Безальтернативная реальность (СИ) - Филипп Улановский

Через два дня после массированного теракта председатель НОК СССР товарищ Никита Ростов, бывший белоэмигрантский граф, проживавший в Париже, потребовал срочного созыва внеочередной сессии МОК. На этой сессии, состоявшейся в столице Северо-Французской ССР, проведение летней Олимпиады 2012 года было в спешном порядке перепоручено столице СССР. Бессменный председатель горсовета Москвы Юрий Лужков обязался перед МОК (а заодно перед ЦК КПСС) реконструировать существовавшие с конца 70-ых годов прошлого века, а также возвести все необходимые новые объекты в течение всего одного года. Причем Лужков, именуемый с 2007-го года на западный манер «мэром»,обязался выполнить все это ударными методами, по Злобину, с использованием новейших достижений монолитного домостроения.

Феликс, конечно, сделал вид, что не поверил пьяному мужику, однако тот настолько убедительно ссылался на утверждения своего зятя – капитана дальнего плавания, узнавшего всю историю проведения второй московской олимпиады во время одного из заходов в западный порт, что Феликсу стало страшно и за своего собеседника, и за его зятя.

Он впервые в жизни повел чужого человека в пивнушку, дал ему возможность похмелиться пивом и повел по адресу, указанному мужиком. На пороге типовой квартиры в столь же типовом многоэтажном доме, расположенном в типовом микрорайоне где-то сразу за кольцевой автодорогой, Феликса и пьяного мужика встретила какая-то очень толстая баба, оказавшаяся женой мужика. Сначала она хотела спустить обоих мужчин с лестниц, но потом, буквально после пары наводящих вопросов, поняла, что Феликс трезв как стеклышко, и спросила его: «А мой-то болван тебе, случайно, ничего такого не выболтал?» Феликс заверил ее, что тот вел себя как советский солдат в фашистском плену – достойно и не проронив ни слова. Тогда она успокоилась, а Феликс пошел домой.

Хотя в это жаркое лето вокруг столицы Союза пылали пожары леса и торфяника, рядовой народ, казалось, совсем не замечал их. Разве что время от времени отдельные несознательные товарищи исподтишка втягивали в себя раскаленный, пропитанный гарью, воздух, оглядывались по сторонам и, не обнаружив филеров, продолжали свой незамысловатый путь.

Феликс уже два года жил без конвоя. Тем более, что Володя (это имя – странное дело! - оказалось настоящим именем сопровождающего Феликса) в 2009 году женился и даже показал однажды Феликсу цветную фотографию своей молодой супруги. Теперь у Володи оставалось все меньше и меньше времени для общения с Феликсом.

К удивлению органов и к изумлению самого Феликса, в этой реальности он почему-то оказался неженатым – чекистам никак не удалось найти никаких аналогов его жены и детей – ни в Грузии, ни в России, ни в Украине. Володя, правда, познакомил Феликса с одной дамой вполне еврейского происхождения с безупречной советской биографией и неоднократно предлагал ему жениться на ней, но Драгуновскому эта дама совершенно не понравилась. К тому же он вовсе не собирался изменять своей семье даже в альтернативной реальности...

Адаптация Феликса в Москве-Эн в 2008-2012 годах проходила вполне безболезненно. Работал он (по рекомендации органов) в рядовой советской научно-исследовательской конторе, почти начисто лишенной секретности. Феликс толком даже не понял, чем она занималась – разработкой ли ультразвуковых свистков для чайников или системами определения влажности детских пеленок. А если какая-то секретность в определенной мере и имела место, то Феликса к ней, конечно, не допускали. Хотя кампания против евреев давно завершилась, и в столицу была возвращена немалая часть представителей этой нации, евреям все так же не доверяли.

Ситуация с евреями в конторе очень напоминала ту, которая была описана в советском анекдоте 70-ых годов о мужике, пришедшем в магазин канцтоваров и спрашивающем о ватмане и кульмане. В конце концов, мужик сообщает продавцу, что он – дизайнер, на что продавец ему холодно отвечает: «У нас евреи не работают, и я, вообще говоря, прекрасно понимаю, что Вы – не Иванов!»

В том учреждении, куда определили Феликса, все доносили друг на друга начальству, как это и было общепринято при развитом социализме. Поскольку каким-то образом начальству стало известно, что Феликс – креатура КГБ, с ним общались предупредительно почтительно и даже немного сторонились. Вскоре и весь коллектив конторы воспринял отношение начальства к Феликсу как должное. Его никто не называл жидом – ни в глаза, ни даже за глаза. Примечательно, что контора была настолько серой, что даже воровать из нее было нечего, поэтому в ее механических мастерских была небывало высокая (даже для развитого социализма) текучесть кадров.

