Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– Да, я думала о тебе. Не буду лгать – я действительно думала о тебе, о том, как ты загубил и свою жизнь, и жизни многих из нас… Каково теперь тебе на этих руинах?.. Да, меня грызло чувство вины, что я стала причиной твоей разрушенной жизни, а, может быть, всего лишь поводом ее разрушить. Да, я вспоминала и то страшное место, где ты мучил меня так долго, и я испытывала почти такую же боль, как тогда. Вот почему я плакала. Но еще – меня преследовала мысль о том, что разлюбив Орлова, я была готова полюбить другого. И этим другим мог оказаться и ты – появись ты в нужном месте и в нужное время – ну, хотя б на кухне Антона, когда Орлов…

– Замолчи, – Олег побелел. – Я тебе не верю.

– Тебе просто нужно было открыть дверь… Открыть дверь и вырвать меня из его рук. А ты вместо этого ушел и зарезал несчастную Полину.

– Нет, – он закрыл глаза. – Я не мог войти.

– Почему?! – спросила Катрин, и Олег поразился тоске, прозвучавшей в ее голосе.

– Я думал… Черт побери… Какой же я идиот…

Давняя, горькая обида затопила Катрин. По сути, какая разница, почему не вошел. Главное, что не вошел, а оставил ее на расправу Орлову.

– Я не сомневался, что если ты не зовешь на помощь, то ты… Прости…

– Ты решил, что я его специально провоцирую?..

– Что-то в этом роде, – он увидел, какой тягучей печалью наполнились ее карие глаза.

Она отозвалась не сразу:

– Сначала так и было. А потом все зашло слишком далеко, и я не могла его остановить. А он не мог остановиться. Поэтому я сжала зубы и терпела. А еще…

– Что еще? – углы его рта нервно дернулись. – Все и так предельно ясно. Губы ее задрожали – его презрительный тон ее обидел.

– А еще – тебе не пришло в голову, что мне мучительно стыдно – словно я у позорного столба? Не могла я звать зрителей! А ты?! Ты стоял и смотрел. А потом – сделал то же самое. Только во много раз больнее. Лучше б ты меня тогда убил. Ты сломал мне жизнь.

– Прости, – услышала она и натянуто засмеялась: – Ты изуродовал мне душу, и теперь говоришь – прости?

– Прости, – повторил он. – Если б я знал…

– Что теперь об этом говорить, – она вздохнула. – Какие вы с ним, в сущности, одинаковые! А на что ты надеялся, когда волок меня в тот жуткий дом? О чем ты думал?..

– О чем я думал? – переспросил Олег. – Могу тебе сказать. До сих пор помню, как гнал по шоссе, и сознание того, что ты в моей машине, окрыляло меня настолько, что я даже за скоростью не следил – хотя, если б меня остановили и нашли в багажнике женщину, одурманенную морфием – это был бы конец. Я думал: наконец-то ты моя, и никто тебя не отберет. Сейчас я понимаю, что у меня просто помутился рассудок – и прояснение произошло еще там, в том проклятом доме. Когда я осознал, как ошибся… что ничего кроме презрения и отвращения к себе не вызываю – никаких иных чувств… тогда я решил тебя убить. Скорее всего – я бы после этого не стал жить, я не смог бы существовать в мире, где тебя нет. Но и знать, что ты есть и принадлежишь другому – было невыносимо.

– Так не доставайся же ты никому?

– Именно, – без тени улыбки откликнулся ее собеседник. – Спасибо Сержу – помешал. И приз достался ему.

– Я не приз, – возмутилась Катрин. – Я живой человек. Я женщина, которой хотелось тепла и любви. А не жестокости и насилия. А вы все… Я как-то видела, как свора бездомных собак рвет на части кошку. Я чувствовала себя такой кошкой. Жуткое ощущение. И вырваться – никакой надежды… Вы словно поделить меня не могли.

– Не могли, – кивнул он. – Не могли, потому что никто не хотел делиться.

– Я что – игрушка, чтобы мною делиться? – ахнула Катрин. – Ты что несешь?

– Ты не игрушка, – в голосе его зазвучало сожаление. – И для меня, и для Сержа ты была вожделенной мечтой, которой не суждено сбыться, и мы оба это прекрасно сознавали – только боролись мы за эту мечту по-разному… А Орлов…

– Ты и на смертном одре будешь его поминать? – не удержалась Катрин.

– А Орлов от страха потерять тебя становился невменяемым и совершал идиотские поступки.

– Мне страшно тебя слушать, – прошептала она.

– Но так оно и было. Он за это жизнью поплатился. Скоро придет и мой черед.

Катрин молчала.

– Вот видишь, ты даже не возражаешь. Я прекрасно понимаю, что обречен. Сколько мне еще осталось? Месяц? Год? Рано или поздно меня убьют – исход предрешен.

