Пятьдесят оттенков свободы - Эрика Леонард Джеймс

— Любуешься видом?

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я, пытаясь не обращать внимания на свое смущение из-за того, что Кристиан заметил, как я пялюсь на него.

— Что ты любуешься видом? — поддразнивает он.

— Нет, — ворчу я. — Про Элизабет.

— Детектив Кларк намекнул.

Я взглядом прошу его рассказать больше, и в памяти всплывает еще одно воспоминание из времени, когда я лежала без сознания. Кларк был у меня в палате. Хотела бы я вспомнить, что он говорил.

— У Хайда были видео. Видео со всеми ними. На нескольких флешках.

Что? Я хмурюсь, кожа у меня на лбу натягивается.

— Видео, на котором снято, как он трахает ее и всех своих помощниц.

О боже!

— Именно. Материал для шантажа. Он любит жесткий секс.

Кристиан хмурится, и я вижу, как замешательство на его лице сменяется отвращением. Он бледнеет, когда это отвращение обращается на него самого. Ну конечно, Кристиан тоже любит жесткий секс.

— Не надо, — непроизвольно вырывается у меня.

Он мрачнеет еще больше.

— Что не надо? — Он цепенеет и смотрит на меня с опаской.

— Ты не такой, как он.

Глаза Кристиана ожесточаются, но он ничего не говорит, в точности подтверждая, что именно это он и подумал.

— Ты не такой, — горячо настаиваю я.

— Мы сделаны из одного теста.

— Нет, — решительно возражаю я, хотя понимаю, почему он так думает. Его отца убили в пьяной драке. Его мать спилась. Ребенком он переходил из одной приемной семьи в другую, попал в дурную компанию, которая занималась в основном грабежами машин. Какое-то время провел в колонии для несовершеннолетних. Я вспоминаю информацию, которой Кристиан поделился в самолете, когда мы летели в Аспен.

— У вас обоих было неблагополучное прошлое, и вы оба родились в Детройте, но это все, Кристиан. — Я стискиваю руки в кулаки.

— Ана, Ана, твоя вера в меня трогательна, особенно в свете последних нескольких дней. Мы узнаем больше, когда Уэлч будет здесь. — Он прекращает этот разговор.

— Кристиан…

Он останавливает меня поцелуем.

— Довольно, — выдыхает он, и я вспоминаю данное себе обещание не вытягивать из него информацию.

— И не дуйся, — добавляет он. — Идем, я высушу тебе волосы.

Я понимаю, что тема закрыта.

Облаченная в спортивные штаны и майку, я сижу между ног Кристиана, а он сушит мне волосы.

— Значит, Кларк рассказал тебе что-то еще, пока я была без сознания?

— Нет, насколько я помню.

— Я слышала некоторые из твоих разговоров.

Щетка замирает у меня в волосах.

— Да? — спрашивает он нарочито безразлично.

— Да. С моим отцом, с твоим, с детективом Кларком… с твоей мамой.

— И с Кейт?

— Кейт приходила?

— Забегала ненадолго. Она тоже зла на тебя.

Я поворачиваюсь у него на коленях.

— Может, хватит уже этого «все злы на Ану», а?

— Просто говорю тебе правду, — отзывается Кристиан, озадаченный моей вспышкой.

— Да, это было безрассудно, но ты же знаешь, что твоя сестра была в опасности.

Лицо его вытягивается.

— Да. Была. — Выключив фен, он кладет его на кровать рядом с собой и берет меня за подбородок.

— Спасибо, — говорит он, удивляя меня. — Но больше никакого безрассудства. Потому что в следующий раз я отшлепаю тебя так, что мало не покажется.

Я возмущенно охаю.

— Ты этого не сделаешь!

— Сделаю. — Он серьезен. Вот черт. Совершенно серьезен. — У меня есть разрешение твоего отчима. — Он ухмыляется.

Да он дразнит меня! Я бросаюсь на него, и он изворачивается так, что я падаю на кровать и в его руки. Когда я приземляюсь, боль прошивает грудную клетку, и я морщусь.

Кристиан бледнеет.

— Веди себя прилично! — в сердцах выговаривает он мне.

— Прости, — бормочу я, гладя его по щеке.

Он трется о мою ладонь и нежно целует ее.

— Ей-богу, Ана, у тебя напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. — Он тянет вверх край моей майки, затем пальцы его ложатся мне на живот. Я перестаю дышать. — А ведь ты теперь не одна, — шепчет он, водя кончиками пальцев вдоль края резинки моих спортивных брюк, лаская кожу. Желание, неожиданное, горячее и тяжелое, взрывается у меня в крови. Я тихо ахаю, и Кристиан напрягается, пальцы его останавливаются, и он с нежностью взирает на меня. Рука его поднимается и убирает локон волос мне за ухо.

— Нет, — шепчет он.

Что?

— Не смотри на меня так. Я видел синяки. И ответ «нет». — Голос его тверд, и он целует меня в лоб.

Я ерзаю.

— Кристиан, — хнычу я.

— Нет. Ложись в постель. — Он садится.

— В постель?

— Тебе нужно отдыхать.

— Мне нужен ты.

Он закрывает глаза и качает головой, словно это требует от него огромного усилия воли. Когда снова открывает их, глаза его горят решимостью.

— Просто сделай так, как тебе говорят, Ана.

Я испытываю соблазн снять с себя всю одежду, но потом вспоминаю синяки и понимаю, что ничего у меня не выйдет.

Неохотно киваю.

— Ладно. — И намеренно преувеличенно надуваю губы.

Он улыбается.

— Я принесу тебе ланч.

— Будешь готовить? — удивляюсь я.

Он, к его чести надо сказать, смеется.

— Разогрею что-нибудь. Миссис Джонс наготовила целую кучу еды.

— Кристиан, давай я. Я прекрасно себя чувствую. Уж если я хочу секса, то стряпать точно смогу. — Я неуклюже сажусь, стараясь не морщиться от боли в ребрах.

— В постель! — Глаза Кристиана вспыхивают, и он указывает на подушку.

— Присоединяйся ко мне, — бормочу я, жалея, что не одета во что-нибудь более соблазнительное, чем спортивные штаны и майка.

— Ана, ложись давай. Быстро.

Я сердито смотрю на него, встаю и даю штанам бесцеремонно упасть на пол, при этом сверля его сердитым взглядом. Он откидывает одеяло, и уголок его рта весело подергивается.

— Ты слышала, что сказала доктор Сингх. Она сказала — отдых. — Голос его мягче.

Я забираюсь в постель и в расстройстве складываю руки.

— Лежи, — говорит он, явно довольный собой.

Я недовольно хмурю брови.

Куриное рагу миссис Джонс, без сомнения, одно из моих любимых блюд. Кристиан ест вместе со мной, сидя со скрещенными ногами посреди кровати.

— Это было очень хорошо разогрето. — Я улыбаюсь, и он улыбается в ответ. Я наелась до отвала, и меня клонит в сон. В этом и состоял его план?

— Ты выглядишь усталой. — Он убирает мой поднос.

— Я и правда устала.

— Хорошо. Спи. — Он целует меня. — Мне надо поработать. Я буду здесь, если ты не против.

Я киваю, безуспешно борясь со сном. Кто бы мог подумать, что куриное рагу может быть таким утомительным.