Хотя контора была весьма невзрачной, у части ее сотрудников иногда бывали загранкомандировки, то есть поездки в Дальнее зарубежье (ближним по привычке называли бывшие соцстраны). Все начальство конторы было людьми проверенными, и по поводу их командировок Феликса никто не беспокоил. А вот руководители отделов и персонажи помельче, вероятно, перед отправлением за границу нуждались, по мнению компетентных органов, в дополнительном изучении, поэтому Феликсу иногда звонил Виктор и просил его написать объективки, то есть досье на этих людей.

Драгуновский всегда искренне удивлялся этим просьбам Виктора, поскольку прекрасно знал, что в любую советскую контору людей с улицы не принимают, и все здесь – личности (если только отдельных представителей эту достаточно безликой массы совков можно было так называть), прошедшие перед пристальным взором первого отдела. Но, видимо, так повелось на Советской Руси: «береженого - Бог бережет, а не береженого – конвой стережет». Поэтому за эти годы Феликса раз шесть заставляли заниматься весьма противным занятием – описывать людей.

Драгуновский как мог старался отлынить от подобной работы. Пару раз он отнекался под предлогом, что знает людей, которых ему предложили описать, не очень хорошо. А в остальных случаях написал такие положительные характеристики, что Виктор после их изучения всегда говорил Феликсу: «Ну, с такими прекрасными досье можно не только за границу посылать, а прямехонько в рай».

Виктор несколько раз попенял Феликсу за то, что он не стремился выискать какие-то резко отрицательные черты характера, ограничиваясь общечеловеческими чертами: стремлением к алкоголю, табаку, карьеризмом, супружеской неверностью. Однажды Виктор даже разозлился и заявил: «А вот у Вашего ангела Максимова есть дядя, женатый на еврейке, у которой родственники в Израиле, а Вы об этом даже не знаете». На что Феликс ответил: «Это надо знать Вам, а не мне! Максимов мне ничего о жене своего дяди никогда не сообщал. И вообще – у нас в конторе все прекрасно знают, что болтун – находка для шпиона». Виктор удовлетворенно хмыкнул и свои наставления прекратил.

Несмотря на то, что у Феликса в прошлой реальности были друзья и приятели в Москве, он решил не разыскивать никого из них. Ни разу не направился Феликс в Химки, где проживал его тбилисский школьный друг, бывший авиастроитель, двухметровый Эрик Вербинский - поляк по отцу, русский по матери, викинг по складу характера; человек, который уже в возрасте 11 лет знал историю создания нацистской эзотерической организации «Аненэрбе». Не поехал он и к старому университетскому приятелю Андрею Богосяну и его второй жене, тоже грузинке (грузинкой была и первая супруга Андрея, которая в реальности Феликса проживала в Нью-Йорке).

С Вербинским Феликс не общался очень давно. Знал, что он в прошлой реальности занимался созданием крылатых ракет в подмосковной фирме «Зоркий» - то есть на предприятии, которое в качестве ширпотреба выпускало известные во всем СССР фотоаппараты и кинокамеры. Время от времени Феликс встречал в Тбилиси маму Эрика – тетю Галю, от которой и узнавал о житье-бытие своего школьного друга.

Что касается Богосяна, то с ним Феликс в последние годы продолжал общаться по телефону (обычно звонил Андрей из Москвы с частотой приблизительно раз в год). С 2001 года Феликс приноровился общаться с Андреем значительно чаще с помощью интернета, а с появлением сайта «Одноклассники.ру» - вообще несколько раз в месяц.

Хотя большинство друзей называли Андрея - «Сян», словно в нем было нечто японо-китайское, Феликс упорно именовал приятеля – «Бог», ибо Андрей был уникальной, энциклопедически разносторонней личностью. Именно его студенческое стихотворение «Не сотвори себе кумира» долгое время Феликс перечитывал...

Драгуновский решил не создавать дополнительных проблем для «Бога» и решил даже не пытаться искать его в этой реальности... Конечно, «Бог» обладал уникальной способностью адаптироваться в любой среде, но это отнюдь не означало, что он мог оказаться коллаборационистом, и любые попытки Феликса найти «Бога» могли здорово навредить университетскому приятелю Драгуновского - человеку, с которым Феликс практически не расставался с момента вступительных экзаменов 1972 года и до самого отъезда Андрея в Москву в 1995 году.