ТАБЛЕТКИ - Леонид Каганов

— Откуда ты знаешь? – удивился Митя.

— Он к отцу приходил сегодня в мастерскую, предлагал купить на запчасти. Отец сходил посмотрел – там в моторе клапана прогорели. Ты каким ее бензином заправлял, чудо?

— Хорошим! — уверил Митя. — Самым лучшим!

— Зря, — сказала Олеся. — А еще там бампер оторван, когда Пашка ее трактором тащил. Отец мне и перезвонил... – Олеся достала из сумочки и протянула Мите маленькую свернутую бумажку: — На, держи телефон Пашки. Разберись с ним, ты же у нас ниндзя.

— Спасибо! – Митя спрятал бумажку. – А почему отец тебе вдруг позвонил? Советовался, брать или нет?

— Я же ему вчера хвасталась, что меня подвозил молодой человек на Ягуаре Е-Тайп, шестьдесят девятого года, а он мне не верил... Теперь верит. – Олеся засмеялась. – Но ты мне и без Ягуара нравишься, — добавила она. – Только я бы тебя постригла по-человечески.

— Как Императора Хотона? – пошутил Митя.

Олеся с интересом оглядела его голову.

— А запросто! – сказала она. – Не боишься? Машинка для стрижки у меня с собой, если что.

— Договорились, — улыбнулся Митя.

Официант принес дымящиеся чашки супа, здоровенную доску с роллами и бутылку настоящего японского вина с плавающей на дне сливой.

— Так у тебя есть мастерская вертолетов или нет? – спрашивала Олеся.

— Есть, но они пока плохо летают, — объяснял Митя. – Когда-нибудь полетят.

— Высоко?

— Выше всех! По образованию-то я техник космического приборостроения.

— Ого! В космосе не был?

— Не был. Хотя завтра мне надо съездить на Байконур, — вспомнил Митя. – Пофотографировать пригласили.

— Везет тебе! – сказала Олеся. – Меня возьмешь?

— Я бы рад, но в этот раз не получится, самому с трудом выписали пропуск... А ты где-то учишься?

— Не-а, — вздохнула Олеся. – Три года подряд поступала в театральный, и не взяли. Представляешь, три года! В этом году уже и пробовать не буду...

— Почему? Вдруг повезет?

Олеся покачала головой.

— Не повезет. В последний раз там такая старая дура сидела в приемной комиссии... «Девочка моя, ты парикмахером работаешь?» — передразнила она глубоким грудным голосом, изображая палочкой для суши длинную сигарету, — «Возвращайся в свой город и стриги! Стриги, девочка моя! А высокое театральное искусство — это не твое...»

Митя рассмеялся.

— Я бы тебя точно взял с такими талантами, — уверил он. – По-моему, ты прекрасная актриса!

— Ты врешь, но приятно, — согласилась Олеся.

— Не вру! – обиделся Митя. – Ты мне правда дико нравишься!

— Ты тоже ничего, — кивнула Олеся. – Даже хорошо, что ты не олигарх. Ты мне нравишься.

— Что-то мне подсказывает, что завтра морок рассеется, и ты передумаешь, — съехидничал Митя.

— Я довольно постоянна в своих симпатиях, — возразила Олеся серьезно.

— Чем же я тебе понравился? – удивился Митя.

Олеся задумалась.

— Не знаю. Ты чем-то на Фродо похож из «Властелина колец», — сказала она.

— Я? – изумился Митя – На Фродо? Совсем не похож.

— Я бы тебя под Фродо загримировала — нефиг делать. Но сейчас я о внутренних ощущениях. Ты какой-то... слишком честный, что ли? Готов на подвиги, а взгляд испуганный. Словно у тебя на шее висит Кольцо Всевластия и давит, давит, давит...

Это было чересчур.

— А знаешь, чем ты мне понравилась? – торопливо перебил Митя.

— Конечно, знаю: Майей Львович, — усмехнулась Олеся.

— Нет, ты намного красивее! – уверил Митя.

— Брось, — поморщилась Олеся. – Без грима я некрасивая.

— Самая красивая! – уверил Митя. – Потому что ты самая живая и естественная из всех, что я видел!

— Мало живых видел, значит, — пробормотала Олеся, но улыбнулась: — Все равно приятно врешь!

— Я же честный Фродо, я не вру, — напомнил Митя.

Он подвинул плетеное кресло поближе и обнял ее за плечи. И они стали смотреть через стекло на город.

* * *

Будильник выдернул Митю из сна, и он его выключил, чтобы не разбудить Олесю. Олеся спала рядом, разметав волосы по подушке и сладко улыбаясь. Хотя волшебство пуговицы к утру закончилось, Олеся никуда не исчезла, не превратилась в жабу, не оказалась скрытым трансвеститом. И это уже можно было считать первой сегодняшней удачей. Митя нежно поцеловал ее в щеку и стал тихонько собираться на космодром. Настроение было все еще праздничным, но Митя ждал подвоха. Он еще раз посмотрел на Олесю, сладко спящую на его диване и улыбнулся.

