Чародей звездолета «Агуди» - Юрий Никитин

– А вас?

– Я с этим давно живу, – ответил он просто. – А вот вы…

– А я недавно, – признался я. – Я всегда был за Америку горой, вы же помните!.. Но то, что они делают, – это вызов, это оскорбление, это провокация, это не просто объявление войны, это – война.

Громов кивнул:

– Война.

Я перевел дыхание, провел рукой по лбу.

– Правда, это эмоции, одни эмоции… Президент должон быть холодноват на голову. Если по уму, то это образование за океаном – тоже наше. И деньги туда утекают наши, и люди туда испокон веков уходили наши, да и сейчас там сколько наших живет и работает… так что мы тоже отвечаем за то, что творит этот наш великовозрастный сын-дебил. Однако в крайних случаях воспитанию помогает только хорошая порка. Пока США не получат эту порку, они будут переть в полной уверенности, что это единственно правильно. Но если сбить спесь, пустить кровь из носа, то остановятся и задумаются…

– В чем это будет выражаться?

– Умолкнут крикуны, подстрекающие все проблемы решать силой, станет слышен голос умных людей. Так уж повелось, что умные люди обладают тихим мягким голосом, а дураки – громким. Чтобы дать слово умным, дуракам надо крепко дать по башке. Потому я и говорю: убивайте! Убивайте везде. Правда, есть риск убить и умного, но вероятность мала: умных вообще мало, а в США их не просто мало, а исчезающе мало.

Громов сказал невесело:

– Если дело дойдет до вторжения, то, боюсь, мы не сможем убивать их так же эффективно, как они нас. Увы, их вооружение и подготовка на порядок лучше. Но если мы все-таки будем готовы применить ядерное оружие…

Он умолк, смотрел вопросительно.

– Да, – ответил я. – Неважно, запустят ли они свои крылатые ракеты, высадят ли крупный десант с авианосца или перейдут границу большими силами… мы наносим ядерный удар! Сразу всей мощью.

Он поклонился, очень серьезный, даже побледнел, но в глазах блеснули радостные огоньки.

– Господин президент, можно я на этот раз проголосую за вас?

…Новодворский с двумя помощниками в этот же день отбыл с визитом в Англию. Официально – с визитом дружбы в рамках договоренности, неофициально – насчет снижения таможенных пошлин, но основная цель, понятно, заручиться всесторонней помощью и пропагандистской кампанией во время президентских выборов. В то время как Гусько опирается на хилые силы постоянно грызущихся группировок патриотов, чьи распри умело разжигает агентура США, а Сигуранцев пользуется симпатией армии и силовых структур, Новодворский явный лидер демократических сил как внутри страны, так и со стороны Запада. Мог бы и не ехать, кресло практически гарантировано, явный перевес над соперниками, Сигуранцев даже намекнул прозрачно, что поехал проверять свои вклады, пару миллиардов успел хапнуть только за последние три года, потрясти бы, но я сурово напомнил, что не пойман – не вор, на что он ехидно ввернул насчет обещания пройтись с тяпкой по грядкам, держа перед глазами проскрипционные списки.

Неделя, а потом и месяц, как и все после начала операции «Сулла», прошли в страшном нервном напряжении. Я менял рубашки трижды в день: несмотря на все кондишены, пот льется градом, будто я изнуряю себя в тренажерном зале. Внутренний жар, как в салотопке, сжигал внутренности, я терял вес, хотя жрал в три горла, не замечая ни вкуса, ни запаха.

– Юсовские войска, – доложил Громов, – сосредотачиваются на военных базах в Польше, Чехии, Германии. Транспортные самолеты образовали настоящий воздушный мост по переброске живой силы и техники. Украина недавно предоставила юсовцам территорию сперва только для санитарных войск, но смолчала, когда США тут же перебросили танковую дивизию.

– А что оппозиция?

– Оппозиции важнее, чтобы у москалей корова сдохла. Для этого готовы все украинские стада юсовцам отдать.

– Да, – сказал я невесело, – единение…

– Сейчас к границам с Россией стягивается ударный кулак из трех танковых дивизий. Все аэродромы Украины сейчас принимают американские транспортные самолеты с тяжелой техникой и солдатами.

– Что Белоруссия?

– Белоруссия резко отказала, несмотря на предложение конгресса США дать ей безвозмездную ссуду в размере двадцати семи миллиардов долларов.

– Уф, хоть одна страна не продалась. Ладно, нам остается только держаться. И надеяться.

– На что?

Я пожал плечами:

– Будь я религиозным или хотя бы прикидывающимся им, сказал бы: на Божью волю.

Он помрачнел.

– Значит, у нас нет других ресурсов?

– Вы знаете сами. У нас слабая надежда только на то, что Юса ошалела от успехов, откусывает куски все больше и… подавится.

Он спросил с невеселым сарказмом:

– Сама? Раньше мы могли сокрушить ее своими руками.

– Я реалист, – ответил я. – Сейчас мы не справимся даже с Верхней Вольтой. Да, Юса рухнет от груза собственных проблем. Она всегда жила, как животное, сиюминутными интересами и сейчас так живет. Для животного это нормально, для человека – чревато, а для общества – неизбежная гибель.

Я повернулся к телеэкранам, там все та же Москва, спокойная в своей привычной суетливости, так же снуют автомобили, протискиваются большегрузные автобусы, масса народа втискивается в широкие подземные норы, из других выплескиваются такие же массы, тут же разбегаются во все стороны к автобусам, троллейбусам, маршруткам, такси. Немногие торопятся сразу же к распахнутым дверям супермаркетов: возле любого выхода из метро множество торговых точек разного калибра…

Не сообразили еще, мелькнула мысль, что происходит? Или какой-то особый день, что еще не поняли, что где-то льется кровь, горят дома, танки проносятся через поля и сады, разносят строения, под гусеницами гибнут люди, в основном – женщины и дети, мужчины сражаются с оружием в руках… И что скоро у нас будет такое же точно.

Внутри пошел распространяться холод, словно в груди образовалась дыра, в которую заглянул космос. Нет, люди смотрят новости. Видят разрушенные дома, окровавленные тела, обмениваются впечатлениями, не забывая досаливать суп, добавлять сметанки или майонеза, с удовольствием едят, смотрят, а когда надоедает, переключают на футбол или ток-шоу…

Произошло намного более страшное, чем просто не поняли.

Геннадий, шофер, смотрел вопросительно, я махнул рукой:

– Домой, Гена. Выходные надо проводить с семьей.

Телохранитель распахнул передо мной дверцу, изнутри пахнуло покоем и безопасностью. Я со вздохом облегчения вдвинулся в салон, сиденье дружески обхватило мое седалище и подставило под спину добавочные валики в тех местах, где у меня прогиб позвоночника, не то лордоз, не то сколиоз, а то и вовсе ишиас.