Катрин, наконец, осмелилась посмотреть на него. «Что ты за человек, – прошептала она. – Почему ты сеешь вокруг себя смерть и разрушение?» Он не удостоил ответом ее безучастный вопрос. «Почему ты молчишь, – продолжала она. – Тебе нечего сказать?» «Нечего» – ей захотелось закрыть глаза, и чтобы все, что ее окружает – кладбище, могила Орлова, а более всего – человек, стоящий перед ней, взгляд которого полон любви и страха перед грядущей чернотой – чтобы все это оказалось ночным кошмаром…

– Рано или поздно придется платить по счетам. Ты совершил достаточно черных дел – и заслужил наказание за каждое.

– И каково же наказание? – лениво поинтересовался он. – Око за око?

Катрин вздрогнула. Жестокие слова, готовые сорваться, заледенели на ее губах. Он приподнял ее подбородок и заглянул в бескровное лицо:

– Если тебя это утешит – я готов.

– Что должно меня утешить? – спросила она со спазмом в горле. – Твоя смерть?

– Ну да, – кивнул он. – Меня не станет, правосудие свершится, и в твоей душе воцарятся мир и покой.

– Мир и покой? – повторила она, отводя глаза. – Мир и покой из-за твоей смерти? Ты меня с кем-то перепутал. С Мигелем, быть может.

Олег с сожалением прищурился:

– Нет? Не утешит? Тогда дело совсем дрянь…

У Катрин появилось предобморочное ощущение, будто она подошла к краю пропасти. Осталось только заглянуть в нее – перед тем как вся ее жизнь рухнет в тартарары: – Я не понимаю…

– Не знаю, что теперь мне делать? Если ты не хочешь моей смерти, если я не могу умереть для тебя, что я могу для тебя сделать?

– Ты должен уехать, – прошептала она.

Его брови взметнулись вверх, но взгляд остался серьезным.

– Уехать? А как же…

– Завтра же! Нет, сегодня же! Возьми билет и уезжай, уезжай подальше, иначе они тебя убьют, – она точно подавилась последними словами – они застряли у нее в горле – она вспомнила о клятве, которую дала Анне – никому и никогда не рассказывать о ее страшном плане.

В его глазах зажегся жгучий интерес:

– Кто – они?

– Не спрашивай! – воскликнула она. – Они – это они! Какая тебе разница, кто всадит пулю в твою голову? Уезжай!

– Нет, – твердо ответил он. – Я не уеду.

– Почему? – взмолилась она. – Ты словно специально нарываешься, чтобы тебя убили. Зачем?

– А ты не понимаешь? – прищурился Олег. – Действительно, не понимаешь или делаешь вид?

– Из-за меня? – тихо спросила она.

– Разумеется, – голос Олега дрогнул. – Я не уеду так далеко от тебя. Я не выживу вдали от тебя.

– Выживешь, – Катрин сглотнула ком в горле. – Захочешь жить… – она смолкла, вспомнив, как он поставил ее, измученную и сломленную, перед жестокой альтернативой: «Захочешь жить – будешь жить со мной».

– Нет, – сказал он, – не захочу я жить без тебя… если только…

– Что? – она подняла голову. – Если только – что?

– Если только ты не уедешь со мной, – уронил он. – Ну… и как?..

И вновь он ставит ее перед бесчеловечным выбором… Тогда она сказала ему «никогда» и была абсолютно искренна. Итак, никогда?..

– Я и не надеялся… – чуть улыбнулся он.

– Зачем ты терзаешь мне сердце? – голос ее срывался. – Я не могу уехать с тобой, ты же знаешь…

– Знаю, – он продолжал улыбаться. – Ты любишь другого.

– Да, – прошептала она. – Я его люблю. И, между прочим, я от него беременна. Ты же знаешь…

– Я все знаю… – он сделал шаг к застывшей на скамейке Катрин и присел перед ней. – Я и не надеялся, что ты скажешь – да. Ты никогда не забудешь того, как я обидел тебя…

– Никогда, – отозвалась она. – Это забыть невозможно. Но я стараюсь простить.

Олег поднес к губам ее окоченевшие ладони. Он согревал их теплым дыханием, а если б осмелился посмотреть ей в лицо, то увидел бы, что глаза ее полны непролитых слез.

– Как мне уговорить тебя? – прошептала Катрин. – Как?..

– Никак, – выдохнул он ей в ладони. – Я решил – мое место здесь.

– Я приеду, – еле слышно произнесла она, и он оцепенел. – Я буду приезжать к тебе… не часто… раз в год… на несколько дней.

Олег поднял голову, решившись посмотреть ей в глаза. Она не обманывала – он знал, что она вообще не лжива и не дает пустых обещаний.

– Ты приедешь – ко мне? – растерянно переспросил он, не веря в то, что слышит.

Катрин провела холодной ладонью по его лицу – он, зачарованно прикрыв веки, поймал губами ее пальцы, и она отдернула их испуганно – совсем как полгода назад на улице Скриб…

– Да, – кивнула она. – К тебе. Я обещаю.

Он опустил голову ей на колени и почувствовал, как она вздрогнула и напряглась всем телом – но голову не убрал, а только сильнее прижался к ее ногам.