Сюрприз поджидал в ванной: Митя глянул в зеркало и опешил – из пыльного стекла на него смотрел человек с прической Императора Хотона. По голове словно прошелся когтями тигр от лба до самого затылка, распахав голову на полосы гладко выбритой розоватой кожи и полоски густой шерсти, вздыбленные вверх каким-то гелем или клеем. Конструкция была объемной и слегка напоминала ребристый шлем велосипедиста. Митя не очень помнил, как они это вчера сделали, а главное – зачем.

Вдобавок в квартире снова отключили горячую воду. Скрипя зубами, Митя забрался под ледяной душ и тщетно попробовал отмыть гель — вода скатывалась с прически, не впитываясь, и волосы оставались прямыми и жесткими. Голова по-прежнему напоминала ровные лесопосадки новогодних елей, только теперь елки были мокрые.

Негромко проклиная Императора Хотона и весь мультсериал про Фею Лулу, Митя вытерся полотенцем, посмотрел на часы, присвистнул, кинул в сумку паспорт, зарядку для смартфона и майку, надел куртку и нащупал в кармане флакон от мыльных пузырей. Первой мыслью снова было избавиться от него, пока не обрушились неприятности. «Запас карман не тянет...», — пробормотал Митя и рука сама потянулась к флакону, словно ей управлял уже не он, а какая-то чужая сила.

Вот же проклятье! Всё, как предупреждал Гриша.

Митя вдруг увидел свое отражение в стекле хозяйкиного буфета: на голове еловый подлесок, а лицо испуганное и растерянное – и впрямь вылитый Фродо.

«Стоп! – сказал он себе. — Стоп! Важная клятва! Важная клятва, важная клятва! — он сделал глубокий вдох и одними губами заявил: – Даю себе свое самое честное слово, клянусь всем, что мне дорого... Клянусь здоровьем мамы, клянусь Олесей! Я не буду пользоваться этой дрянью сегодня! И не только сегодня – никогда больше! А флакон выкину!» — добавил он и перевел дух.

Это, конечно, было сильным решением. Но сразу же безумно захотелось взять флакон с собой на космодром. Воображение живо нарисовало картину: один из космонавтов не может лететь, старт через пять минут, срочно требуется замена, нужен человек молодой, здоровый, идеально подходящий по размеру скафандра, а главное — чтоб разбирался в электронной аппаратуре... И тут как раз выходит к ракете главный по запуску, комендант Байконура — а это по чистому везению наш бывший толстый ректор Иван Гаврилович, преподаватель сопромата в техникуме. Он нервно оглядывает толпу, замечает Митю и восклицает: «Ба, кого я вижу! Это же мой выпускник Техникума космического приборостроения Сверчков! Какая удача! Вон Сверчков и заменит американского космонавта! Не будем откладывать запуск, быстро лезь в скафандр, я начинаю обратный отсчет...» Митя помотал головой, отгоняя дурацкое видение.

Отступать уже было некуда – нарушить свою клятву Митя не мог, иначе он перестал бы себя уважать окончательно. Значит, выкинуть. Он сжал флакон и размахнулся, прицеливаясь точно в форточку... постоял так с вытянутой рукой, но так и не кинул. Просто знал уже, что не может. И клятву нарушить не может. И выкинуть... Что же делать? Тут он заметил пустую баночку от шипучих таблеток аспирина. Торопливо пересыпал туда все пуговицы, вдогонку кинул флешку, а опустевший флакон от мыльных пузырей с легким сердцем выбросил в форточку. «Я обещал выкинуть флакон? — объяснил Митя самому себе. — Я его выкинул! Пацан сказал — пацан сделал!» Тубус от аспирина он запрятал глубоко в шкаф за хозяйкины банки с крупой, которые она почему-то запрещала ему брать. Но перед этим все-таки вынул себе одну пуговицу – просто на самый-самый крайний случай. «В дорогу» — сказал он мысленно. Митя взял два толстых куска хлеба, положил между ними ломтик несвежей колбасы, в глубину хлебного мякиша запихал пуговицу, и все это обернул фольгой как бутерброд и положил в карман куртки. «Так хоть досмотр в аэропорту можно пройти» — подумал он.

Оставалось последнее: Митя торопливо набросал Олесе записку, положил у кровати, сверху положил ключи, еще раз одними губами тихо чмокнул ее в щеку и торопливо вышел из квартиры, легонько прикрыв дверь.

На улице было холодно и безлюдно, сделав три шага, Митя вдруг поскользнулся и полетел на асфальт.

«Черт, только бы не сломать себе чего-нибудь перед космодромом!» – мелькнула в голове отчаянная мысль.

Но он не упал – его мягко подхватили с двух сторон, поставили на ноги и понесли вперед. Митя испуганно покрутил головой – его несли двое очень крепких людей, а третий распахивал дверь большого черного джипа.