Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник) - Эдгар Берроуз

Ах, только бы добраться до этого русского!

Дважды во время перехода к побережью путь Тарзану преграждали воинственные туземцы из соседних деревень. Но едва ужасный и пугающий клич самца обезьяны, похожий на раскат грома, долетал до их ушей и показавшийся огромный белый великан угрожающе рычал на них, они малодушно пускались наутек и прятались в кусты, ожидая, когда страшный гость пройдет мимо.

Тарзану, привыкшему к другим скоростям передвижения понизу и поверху, казалось, что он еле-еле плетется, хотя фактически он не отставал от плывущей по течению лодки, в которой находился Роков. Поэтому человек-обезьяна подошел к устью Угамби после захода солнца в тот самый день, когда Джейн Клейтон и русский добрались до «Кинкейда».

Темнота в Африке наступает быстро. Вот и теперь она окутала черную реку и обступившие ее джунгли таким густым покрывалом, что Тарзан, у которого глаза сызмальства привыкли к мраку ночного леса, ничего не мог разглядеть уже в нескольких ярдах от себя. Он намеревался обследовать берег и поискать на нем следы русского и той женщины, которая, как он считал, спустилась вниз по Угамби раньше Рокова. О том, что «Кинкейд» стоит на якоре всего в ста ярдах от него, человек-обезьяна даже не догадывался, потому что огни на пароходе не были зажжены.

Но едва он начал поиски, как его внимание неожиданно привлек шум, на который он сначала не обратил внимания. Это был явно плеск осторожно опускаемых в воду весел. Он раздавался на некотором расстоянии от берега – неподалеку от места, где находился Тарзан. Неподвижный, как статуя, он стоял и прислушивался к этому слабому звуку.

Через какое-то время плеск прекратился и последовал новый шум, который натренированный слух обезьяны-человека тут же узнал. Такой звук возникает, когда обутые в кожаные ботинки ноги касаются веревочного трапа. Судового трапа – хотя, насколько ему было известно, никакого судна в устье реки не было и не могло быть на тысячи миль вокруг.

Пока он стоял, вглядываясь в темноту ночи, в которой покрытое тучами небо сливалось с черной рекой, с воды, словно пощечина по его самолюбию, неожиданно прозвучал резким стаккато обмен выстрелами, после которых последовал вскрик женщины.

Хотя он был ранен и воспоминание о недавней встрече с крокодилом еще не стерлось в памяти, Тарзан, приемыш обезьян, мгновенно принял решение, когда резкий испуганный крик пронизал неподвижный ночной воздух. Одним прыжком он продрался сквозь отделявшие его от берега кусты, с громким всплеском прыгнул в сомкнувшуюся вокруг него воду и мощными гребками поплыл в непроглядную ночь, направляемый лишь памятью о призрачном крике и думая лишь об отвратительных существах, живущих в экваториальной реке.

Шлюпку, которая привлекла внимание Джейн, стоящей на страже на палубе «Кинкейда», заметили также Роков на одном берегу реки и Мугамби с его дикой ордой на другом.

Под вопли Рокова лодка сперва направилась к нему, а потом, после короткого совещания русского с моряками, к «Кинкейду», но, прежде чем команда преодолела половину расстояния, отделяющего берег от парохода, с его палубы раздался ружейный выстрел, и матрос, сидевший на носу, упал в воду.

После этого на шлюпке стали грести медленнее, а когда Джейн подстрелила еще одного человека, команда вообще повернула к берегу, где оставалась, пока полностью не стемнело.

Ужасная стая, гнавшаяся по пятам за Роковым, повиновалась приказаниям черного воина Мугамби, вождя племени вагамби. Только он один знал, кто является другом, а кто врагом их погибшего хозяина.

Сумей эта дикая рычащая стая добраться до шлюпки или до «Кинкейда», она расправилась бы со всеми, кого бы там нашла, но полоса черной воды мешала ей сделать это.

Мугамби уже многое знал о событиях, которые привели к высадке Тарзана на Острове Джунглей и последовавшей погоне за отрядом русского по Угамби. Так, он был в курсе того, что его предводитель искал жену и ребенка, которых похитил злой белый человек, которого они сперва преследовали, забираясь в самую глубь джунглей, а потом сопровождали на пути к морю.

А еще было похоже на то, что плохой белый человек убил большого белого великана, которого Мугамби уважал и любил так, как никого из самых великих вождей своего собственного народа. Поэтому в дикой груди Мугамби раскаленным углем горела решимость настигнуть плохого белого человека и покарать за убийство человека-обезьяны.

