Куклы на чердаке - Анна Дубчак

– Неужели появились?

– Да. Через неделю появилась новая кукла, только уже мужского пола. В синем комбинезоне… И на следующее утро в дверь снова позвонили. На этот раз Роза сама открыла, позвала меня и спросила, не требуется ли нам садовник… А нам как раз был нужен садовник! Не скажу, чтобы я активно занималась поиском садовника, нет, просто подумывала: а не привести ли в порядок газон, клумбу, маленький садик, что за домом… И тут вдруг вижу – молодой человек.

– Он был в синем комбинезоне?

– Нет. Но когда я сказала ему, что беру его на работу за триста евро в месяц с проживанием в садовом домике и кормежкой (мы с Розой все равно не съедаем всего того, что она готовит), и он согласился, то буквально через полчаса я увидела его уже в синем комбинезоне. Он попросил нас с Розой показать ему, где находится садовый инвентарь, газонокосилка, инструменты… Роза отвела его в садовый домик и все показала… Его комнату в том числе. Вот такая история…

– Ты поэтому вызвала меня? – Мне надо было, чтобы в моем голосе прозвучала мягкая твердость. То есть, с одной стороны, что я вроде бы поддерживаю ее в ее страхах и опасениях, но с другой – что у меня все-таки есть своя жизнь, и нечего меня отвлекать по разным пустякам…

– Да, поэтому, – просто ответила она и вздохнула.

– А чего ты боишься?

– Во-первых, привидений, а во-вторых, конечно, того, что кто-то время от времени появляется в этом доме специально для того, чтобы напугать меня…

– А смысл пугать тебя?

– Понимаешь, этот дом довольно дорого стоит…

– На кого он оформлен?

– На моего мужа, Эрвина. Он достался ему по наследству от матери, Клементины…

– Может, кто-то еще хочет завладеть этим домом? У тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Не знаю… У Эрвина есть сестра… Но она много лет тому назад уехала в Парагвай, там немецкая колония… Они с Эрвином даже не переписываются… Она устроена, замужем, у нее нет детей, но по скудным сведениям наших общих знакомых, она вполне счастлива.

– Клементина… Она оставила завещание?

– Да, конечно… И Эрвин вступил в права наследования в этом году…

– Может, у Эрвина, твоего мужа, есть еще какие-нибудь братья или сестры, о которых вы ничего не знаете… Мало ли чего не бывает на свете… Но я бы восприняла эту ситуацию с юмором, честное слово… Какие-то куклы… Все это несерьезно, Соня. Если бы кто-то, кто считает, что часть дома принадлежит и ему, попробовал бы избавиться от законного наследника, то есть, от Эрвина, то и страшилки были бы другого рода, я не говорю уже о конкретных действиях… А так… Думаю, это Роза развлекается.

– Нет, Роза работает здесь давно, она жила здесь при Клементине и очень ценит свою работу и положение… Я плачу ей ровно столько же, сколько платила моя свекровь. К тому же, Клементина оставила и ей кое-какие средства… И вообще, надо знать Розу – она не способна на такие глупости. В ее интересах, чтобы все оставалось так, как есть.

– Тоже понятно… Ну, тогда не знаю… А ты не пробовала каким-то образом проследить, не заходит ли кто в этот дом… то есть, на тот чердак?.. Я однажды пыталась, но потом так захотела спать… К тому же, страшновато одной сидеть на лестнице перед дверью, ведущей на чердак, и поджидать привидение…

– А со мной будет в самый раз?

– Думаю, да… Ведь ты всегда была храброй девочкой. – И тут она улыбнулась. И улыбка, надо сказать, прямо-таки осветила ее лицо. И снова промелькнула мысль, что где-то это лицо я уже видела… И эту челку, и этот тонкий аккуратный носик, и высокие скулы… Может, все не так уж и плохо, и мы действительно где-то пересекались в детстве? Может, просто моя память не сохранила нашу дружбу, в то время как для Сони наши отношения оставили след на всю жизнь? Но в одном она права – со мной действительно в детстве трудно было соскучиться. И несмотря на мою внешнюю благопристойность и покорность, в голове моей роились самые разные фантазии… Я сумела организовать детей и отправиться за город на шашлыки, к примеру. Правда, вместо мяса я приносила сосиски, которые мы поджаривали на углях… Да и срывание уроков не обходилось без моей инициативы…

И вдруг я услышала такое, от чего буквально покрылась мурашками:

– А помнишь, как мы с помощью твоей знакомой девчонки пробрались в музей, у нее мама там работала, кажется… И мы всю ночь танцевали, орали песни, рискуя быть услышанными кем-нибудь с улицы… Гуляли по темным залам и представляли себя принцессами… Помнишь, Ната?

