Отрезок пути - Iris Black

Если бы это было так просто! Но что я могу поделать? Впрочем, есть у меня одна мысль. Я бросаю на него быстрый взгляд, забираюсь рукой под одеяло и нахожу то, что ожидал найти. О, да, эрекция здесь не только у меня!

– Немедленно убери оттуда руку! – приказывает он, но легкая дрожь в голосе побуждает меня только покачать головой и сжать член у основания. – Провокатор малолетний… Пригрел, что называется, змею на груди…

Я негромко смеюсь и начинаю ритмично водить рукой по стволу. Его дыхание учащается, а движение ладоней по моей спине становится все более беспорядочным и ласкающим. Я снова ерзаю, член трется о простыню, и я не могу сдержать стон. Его руки гладят мои ягодицы, большие пальцы то и дело соскальзывают в ложбинку между ними, от чего меня каждый раз бросает в дрожь. Я двигаю рукой все быстрее и быстрее, и вот его пальцы с силой сжимают мои бедра, а моя ладонь уже в третий раз за последние часы оказывается забрызгана спермой. И провалиться мне на этом месте, если я против!

– Перевернись, – хрипло говорит Северус, и я с удовольствием подчиняюсь.

Он смотрит, как я поднимаю руку, и, наверное, ожидает, что я снова начну ее облизывать. Я подмигиваю и, ухмыляясь, размазываю сперму по своему животу, обвожу пальцами соски, а затем сжимаю собственный возбужденный член. Северус непроизвольно облизывает губы и делано невозмутимо интересуется:

– Никогда не думал о работе в борделе? Пользовался бы спросом.

– Только в том случае, если ты будешь моим единственным клиентом.

– Вот еще! – фыркает он возмущенно. – С чего бы мне вдруг платить деньги человеку, который по собственной воле забрался ко мне в постель?

– То есть я здорово сглупил, а мог бы неплохо заработать? – уточняю я.

– Именно так, – Северус придвигается ближе к моему паху и, хитро прищурившись, командует убрать руку, которую я все еще держу на своем члене.

Я подчиняюсь и заворожено смотрю, как он наклоняет голову. По телу пробегает дрожь удовольствия, когда его губы обхватывают мой член. Горячий язык медленно облизывает головку, щекочет уздечку, скользит вверх-вниз по стволу, и я вцепляюсь пальцами в простыню и выгибаюсь ему навстречу. Мерлин, это… это невероятно! Если бы мне сейчас сказали, что я умру через пару минут, если все это не прекратится, то я бы только отмахнулся и умолял его не останавливаться. Но его и не надо умолять. Он знает, что делает. Когда он берет мой член в рот целиком – до самого основания, до самого горла – у меня темнеет в глазах и перехватывает дыхание. Не очень соображая, что делаю, я хватаю его за волосы и прижимаю еще сильней, громко вскрикивая от наслаждения. Он ритмично двигает головой, с моих губ срываются стоны каждый раз, когда член проникает глубоко в его горло. Я понимаю, что долго не продержусь, и пытаюсь отстранить его, но он обхватывает губами член еще плотнее, массирует пальцами мошонку. Движения убыстряются, рука сильнее сжимает член. По всему телу пробегает дрожь острого удовольствия, и я кончаю, захлебываясь стоном, в котором звучит его имя.

Северус не отстраняется, и я могу видеть, как двигается его кадык. Он поднимает голову только тогда, когда во мне не остается ни капли. Облизывает опавший член и смотрит на меня горящими глазами. Его губы – обычно бледные и тонкие – сейчас выглядят особенно яркими и припухшими, а по подбородку стекает тоненькая струйка спермы. Я тянусь к нему, слизываю эту струйку и жадно целую горячие губы, которые делятся со мной моим собственным вкусом.

Он мягко отстраняет меня и убирает со лба прилипшие волосы. Затем тянется за палочкой и ленивыми взмахами уничтожает все последствия нашего бурного пробуждения, включая пятна от зелья на простыне. Я с наслаждением потягиваюсь и, свесив ноги с кровати, пытаюсь понять, где именно находятся мои предметы гардероба. В результате брюки обнаруживаются под стулом, а ботинки и носки – под кроватью.

– Северус, а что конкретно ты с моей спиной сделал? – спрашиваю я, пытаясь одновременно застегнуть ширинку и засунуть ногу в ботинок.

– Видишь ли, за ночь шрамы зажили и стали практически незаметными, – деловито поясняет он, неторопливо застегивая мантию, – однако кожа в этих местах пока очень тонкая. Зелье, которое я нанес, вызывает сильный приток крови, поэтому сейчас твои шрамы выглядят красными и воспаленными.

