компьютерной фирмы «Пиксель», и попивал крепкий кофе, вспоминая вчерашнюю герцогиню.

При себе Тюря имел кожаный дипломат и четкие инструкции. Он должен был доставить в банк «ПетроРим» на Каменноостровском проспекте документы и один миллион долларов, а оттуда привезти ответные бумаги.

Арбуз знал, что возить крупные суммы гораздо безопаснее, не привлекая к себе внимания большими черными автомобилями и агрессивной охраной.

Обычная курьерская работа.

Выйдя на улицу, Тюря сел за руль скромной «пятерки», повернул направо, на Литейный, и спокойно поехал в сторону Петроградской. Он не заметил, что следом за его машиной направился стоявший на противоположной стороне улицы подержанный «Форд таурус» с темными стеклами.

В «Форде» сидели трое солдат из бывшей армии Корявого.

Оставшиеся без руководителя беспредельщики знали, что на воровском сходняке Арбуза полностью оправдали, и не могли с этим согласиться. Они решили сами восстановить справедливость, как они ее понимали, и начать планомерное наступление на организацию Арбуза, не смущаясь несоответствием сил и авторитетов.

То, что Корявого на самом деле застрелил Роман, они считали ложью, с помощью которой Арбуз пытался уйти от ответственности.

За рулем был Палач, носивший это прозвище вполне оправданно, рядом с ним — Теремок, прозванный так за привычку называть теремком любое строение, а на заднем сиденье расположился Груша, который старательно раскуривал косяк.

Его голова была действительно похожа на этот плод.

Затянувшись несколько раз первосортным азиатским пластилином, Груша, удерживая в легких драгоценный дым, смочил слюной криво разгоревшуюся папиросу и передал ее на переднее сиденье Теремку. Тот, приняв косяк, нажал на кнопку между передними сиденьями, и стекла поползли вверх.

— Кумар выходит, — пояснил Теремок и глубоко затянулся, потом передал папиросу Палачу.

Через минуту атомный косяк был выкурен, а в салоне стало дымно, как в коптильной камере.

Еще через две минуты троих конкретных пацанов приходнуло так, что они стали потихоньку хихикать, затем засмеялись громче и наконец истерично заржали, словно кто-то их щекотал.

В это время из «Пикселя» вышел Тюря с дипломатом в руке и, сев в скромную «пятерку», поехал в сторону Литейного.

— Слышь, бля, кончай ржать, — подавляя приступ дикого беспричинного смеха, выдавил Палач и, нажав кнопку, опустил все стекла, чтобы принять свежего воздуха.

Теремок и Груша, не слыша его, продолжали, задыхаясь, смеяться, одержимые демоном, выпущенным из комочка зеленоватого ароматного вещества.

Тогда Палач, уже тронувшийся с места, неожиданно нажал на тормоз, и «Форд» сильно клюнул носом. От резкого торможения сидевший рядом с Палачом Теремок с громким стуком ударился лбом о стекло, а сидевший сзади Груша налетел мордой на подголовник и больно рассадил изнутри губу о собственный клык.