Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но это всё жуткое и направляемое злой чьей-то неукротимой волей произошло гораздо позже того времени и той эпохи, о которой я пишу. И пусть простит меня покойная душа его и силы небесные за это отступление, которого, возможно, делать было и не надо. Но вычеркнуть написанное нет сил моих.
– А они, внучек, не успели тебя с утра поздравить. Вчера им сказали, что с утра будут какие-то митинги у каждого на работе, а в одиннадцать – общегородской собирают митинг на площади возле горкома партии. Что-то серьёзное в мире случилось. Как бы не война, будь она неладна. А я тебя поздравляю, мой золотой. Пойдём, я подарок тебе подарю свой.
Мы пошли в комнату и баба Стюра достала из шкафа кожаные перчатки для взрослых, шарф, такой же, как у отца и ботинки на меху, высокие, с каблуком и металлическими набойками. Такие носили мужчины лет двадцати пяти.
Ну, вот как она догадалась, о чём я мечтал? Ведь никому ничего не заказывал и мечты мои о взрослой одежде были тайными. Даже лучший друг Жердь не знал ничего.
– Это к зиме всё, внучек, – бабушка аккуратно усадила меня, обалдевшего, на стул и надела мне на одну ногу ботинок. – Как раз впору.
Очень замечательно. Зимой будет жарче, чем в валенках.
Подошли и перчатки, а шарф не то, чтобы просто меня украсил. В нём я выглядел ну, прямо совсем мужчиной. Как отец.
Целовал я бабушку, обнимал и радовался так неумеренно, что даже, по-моему, её испугал слегка.
– Ну, будет тебе, – засмеялась она, но от меня отодвинулась. – Иди погуляй пока, а на три часа обед намечен уже. Я к тёте Оле готовить пойду, а ты друзей всех своих пригласи. Да наши приедут из Владимировки, Панна с Виктором да Генкой придут. И мамина подружка Рита. Иди пока, с друзьями поболтай. От школы вас сегодня освободили четверых. Мама директора уговорила. Так что дома они. Ступай.
– Ура! – провозгласил я на ходу, слетая через две ступеньки с крыльца. -Отдыхаем сегодня! Вот это праздник! Никаких подарков больше не надо.
И я побежал к Жердю, который как знал сегодняшнее расписание действий: сидел на скамейке возле калитки. И держал в руках фонарик-жучок. Ручку снизу нажимаешь-отпускаешь-нажимаешь. Лампочка горит, фонарик жужжит.
– С праздником! – бодро сказал Жердь и сунул мне в руки фонарик. – Дарю. Новый.
– Будем теперь спокойно по темнякам ходить. – Обрадовался я. У самого Жердя фонарика не было. – Мы ж по вечерам всегда вместе, да?
– Мы вообще всегда вместе, – Жердь пожал мне руку. – Поздравляю! Да всегда вместе и будем.
– Ну, это-то само-собой! – я обнял Жердя за плечо и мы пошли к Носу. День рождения начался.
Нос встретил меня так, будто я уезжал лет на двадцать в очень опасное путешествие и чудом остался живым. Он кинулся мне на шею с истерическими причитаниями:
– Ах, как сильно ты постарел, друг мой вечный, Чарли! Седина покрыла мудрое твоё чело, зубы выпали, ноги дрожат, но горб старческий тебя украшает и облагораживает!
– Вот чего ты несёшь, Нос? – Жердь снял с моей шеи нашего друга и поставил его ровно. – Где подарок? Давай, дари, да пошли к Жуку. Берём его и чешем в центр. Надо мороженного поесть, газировки попить, в кино сходить в «Казахстан». По-солидному. На фильм для взрослых. Старик нас проведёт. Ему тринадцать уже, а мы, сопляки двенадцатилетние, прицепом пойдем за ним. Вроде как дети мы его.
– От второго брака. – Очень смешно сострил Нос, пошел в комнату и залез под кровать. Задница его двигалась вместе с руками, хотя рук видно не было. Но по движению было ясно, что он пытается что-то найти. Мы вышли на улицу и закурили вольно. Дома у Носа никого не было. Все сегодня ушли тоже почему-то раньше.
– Митинги какие-то у всех, – я сделал страшное лицо. – Я слышал, что вроде как война началась опять.
– На нас опять напали? – ужаснулся Жердь. – Этого прощать нельзя. Все пойдем добровольцами. Стрелять умеем. Портянки наматываем за пятнадцать секунд. А главное, у меня такая злость к фашистам! Тьфу, блин!
– Надо узнать сначала точно, – я затянулся папиросой поглубже и стал мыслить. – Ну, ещё неизвестно пока – война или нет. Если бы война, то Левитану чего скрывать? Сказал бы. А, может, и говорить-то уже нечего. У нас же атомные бомбы тоже есть. Как у Америки. Только побольше и помощнее. Ракет полно всяких. Прицепят по бомбе к ракетам. Думаю, штук пять хватит, чтобы врага больше не было. Ну, это займет не годы, как в прошлую войну. Никто даже переодеваться не будет в полевую форму. Шуганут пяток ракет с подвешенными атомными бомбами и через пятнадцать минут никакой тебе больше войны. Опять мир и покой.
– А у нас бомбы-то пошибче будут американских. Раз в десять. И ракеты, сами знаете, поядрёнее. Такую, на какой Гагарин летал, пошлют, так от врага только запись в истории останется. Мол, была когда-то такая сволочная страна. Агрессор, блин, – Жердь с удовольствием засмеялся ехидной манерой. – На наш СССР сейчас сдуру только сильно пьяный король или президент могут напасть. Когда пьяный, из башки вся память улетает. Могут забыть про несчастный конец Великого Рейха. Тут им и хана. Сегодня наши бомбы, атомные да водородные, долетят так быстро, что у них там и мяу не успеют сказать. Команду «прячьтесь, куда сможете» выдать не успеют. Мы и тогда были непобедимой страной, а сейчас только псих ненормальный решится на нас гавкнуть или просто посмотреть косо. Вот так я думаю.
Пришел Нос. Он не слышал, о чем мы вели речь, но согласился с ходу. Потому как знал точно, что мы никогда глупостей и неправильностей не излагаем вслух.
– Правильно думаешь! – похвалил он Жердя. А после этого вытащил из-за спины коробку и подал её мне. – Поздравляю! Вот тебе электролобзик. Пилит фигуры хоть на каком материале. Кроме железа. Доску, и ту берет. Вещь для взрослых. Детишки вручную на фанере выпиливают, а ты можешь хоть на толстой доске любую красоту выпилить. В десять раз быстрее, чем ручным.
Я пожал Носу руку.
