ГНИЛЬ - Константин Соловьёв

— Мне нужны только истории болезни. Не столь уж и опасная информация.

— Чтобы испортить жизнь людям, у которых, может быть, этой жизни осталось совсем немного. Я достаточно хорошо знаю о методах Контроля.

— Тогда должен и знать, что мы не врываемся в дома, никогда не пытаем и не истязаем. В тех случаях, когда в этом нет нужды, конечно. Мне просто нужны истории болезни пациентов, которым ты поставил неизлечимый диагноз.

Маан выпил свою рюмку, но вкуса почти не почувствовал. Чандрама сидел перед ним, покрасневший, но молчащий, глаза его за стеклами очков казались холодными и твердыми. Искусственными.

— Каждый раз, когда ты приходишь, повторяется одно и то же.

— Да, — согласился Маан, — И каждый раз, приняв доводы разума, ты принимаешь верное решение. Я занимаюсь этим не потому, что хочу причинять кому-то страдания. А потому, что выявлять Гниль и уничтожать ее — моя обязанность. Не просто работа. И если вопрос стоит так — должен ли я что-то сделать, причинив неприятности десятку людей, если итогом станет выявленный Гнилец, я отвечу «Да», и повторю это столько раз, сколько надо.

— Судя по показаниям сканера, твое тело принадлежит человеку средних лет, об этом же свидетельствуют и анализы. Но иногда я, признаться, сомневаюсь, человек ли ты в полном смысле этого слова.

Маан пожал плечами.

— В первую очередь я инструмент Контроля, и лишь затем уже человек со всеми человеческими слабостями, привычками и мнениями. И я должен быть эффективен. Если я буду неэффективен, завтра кто-то умрет, и ты знаешь это.

— Ты берешь на себя слишком много, Маан.

— Пусть это останется моей проблемой.

Чандрама хотел что-то сказать, но Маан не дал ему такой возможности, заговорил сам:

— Смотришь новости? На рассвете в этом жилом блоке Гнилец растерзал двух детей. Думаю, ты слышал об этом. У тебя есть дети и ты всегда смотришь теле, особенно когда слышишь о смерти детей. Помнишь это? Какой-то старый ублюдок подхватил Гниль, но вместо того чтобы явиться самому, заперся в своей комнате и сидел там, пока не дошел до третьей стадии. Третья стадия в жилом блоке! Когда он проголодался и вылез из своего логова, у него было больше щупалец, чем у осьминога! У него просто окончательно сгнил мозг, и он перестал соображать, иначе досидел бы там и до четвертой стадии — ведь его соседям и знакомым было, вероятно, просто плевать на него. А потом он встретил двух детей, мальчика и девочку. И убил их. Просто схватил и разорвал на части. Говорят, он хотел есть. А мне кажется, ни черта он не хотел… То есть жрать он, может, и хотел, но убил их не поэтому. А просто потому, что он Гнилец, он не контролирует своего тела. Как шизофреник с ножами в руках. Мы вызвали Кулаков, но прежде чем они приехали и прострелили ему голову, он успел покалечить еще двух людей. Этот старик не был из числа твоих пациентов, Чандрама? Может, историю именно его болезни ты не отдал инспектору, спасая свою врачебную тайну?..

Чандрама стиснул зубы.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Чтобы ты понял, — Маан наклонился над столом, внимательно глядя собеседнику в лицо, — И дал мне то, что я прошу.

— Хорошо. Дьявол с тобой!

Чандрама распахнул тумбу своего стола и стал рыться там, извлекая бумажные папки разных цветов и размеров. Будучи старомоден и в этом, он предпочитал хранить истории болезни в традиционном виде, не доверяя их инфо-терминалу.

— Напомни мне, что ты ищешь, — сказал он уже ровным голосом.

— Мне нужны все случаи неизлечимо или очень серьезно больных пациентов, которые внезапно отказались от медицинской помощи.

— Не думаю, что у меня много таких.

— Я не гонюсь за количеством. И это, как ты понимаешь, не прихоть или фантазия. На второй стадии Гниль начинает серьезно видоизменять тело случайным образом. Вырастают щупальца, глаза, ребра… Черт, да что угодно! Очень интенсивный рост всех тканей, до костных включительно. Но первым делом Гниль подлатывает свое новое тело. Каждый раз, присваивая себе очередное, она заботится о том, чтобы оно прослужило ей долго и верно. Так люди, переезжая в новую квартиру, первым делом устраивают там ремонт. Внезапное излечение раньше считали чудом, теперь же это признак Гнильца, и признак весьма существенный.

— Не могу с этим согласиться. Если неизлечимо больной человек отказывается от врача, это может означать только то, что он отказался от борьбы. Возможно, у него не осталось сил, а возможно — в его случае все усилия тщетны. Поверь мне, я неоднократно видел и такое.

— Предпочитаю проверять, — лаконично отозвался Маан, — Чаще всего действительно оказывается, что эти люди просто устали бороться за собственную жизнь… Что ж, не мне их судить. Но иногда оказывается, что они уже и не совсем люди…

— А значит, с ними можно поступать как вздумается? Хватать на улице без обвинений и арестов, резать в лабораториях как кроликов, а то и просто расстреливать при желании?

— С каких пор тебя стали волновать Гнильцы? Это не люди. Это отвратительное жалкое подобие того, что было когда-то человеком, которое оскверняет даже воздух, которым дышит. Нельзя позволять себе жалости, Чандрама. Ты ведь не жалеешь раковую опухоль, которую вырезаешь, и не беспокоишься о бактериях, которые уничтожаешь миллионами. Гниль — это болезнь, и с ее проявлениями я поступаю соответственно.

— Когда ты так говоришь… — Чандрама вдруг осекся, — Ладно, неважно.

Он с преувеличенным вниманием принялся изучать свои папки. Но по блеску его глаз Маан догадался, какими были непроизнесенные слова.

— Закончи.

— А?

— Ты сказал: «Когда ты так говоришь». Что дальше? Что происходит, когда я так говорю?

Чандрама отвел глаза.

— Пустое. Не обращай внимания.

— Ты ведь хотел сказать что-то обо мне, да? Что-нибудь про то, что я сам отчасти Гнилец? И какое у меня есть право судить тех, от которого я физиологически не очень и отличаюсь?

— Прекрати. Ничего такого я не хотел говорить.

— У меня нулевая стадия Синдрома Лунарэ. Как и у всех остальных инспекторов Контроля. Купированная нулевая. Ты ведь про это хотел сказать?

— Я прекрасно об этом знаю, — немного раздраженно сказал Чандрама, — Как и все прочие врачи на планете. Маленькие тайны Контроля известны и за его пределами, если ты помнишь. Но я никогда бы не позволил себе сказать что-то подобное…

Судя по выражению его глаз, так оно и было. Маан испытал укол стыда. У него не было никаких оснований попрекать Чандрама.

— Прости, — сказал он извиняющимся тоном, — Я глупость сказал, конечно. Просто некоторые… Сам знаешь.

— Некоторые из посвященных в тайны мадридского двора, презирают инспекторов Контроля, я знаю. Я к ним не отношусь.