– Понятно… – со вздохом киваю я, надев, наконец, этот дурацкий ботинок. Мерлин, представляю себе реакцию девчонок! Как бы выкрутиться? Отговориться Круциатусом? Да нет, не поверят – это слишком банально. Или сказать, что она применила ко мне какое-то темное заклятие, из-за которого я был временно похож на тролля, и поэтому прятался? Нет, это идиотизм. И вообще, Джинни наверняка сама мне тщательный осмотр не постесняется устроить, чтобы точно выяснить, что со мной сделали.

– Идем, – говорит Северус, пригладив волосы. – Мы еще успеем выпить кофе.

Прихватив с тумбочки свою волшебную палочку (вот в упор не помню, чтобы я ее туда клал), я вслед за ним отправляюсь в кабинет, а затем – через камин – в гостиную. Северус вызывает Лауди, который при виде меня, сидящего в кресле, даже в лице не меняется и спокойно принимает заказ. Буквально через несколько секунд он ставит на стол две дымящиеся чашки и, сообщив, что ничего экстраординарного в школе не происходило, бесследно исчезает.

Я с удовольствием маленькими глотками пью горячий кофе и краем глаза поглядываю на Северуса, который сидит, откинувшись на спинку кресла, и едва заметно улыбается.

– Слушай! – вдруг осеняет меня. – А как с портретами быть? У них же дел других нет, кроме как по сторонам смотреть – рано или поздно догадаются.

– Хороший вопрос, – он одобрительно кивает. – Я тоже об этом думал. Сегодняшнюю ситуацию можно объяснить твоим состоянием, но впредь, я надеюсь, подобного не повторится, а значит, потребуются какие-то другие причины.

От воспоминаний о вонючей камере пыток и гнусном хихиканье Алекто меня слегка передергивает. Запив приступ отвращения глотком крепкого кофе, я спрашиваю у Северуса, что он в итоге решил.

– Думаю, скрывать от них что-либо нецелесообразно, – спокойно говорит он.

Я удивленно смотрю на него. По правде сказать, я ожидал диаметрально противоположного решения.

– Ну, видишь ли, как ты совершенно справедливо заметил, наблюдение – одно из основных занятий бывших директоров. И, поверь мне, наблюдать они умеют виртуозно, – усмехается Северус. – Следовательно, быстро разберутся, что к чему. А если мы будем усиленно делать вид, что ничего не происходит, у них может сложиться впечатление, будто мы и сами осознаем недопустимость этой связи.

– И что они сделают?

– Полагаю, что бесконечные нравоучения и психологическое давление неизбежны, – он слегка пожимает плечами. – С учетом того, что я – самый молодой директор Хогвартса за всю его историю, они наверняка решат, что имеют на это право. Для них я, можно сказать, подросток. А если мы сразу расставим точки над «i», им ничего не останется, кроме как признать, что нам виднее. Риска здесь нет, они обязаны мне помогать, даже если им это поперек горла.

– Иными словами, – задумчиво говорю я, – как уважающий себя подросток ты решил бросить старикам вызов. Очень по-гриффиндорски.

– Еще одно подобное замечание, и я подолью тебе слабительное, – угрожающе произносит Северус.

Я только фыркаю в чашку с кофе. Хорошее подтверждение моего предположения.

– Значит, нам нужно будет с ними поговорить? – уточняю я.

– Сам разберусь. Впрочем, ты можешь забросить наживку.

– Хорошо.

– Еще момент. Надеюсь, ты понимаешь, что никакие выходки в моем кабинете недопустимы, – строго произносит он. – Будь любезен вести себя прилично.

– Ну вот, ты все испортил! – ухмыляюсь я. – А у меня такие планы были – просто блеск… Кстати, я еще кое-что хотел спросить… Ты ведь внизу ночуешь?

– И?..

– А если кто-то сюда в это время придет?

– А сигнальные чары, по-твоему, люди для красоты придумали? – ехидно спрашивает он. – Ко мне, между прочим, и снизу прийти могут.

– Слизеринцы? – удивленно уточняю я. – Но ведь ты больше не их декан.

– Невилл, ты всерьез думаешь, что к Слагхорну можно обращаться со своими проблемами?

Я пожимаю плечами. Откуда мне знать? Хотя он, конечно, прав. Если вспомнить, как Слагхорн носился с Гарри, они должны его ненавидеть.

– До сих пор продолжаешь считать всех студентов Слизерина убежденными Пожирателями смерти? – холодно и слегка уязвленно осведомляется Северус.

– Ты же знаешь, что нет. Но ведь они считают Пожирателем тебя.

– За все эти годы они привыкли, что я всегда на их стороне.

Вот уж точно! Я сдерживаю смешок, потому что он пристально наблюдает за моей реакцией.

– Но ведь они не могут тебе доверять!

– Не могут, – соглашается он. – Но слизеринцы вообще, как правило, мало кому доверяют. И тип магии тут совершенно не при чем.