Но когда он увидел, как лодка белых забрала Рокова и повезла на «Кинкейд», он понял, что и ему самому необходима лодка, если он хочет, чтобы его звери наказали врага. И еще до того, как Джейн Клейтон сделала первый выстрел по шлюпке, в которой сидел Роков, ужасная стая исчезла в джунглях.

Хотя моряки на шлюпке отступили под ее огнем, Джейн поняла, что это лишь временная передышка и противник не оставит попыток попасть на пароход. Она не сомневалась, что нужно нанести им решительный и последний удар, который покончит с нависшей над ней угрозой.

Поэтому она начала переговоры с двумя матросами, запертыми ею в кубрике, вынудила их под страхом смерти согласиться на ее план и, когда тьма сомкнулась над «Кинкейдом», выпустила пленников на палубу.

Держа наготове револьвер, она по одному вывела их с поднятыми руками и тщательно обыскала, желая убедиться, что они не спрятали на себе ножей или пистолетов. Удостоверившись, что оружия нет, она велела им поднять якорь, удерживающий «Кинкейд» на месте. Ее смелый план состоял в том, чтобы позволить пароходу уплыть по течению в открытое море и там отдаться на волю стихии, которая, как она была уверена, будет менее жестока, чем Николай Роков.

Можно было надеяться, что «Кинкейд» заметят с какого-нибудь проходящего мимо судна, и, поскольку на нем имелся большой запас провизии и воды – в чем ее заверили пленники, – а сезон штормов уже закончился, у Джейн были все основания полагать, что ее планы увенчаются успехом.

Ночь выдалась очень пасмурной, тяжелые тучи нависли над водой и над джунглями – и только на западе, где за широким устьем реки начинался безбрежный океан, мрак казался не таким густым. Это была самая подходящая ночь для реализации плана Джейн.

Ее враги не могли ни увидеть, что происходит на борту парохода, ни проследить за ним, когда река понесет его в море. Еще до рассвета отливное течение должно было переместить судно в район Бенгальского течения[26], воды которого движутся на север вдоль побережья Африки. Поскольку южный ветер дул ровно, Джейн надеялась, что к утру «Кинкейда» уже не будет видно из устья Угамби.

Джейн стояла и смотрела на работающих моряков. Когда якорь был поднят, молодая женщина вздохнула с облегчением. Она знала: теперь пасть дикой Угамби раскроется и выпустит свою жертву.

Держа пленников под дулом ружья, явно производившего на них сильное впечатление, Джейн приказала матросам идти к носовому кубрику, собираясь снова посадить их под арест. Однако те принялись так искренне клясться в преданности и так красноречиво обещать пригодиться ей, что она сменила гнев на милость и позволила им оставаться на палубе.

Несколько минут «Кинкейд» быстро плыл по течению, а затем с резким скрежещущим звуком остановился посредине реки. Он наткнулся на подводную отмель, лежащую рядом с фарватером примерно в четверти мили от моря.

На мгновение пароход остановился, а затем развернулся носом к берегу и опять оказался на плаву.

В тот миг, когда Джейн Клейтон уже поздравляла себя с тем, что судно опять плывет в море, до ее слуха с того места, где только что стоял на якоре «Кинкейд», донесся треск выстрелов и женский крик – резкий, пронзительный, полный страха.

Двое моряков на борту парохода тоже услышали выстрелы и подумали, что это возвращается их наниматель. Честно говоря, перспектива ждать неизвестно чего на пароходе, дрейфующем по океану, не слишком им нравилась. Поэтому они шепотом посовещались и решили обезоружить молодую женщину, а потом позвать на помощь Рокова и своих товарищей.

Казалось, им помогала сама судьба, потому что выстрелы отвлекли Джейн Клейтон от ее подневольных помощников. Вместо того чтобы приглядывать за ними, она побежала на нос «Кинкейда» и принялась всматриваться в речную темноту – туда, откуда совсем недавно донеслись тревожные звуки.

В этот момент двое матросов и подкрались к ней сзади. Правда, шаркнувший по деревянной палубе башмак одного из моряков насторожил Джейн и напомнил об опасности, но предупреждение запоздало.

Когда она обернулась, матросы набросились на нее и отняли ружье. Падая, она подняла голову и на фоне слабо мерцающего океана заметила темный силуэт мужчины, перелезающего через леерное ограждение на палубу «Кинкейда».

Несмотря на все усилия, ее героическая борьба за свободу так и не увенчалась успехом. Она горестно всхлипнула и сдалась в этом неравном бою.