Том 4. Белая гвардия - Михаил Афанасьевич Булгаков

большевик...

Галаньба дает ему в ухо, человек садится на землю, растерян.

Что ж такое делается? А впрочем, берите на снабжение армии... Пропадай все. Только уж позвольте и мне парочку за компанию. (Начинает снимать сапог.)

Болботун. Ты що ж смеешься, гнида? Отойди от корзины. Долго ты будешь крутиться под ногами? Долго? Ну, терпение мое лопнуло. Хлопцы, расступитесь. (Берется за револьвер.)

Человек. Что вы. Что вы? Что вы.

Болботун. Геть отсюда!

Человек (бросается к двери).

Сталкивается с гайдамаками, которые втаскивают окровавленного еврея.

(Крестится.) Берите все, только душу на покаяние отпустите.

Галаньба. Аа... Добро пожаловать.

Гайдамак. Двоих, пан сотник, подстрелили, а этого удалось взять живьем, согласно приказа.

Еврей. Пан сотник!

Галаньба. Ты не кричи. Не кричи.

Еврей. Пан старшина! Що вы хочете зробыть со мною?

Галаньба. Що треба, то и зробым. (Пауза.) Ты чего шел по льду?

Еврей. Щоб мне лопнули глаза, щоб я непобачив бильш солнца, я шел повидать детей в городу, пан сотник, в мене дити малы в городу.

Болботун. Через мост треба ходить до детей! Через мост!

Еврей. Пан генерал! Ясновельможный пан! На мосту варта, ваши хлопцы. Они гарны хлопцы, тильки жидов не любять. Воны меня уже билы утром и через мост не пустили.

Болботун. Ну, видно, мало тебя били.

Еврей. Пан полковник шутит. Веселый пан полковник, дай ему бог здоровья.

Болботун. Я? Я — веселый. Ты нас не бойся. Мы жидов любимо, любимо.

Слабо слышна гармоника.

Ты перекрестись, перекрестись.

Еврей (крестится). Я перекрещусь с удовольствием. (Крестится.)

Смех.

Гайдамак. Испугался жид.

Болботун. А ну кричи: «Хай живе вильна Вкраина».

Еврей. Хай живе вильна Вкраина.

Хохот.

Галаньба. Ты патриот Вкраины?

Молчание. Галаньба внезапно ударяет еврея шомполом.

Обыщите его, хлопцы.

Еврей. Пане...

Галаньба. Зачем шел в город?

Еврей. Клянусь, к детям.

Галаньба. Ты знаешь, кто ты? Ты шпион!

Болботун. Правильно.

Еврей. Клянусь, нет!

Галаньба. Сознавайся, что робыл у нас в тылу?

Еврей. Ничего. Ничего, пан сотник, я портной, здесь в Слободке живу, в мене здесь старуха мать...

Болботун. Здесь у него мать, в городе дети. Весь земной шар занял.

Галаньба. Ну я вижу, с тобой не сговоришь. Хлопец, открой фонарь, подержите его за руки. (Жжет лицо.)

Еврей. Пане... Пане... Бойтесь бога... Що вы робыте? Я не могу больше. Я не могу. Пощадите.

Галаньба. Сознаешься, сволочь?

Еврей. Сознаюсь.

Галаньба. Шпион?

Еврей. Да. Да. (Пауза.) Нет. Нет. Не сознаюсь. Я ни в чем не сознаюсь. Це я от боли. Панове, у меня дети, жена. Я портной. Пустите. Пустите.

Галаньба. Ах, тебе мало? Хлопцы, руку, руку ему держите.

Еврей. Убейте меня лучше. Сознаюсь. Убейте.

Галаньба. Що робыл в тылу?

Еврей. Хлопчик родненький, миленький, отставь фонарь. Я все скажу. Шпион я. Да. Да. О мой бог.

Галаньба. Коммунист?

Еврей. Коммунист.

Болботун. Жида некоммуниста не бывав на свете. Як жид — коммунист.

Еврей. Нет. Нет. Что мне сказать, пане? Що мне сказать? Тильки не мучьте. Не мучьте. Злодеи! Злодеи! Злодеи! (В исступлении вырывается, бросается в окно.) Я не шпион!

Галаньба. Тримай его, хлопцы. Держи.

Гайдамаки. В прорубь выскочит.