Я смотрела на нее и ничего не понимала. Может, моя память играла со мной злую шутку? Да, побывать ночью в музее, причем в любом, я мечтала всегда. И одна моя подружка, Юлька, действительно предложила мне однажды провести ночь в музее, где работала не то ее мать, не то бабушка… Но у нас тогда ничего так и не получилось. Хотя мне часто снился какой-то фантастический музей с картинами на стенах, с навощенным паркетным полом, с экспонатами (старинными платьями, надетыми на безголовые черные манекены и упрятанные под стеклянные колпаки), не говоря уже о музее кукол…

– Да, помню… – снова, уже в который раз солгала я.

– Мы были в музее уникальных кукол… – Она смотрела на меня в упор. – Помнишь?

– Да… Кажется, помню… Хотя нет… Не помню… Я только хотела… Нет, ты меня с кем-то спутала…

– Вот и славно. – Она вдруг шумно вздохнула, как человек, удостоверившийся в чем-то, в чем еще недавно сильно сомневался. – Наконец-то я узнала настоящую Нату Вьюгину… До этого ты старательно делала вид, что что-то помнишь, а сейчас решила поставить меня на место. И правильно. Ни в каком музее мы с тобой не были. Так и не получилось, ты правильно сказала… Да и музей уникальных кукол открылся не так давно, лет десять назад… Но мечта-то у нас была, ведь так? Общая мечта?

– Была, – согласилась я, припоминая лишь Юльку Сквозникову. – Жаль, что не получилось…

– Зато теперь у нас есть возможность представить себе, будто бы этот чердак – и есть музей. Один этаж музея. И этот макет – экспонат. Мы должны, понимаешь, схватить за руку того, кто морочит мне голову и пугает…

– Послушай, но почему я? – Я просто сгорала от любопытства.

– Объясняю. Если бы я рассказала кому-то из своих друзей, знакомых, живущих тут, что со мной происходит, все сразу сочли бы меня сумасшедшей… А ты – ты своя, понимаешь? У тебя храброе сердце и ясный ум… Ну, не знаю, как тебе еще объяснить… Мне казалось, что только ты сможешь мне помочь…

Звучало все равно неубедительно.

– А как же Эрвин? Ты рассказывала ему?

– С Эрвином у меня сейчас напряженные отношения… Он завел себе любовницу… Но разводиться с ним, понятное дело, не хочу… Я предпочла роль затворницы в этом доме…

– Так вот и весь ответ! Все эти привидения – дело рук твоего мужа, который хочет от тебя избавиться, упечь тебя в психушку! – сказала я первое, что пришло в голову. – И тогда он вместе со своей любовницей поселится в этом доме…

Сказав это, я тотчас пожалела, подумала, что, быть может, причинила Соне боль, как вдруг услышала:

– Вот и я думаю об этом же… что дело не в доме, то есть не в наследстве, не в сестре, а именно в Эрвине, в моих с ним отношениях… И мне очень хочется схватить за руку того (или ту), кто еще раз попытается попробовать свести меня с ума… И ведь какой странный способ выбрали… Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь заберусь на этот чертов чердак?!

– Ты же сама сказала: крыса.

– О крысе мне сказала Роза, но она тут, повторяю, ни при чем…

– Значит, крысу на чердак запустили твои, образно выражаясь, враги, зная, что Роза поднимется туда, чтобы прибраться… Вот и все! Я даже не удивлюсь, если выяснится, что в твой вечерний чай (лимонад или молоко) кто-то, кто знает, как проникнуть в дом каким-нибудь тайным ходом, подсыпает снотворное, чтобы ты не смогла провести ночь, сидя в засаде на лестнице чердака.

– Теперь-то ты понимаешь, что я не могла и дальше оставаться одна…

Меня так и подмывало спросить, но почему же все-таки она выбрала меня, неужели за всю свою сознательную жизнь она так и не обзавелась настоящими друзьями, но я не сделала этого. Подумала: пусть все идет как идет. Кто знает, что еще, какой сюрприз подготовила мне моя судьба.

11

Елена Вьюгина стояла с мужем перед деревянными воротами маленького домика, крытого черепицей, смотрела с недоверием на лающего желтого пса, привязанного к уродливому, с редкими досками, забору, и пыталась понять, есть ли кто в доме или нет. Моросил дождь. Одинокий, словно обугленный, подсолнух, торчащий среди запущенных малиновых кустов, наводил тоску…

– Смотри, она и помидоры выращивала, видишь, ровные грядки… Бедная моя девочка… Что заставило ее спрятаться здесь? Мне кажется, у меня сердце разорвется, если я ее увижу… Костя, ты чего молчишь? – Она оглянулась на мужа и посмотрела на него растерянно. – Ну что такого мы ей сделали? За что она нас так не любит?