Лгунья-колдунья - Анна Ольховская

Как она смогла добрести до лагеря, девушка до сих пор не понимала. Она помнила, что неудержимо, до слез, хотелось остаться на месте и ждать, пока ее найдут, но… А если некому искать? Если то, что произошло с ней, — самое безобидное, а другим еще хуже, и им нужна помощь? Вдруг сейчас, в этот момент, кто‑то из друзей умирает?

Поэтому надо встать и идти. Что Лена и сделала. Первые шаги были особенно трудными, еще и кровь эта дурацкая из руки! Но постепенно девушка притерпелась, превратившись в некое подобие биоробота.

Куда идти, она не знала, поэтому шла наугад, доверившись подсознанию. А что еще прикажете делать, когда сознание ренегатски прячется под кровать и отказывается помогать?

И подсознание не подвело. Сговорившись с инстинктом самосохранения, оно сначала вывело хозяйку на берег озера, а потом повело вдоль воды в нужном направлении. В противном, очень противном случае Лене пришлось бы огибать озеро с другой стороны, а берег там не везде пологий. Вряд ли она дошла бы вообще.

Но — смогла. Дошла. И только в больнице, когда ей стало получше, узнала, что произошло с Тарским. К тому моменту уже все выяснилось.

Липкую паутину подозрений с москвичей сняла влажная после прошедшего накануне дождя земля. Кто‑то из прибывших оперативников обнаружил позади избушки довольно четкий след, оставленный посторонним. Почему посторонним? Потому что никто из туристов не носил обувь сорок седьмого размера. Да и резиновых сапог у них не было. Направление следа указывало, куда скрылся незваный гость.

Оперативники послушно отправились туда же. И через пятнадцать минут снова вышли к берегу озера, только в другом месте. Человек, посетивший лагерь туристов, уплыл на лодке.

Нелли первая вспомнила о странном человеке с острова Колдун, напавшем на Антона и Дину. Оперативники немедленно отправились туда и буквально через полчаса нашли здоровенного детину, местного дурачка Сеньку Портнова. Вернее, это население окрестных деревень считало Портнова дурачком, поскольку Семен ни с кем не общался и постоянно пропадал в лесах. Где он жил — не знал никто, Портнов мог появиться в любом месте. Говорить членораздельно мужик не умел, лишь мычал что‑то, объясняясь знаками. Вреда от него никому не было. Раньше.

Да и сейчас милиционеры не восприняли Сеньку всерьез, пока один из опергруппы не обратил внимания на окровавленный карман штормовки Портнова.

Откуда достали два скользких шарика. Бывших не так давно глазами Антона Тарского.

В итоге со спутников убитого были сняты все подозрения, и они были отпущены домой. Ну, а в том, что произошло с одной из туристок, вообще никто разбираться не стал. Ужрались небось москвичи до отключки, вот и не помнят ничего, и психа с его заморочками проспали, и девицу свою. А девица, скорее всего, лунатичка какая‑нибудь, в ту ночь ведь полнолуние было, вот девка и убрела. Раны? А что раны, говорили же — пить надо меньше.

Настаивать на расследовании никто не стал, слишком много загадочного и мистического было в происшедшем, ребята просто боялись копать глубоко.

Вернувшись в Москву, участники «экспедиции» разбежались по домам и пока ни разу больше не встретились. Казалось — стоит им собраться, и снова проступит то, о чем они все старались забыть — утро, в окошки заглядывает любопытное солнце, возле стены — кровать, на которой лежит…

Как бы они ни относились к заносчивому и нагловатому Антону, этот парень ни в коем случае не заслуживал смерти. А тем более такой.

Как выползали из кошмара остальные искатели непознанного, Лана не знала, она с ними была знакома заочно, по рассказам Осеневой.

А вот саму Ленку вытаскивала она, Лана.

Потому что после болезненного разрыва с Ириной Иванцовой, самой лучшей, самой задушевной подругой со времен студенчества,[1] каверну, образовавшуюся в душе, постепенно заполнила Лена Осенева.

С которой Лана Красич, умная, красивая, успешная бизнес‑леди, вот уже больше пяти лет помогавшая отцу рулить его строительным холдингом, познакомилась на одной из тусовок. Куда ее затащил брат, Яромир Красич, изредка залетавший в Москву с вершин Голливуда. Случилось это в серое, тоскливое, наполненное неутихающей душевной болью время, когда Лана не хотела никуда выходить, курсируя по маршруту дом — офис, офис — дом. Прошло не очень много времени после предательства Иришки и ужасной смерти Кирилла — человека, встреченного Ланой в самое неподходящее для обоих время, с которым она была знакома всего два дня. И жизнь без которого оказалась просто невыносимой.