Галаньба стреляет еврею в спину.

Еврей (падая). Будьте вы про...

Болботун. Эх, жаль. Эх, жаль.

Галаньба. Держать нужно было.

Гайдамак. Легкою смертью помер, собака.

Грабят тело.

Телефонист. Слухаю. Слухаю... Слава. Слава. Пан полковник. Пан полковник!

Болботун (в телефон). Командир першей кинной... Слухаю, так... так, выступаю зараз. (Галаньбе.) Пан сотник, прикажить швидче, чтоб вси четыре полка садились на конь. Подступы к городу взяли. Слава. Слава. Гайдамаки. Слава. Наступление.

Суета.

Галаньба (в окно). Садись! Садись! По коням!

За окном гул: «Ура». Галаньба убегает.

Болботун. Снимай аппарат.

Телефонист снимает аппарат. Суета.

Коня мне!

Гайдамаки. Коня командиру!

За окном топот, гул, крики, свист. Все выбегают со сцены. Потом гармоника гремит, пролетая. Бочка и ларь проваливаются.

Кошмар. Видал? (Проваливается.)

Алексей (во сне). Помогите! Помогите!

Елена (появляется, зажигая свет). Алеша. Алеша! Что ты, бог с тобой?

Алексей. Скорей. Скорей. Надо помочь. Вон он, может быть, еще жив...

Елена. Кто, Алеша?

Алексей. Еврей.

Елена. Алеша, проснись.

Алексей (просыпаясь). Что это лежит?

Елена. Голубчик, это халат.

Алексей. Халат? Разве халат?

Елена. Алеша, ты знаешь, у тебя нервы расстроены. Ты успокойся. Успокойся.

Алексей. Но до чего реально, господи боже мой.

Елена. Дать тебе валерианки?

Алексей. Нет, не надо.

Елена. Что ты увидал?

Алексей. Кошмар. Будто бы гайдамаки появились, петлюровцы и тут вот убили еврея, замучили. И Кошмар с желтыми отворотами, зеленый весь, показал мне...

Николка (появляясь в одеяле). Что тут такое происходит?

Елена. Алексей страшный сон увидал и закричал.

Николка. Страшный сон. Ага... Это, видишь ли, Алеша, у тебя нервы расстроены под влиянием гражданской войны. Я думаю, лучше всего принять валериановых капель.

Алексей. Не хочу. Не надо. Елена, иди спать. Извини, что я вас всех взбудоражил.

Елена. Ну, засыпай спокойно.

Алексей. Слушай, Никол, а ты возле меня посиди, пока я не засну.

Николка. Ага. Хорошо. С большим удовольствием. Я даже в крайнем случае могу здесь спать лечь. (Садится в кресло.)

Алексей. Не надо. Ты только посиди.

Пауза.

Николка. У меня у самого нервы расстроены. (Зевает.) Ты знаешь, Алеша, события мне начинают представляться в крайне серьезном свете. Я думаю, что нас ожидают большие неприятности.

Алексей (засыпая). Угу...

Николка. Если мы этого Петлюру не отразим, то бог знает, что получится. Вы спите, господин доктор. Алеша, спишь?

Пауза.

Ну и я засну. (Тушит свет.)

Часы бьют шесть раз. Играют менуэт.

Конец первой картины

Картина вторая

Вестибюль Александровской гимназии. Колоннада. Громаднейшая лестница с двумя площадками. Наверху лестницы портрет, завешенный кисеей, по бокам него стекла. Внизу, у подножия лестницы, наскоро сдвинутые шкафы, столы и телефон, щит с выключателями в ящике на стене.

На сцене офицеры и юнкера формирующегося артиллерийского дивизиона. Дивизион вооружается к бою. Ящики, пулеметы. Все офицеры в длинных шинелях, с револьверами и в шпорах. Юнкера в таких же шинелях, большинство тоже со шпорами. Гул. Движение.

Студзинский (на верхней площадке). Поживее, господа офицеры.

Мышлаевский. Студенты, смотрите! (Влезает на ящик, целится, показывает, как заряжать винтовку.) Кто не умеет — осторожнее. Юнкера, объясните студентам.

Движение. Голоса: «Давай сюда ящики. Не так. Не так...», «Выбрось патроны...», «Крышку приподнимите...» Движение.

Студзинский. Господин доктор, будьте