Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Окружающий мир, можно сказать, решил сыграть с ней в прятки, а если точнее, то в жмурки. Где Клаве подавались звуковые сигналы со стороны, а она по ним должна была понять, что это было такое, и как на этот сигнал реагировать – идти в его сторону, или же наоборот, игнорировать этот зов.
При этом все эти звуки звучали по-особенному, как будто Клава и то, что там, в стороне звучало, находились в вакуумном пространстве, и оттого каждое движение озвучивалось объёмно. Так что иногда было просто не разобрать, что это сейчас такое было. И те же шаги мимо проходящего человека, с каждым шагом глухо отдавались в голове и отчасти в сердце Клавы.
Но вот Клава вроде как нащупала свободность одной из сторон, – туда ей смотрелось не так сложно и там было более ветрено что ли, а это значит, что там концентрация людей на квадратный метр куда меньше, чем в других сторонах, – и она, выставив перед собой руки, приготовилась сделать первый шаг по этому направлению движения. Для чего она прищурилась, пытаясь интуитивно увидеть то, что её впереди ждёт. Ведь как бы крепко не были завязаны ваши глаза, а у Клавы они были более чем крепко завязаны (в этом деле мистер Икс никогда не филонит), ты всё равно не можешь отстраниться от визуализации окружающего тебя пространства. И ты, хоть и в потёмках, с использованием своего воображения, и бывает что и фантазии, видишь и по-своему представляешь каждый свой шаг и то, куда ты вступаешь.
Так что эта краткая задержка Клавой, была ей необходима, чтобы выбрать для себя подходящий сценарий того, во что она сейчас вступает. И если ей суждено будет вляпаться в историю, то пусть эта история, по крайней мере, будет интересной, а уж затем захватывающей.
– Раз игра в жмурки подразумевает поиск, – рассудила Клава, – то будем искать. Вопрос заключается лишь в объекте поиска. И кого же я иду искать? – И только задалась вопросом Клава, как она тут же в руке перехватывается крепкой рукой, и дабы она не поспешила делать глупости, – начала вырываться, а там до падения недолго, – то тот, кто так за неё крепко взялся, прямо на ухо ей говорит голосом Ивана Павловича. – Ничего не спрашивайте. Сегодня не время для вопросов. Сегодня нужно только слушать. И следуйте за мной. – А вот когда с такой интригой и загадками говорят, то первое, что хочется сделать, так это спросить. – А зачем и к чему вся эта конспирация?
Но Иван Павлович настоятельно ведь просил не задаваться вопросами, и Клава с трудом, но сдерживает себя, и так уж и быть, не вырывается из рук Ивана Павловича, а послушно следует туда, куда он её повёл. При этом она не забывает об осторожности и пытается на слух распознать (пятьдесят шагов прямо, здесь налево, ещё налево, теперь спуск по лестнице вниз, теперь направо и ещё…ой сбилась), куда она заводится Иваном Павловичем.
Но вот это путешествие в потёмках, а в одном из сценарных вариантов Клавы, с упором на её романтическую природу, есть блуждание в подземелье дракона в поисках кольца Нибелунгов (такая вот каша в голове у этих романтически настроенных девушек на выданье уже как пару месяцев назад была), подходит к своему итогу и ведущий Клаву по надуманным ею сценарным линиям Иван Павлович, делает знаковую остановку. И здесь Клава не выдерживает и задаётся вопросом: «Что, пришли?».
Иван Павлович, видимо, с дороги не сообразил, заметить за Клавой нарушение ею данных ей установок, и вместо того чтобы цыкнуть на неё: «Кому сказал, молчать», взял и ответил ей. – Почти что.
Что, конечно, так и подначивает Клаву задаться новым вопросом: «А чего не хватает до того, чтобы преодолеть это почти?», но здесь она сдерживается и ждёт, когда Иван Павлович сам всё ей скажет. Но Иван Павлович ничего не объясняет, а он, судя по раздавшемуся звуку открывшихся дверей, а затем лицо Клавы осветилось светом (такие световые игры даже через тёмную повязку на глазах заметны), решает преодолеть это почти, выдвинувшись вперёд, в эти раскрытые им двери. Куда вслед за собой заводится и Клава.
И только Клава переступила, как ею понимается, порог, как её и что главное, Ивана Павловича, останавливает чей-то недовольный голос. – А это ещё кто? – прямо вбивает ногами в пол Клаву чей-то голос, явно принадлежащий большому наглецу, раз он смеет встать на пути Ивана Павловича и так перед ним задаваться. И Клава даже слегка прижалась головой к плечам, ожидая неминуемой драки между Иваном Павловичем и этим наглецом, посмевшим перед Иваном Павловичем и ещё перед кем-то так задаваться.
– Это что ещё за вопросы?! Да и от кого ещё?! – в гневной степени возмутится Иван Павлович и, не дав возможности тому наглецу объяснить свой невероятно возмутительный поступок затмением в голове, – извольте не гневаться, милостивейший Иван Павлович, чёртов фант со своим желанием: «Стать препятствием для первого вошедшего в эту дверь», выставил меня таким дураком перед вами, – в один удар ему в зубы, на ближайшее время, пока он не вставит зубы, лишает этого наглеца всякой возможности объясняться и говорить.
Но со стороны Ивана Павловича ничего подобного не звучит, и даже скрежета зубов не слышно, и Клава начинает удивляться такой бесхребетности Ивана Павловича, кто, и так почему-то так решила Клава, крепкий, как кремень человек. Который уж точно не потерпит, когда ему преграждают путь. А тут его останавливают, и он вместо того, чтобы резко осадить перегородившего ему путь своим вопросом наглеца, вступает с ним в дискуссию.
– Эта наша новая претендентка на членство в клубе. – Говорит Иван Павлович, и как понимает Клава, то тот наглец, кто перегородил собой путь Ивану Павловичу, сейчас с ног до головы осматривает её, и поди что ещё и анализирует. А она, значит, стой и вся себя демонстрируй этому наглецу. И как сейчас же выясняется Клавой, то этот наглец запредельный наглец. И ему недостаточно слов Ивана Павловича и её осмотра, а он и не понятно на каких