Тогда она не знала, что Кирилл выжил, и пряталась от всех у себя в квартире. Только брату удавалось вытащить Лану из убежища, встряхнуть, отвлечь. Он в тот год наведывался в Москву при любой возможности, несмотря на довольно напряженный график съемок, и все ради любимой сестренки.

Нет, Иришка вовсе не была единственной подругой Ланы, хороших приятельниц и просто знакомых у девушки хватало, но близкой до духу и по взглядам на жизнь являлась только Иванцова. Вернее, не являлась, а казалась, потому что в критический момент их взгляды на жизнь разошлись в диаметрально противоположные стороны и так больше и не сошлись, несмотря на неоднократные попытки Иванцовой восстановить статус‑кво.

В тот раз Яромир приехал накануне католического Рождества, которое широко отмечается в Америке, благодаря чему съемочная группа разъехалась на рождественские каникулы.

Само собой, восходящую звезду Голливуда снова стали рвать на части, как это бывало в любой его приезд. К счастью, разрывание на части не дошло пока до прямого смысла этого выражения, хотя попытки со стороны некоторых особо невоздержанных дамочек случались.

Даже присутствие рядом с сексапильным кумиром не менее сексапильной красотки помогало все меньше, потому что большинство коренных жителей гламурного бомонда уже знали, что стройная шатенка с роскошными вьющимися волосами — сестра Яромира, Милана. А значит, сердце смуглого красавчика по‑прежнему свободно.

И Лана все чаще оставалась на тусовках одна. Нет, не на все время, Ярик отвлекался от сестры ненадолго и всегда провожал ее домой, но утаскивали его в течение вечера неоднократно. А в освободившееся пространство немедленно начинали просачиваться разнокалиберные представители мужского пола.

Что раздражало девушку неимоверно. И вовсе не потому, что подкатывали какие‑то убогие уродцы, нет. Убогих тоже хватало, конечно, но попадались и вполне достойные кандидатуры, и внешне, и внутренне.

Вот только Лане не нужен был никто. Никто, кроме Кирилла. И потому все попытки познакомиться раздражали ее неимоверно, особенно когда соискатель проявлял тотальную непонятливость и настырность. А подобным набором качеств обладали восемьдесят пять процентов мужчин. Причем чем тупее и безобразнее был самец, тем монолитнее была его абсолютная убежденность в собственной неотразимости.

Именно такая особь прицепилась к Лане на одной из предновогодних тусовок. Ярика снова уволокла куда‑то очередная девица, и Лана решила выпить пока чего‑нибудь прохладительного. Но возле столика с напитками совершенно некстати оказался рэпер Васяня (уже смешно), чья белобрысая рязанская физиономия ассоциировалась прежде всего с трудовыми буднями сантехников, но никак не исполнителем негритянских речитативов. Даже несмотря на обилие разнообразнейших татуировок, широченные портки, гигантскую цепь на груди с усыпанным стразами крестом и выбритый наголо череп со смешно оттопыренными ушами. По которым Лане немедленно захотелось дать щелбана.

И это желание, притащившее в глаза легкую смешинку, было истолковано Васяней совершенно однозначно — телка его хочет.

— Ну че, — лениво протянул он, выискивая среди напитков что‑либо покрепче, — пошли, че ли?

— Простите? — приподняла брови Лана, брезгливо наблюдая за методикой отбора подходящего напитка — Васяня просто и незатейливо отпивал из каждого бокала, а потом ставил непонравившийся коктейль на место.

— В туалет, или в коридоре че найдем?

— Вы сейчас с кем разговариваете, юноша?

— С тобой. Гы‑ы‑ы, юноша! — хрюкнул модный исполнитель. — А ты прикольная телка. Трахаться, спрашиваю, где будем — в сортире или в коридоре? Можно было бы и в машине, но неохота тянуться по снегу.

— А дрессировщик твой где? — участливо поинтересовалась Лана, пристально разглядывая цепь толщиной с велосипедную.

— Че?

— Безобразно наплевательское отношение к своим обязанностям! — Девушка возмущенно сдвинула брови и обратилась к проходившему мимо официанту: — Молодой человек, а где дрессировщик вот этого гамадрила? То, что примат научился ходить на задних лапах, носить клоунскую одежду и относительно связно лепетать, вовсе не означает, что его можно оставлять без присмотра! Или он с цепи сорвался? — ткнула она наманикюренным пальчиком в нагрудное украшение рэпера.