Троя. Герои Троянской войны Книга 1 - Ирина Измайлова

– О, моя Пентесилея! Ты со мной?! Спасибо тебе! Спасибо!

– Я никогда тебя больше не оставлю, – амазонка смотрела на него снизу вверх, и ее глаза говорили гораздо больше... Но тут же она спохватилась и добавила жестко:

– Если, конечно, ты этого хочешь.

– Я хочу! – он сжал ее в объятиях до боли и снова поцеловал. – Я и сам не отпущу тебя больше! Значит, мы плывем вместе!

В полутьме, не зажигая светильника, она собрала сумку, надела свой пояс с широким карманом, куда убрала все мелочи, которые могли понадобиться: огниво, трут, пучки целебного мха. Прицепила к поясу небольшую кожаную флягу. Из сундука извлекла глиняный кувшинчик с оливковым маслом.

– Натрешься на берегу. Все. Идем! Ты уверен, что нельзя даже дождаться утра?

– Нельзя! Боюсь, что мы опаздываем... что уже опоздали!

Когда Пентесилея, склонившись над волнами и окунув в воду свою витую раковину, вызывала к берегу дельфинов, со стороны хижин послышался топот сандалий, и к ним подбежала Авлона.

– Вы возвращаетесь в Трою? – спросила она.

– Да, – Пентесилея строго посмотрела на девочку. – Так нужно.

Маленькая амазонка вдруг упала на колени и протянула к ней руки:

– Царица! Можно мне с вами? Мне снилась моя сестрица, и... я думаю, там что-то произошло! Можно? Прошу тебя!

Пентесилея взглянула на Ахилла. Слова Авлоны роковым образом дополняли и подтверждали страшный смысл услышанного им зова.

– Хорошо! – сказала молодая женщина и протянула девочке отложенный Ахиллом кувшинчик: – Натирайся! Три дня назад ты приплыла сюда совершенно синяя…

На этот раз Ахилл не ощутил такого холода и усталости, хотя вода была заметно прохладнее, и путь по взбудораженному морю намного тяжелее. Но овладевшее героем сознание неизбежности этого пути и необходимости как можно скорее добраться до берегов Троады каким-то образом укрепили его силы. Когда они, залитые красными лучами рассвета, выходили из воды среди пустого, без лодок и кораблей, пространства Троянской бухты, Пелид шел без чужой помощи, дрожа более от напряжения и страха, нежели от холода.

И его страшные предчувствия подтвердились, едва они, втроем, вступили на окрашенный рассветом берег. Издали, из-за неровных темных линий, очерченных верхушками береговых рощ, в рассветное небо вздымались клубы дыма!

– Что это? – еле слышно спросила маленькая Авлона, переводя взгляд с Пентесилеи на Ахилла, одинаково замерших среди набегавшей на их ноги пены. – Что это горит?!

– Троя! – глухо сказала Пентесилея.

– Да, – сквозь сжатые зубы прохрипел Ахилл. – Да, это горит Троя. И в бухте – ни одного ахейского корабля. Вот, как закончилось перемирие! Вот, зачем им всем было нужно, чтобы я умер...

Он пошатнулся. Нечеловеческая слабость, вызванная напряжением и усталостью пути, отчаяние и ужас готовы были сломить его неокрепшие силы. Но царица амазонок жестко стиснула его локоть своей могучей рукой:

– Мы еще можем помочь кому-то! Соберись! Надо идти туда. Авлона, раскрывай сумки, давай нашу одежду. Пошли.

Глава 3

Они дошли, вернее, добежали до Троянской стены, когда солнце едва-едва показалось над горизонтом. Скейские ворота были распахнуты настежь, и никто не окликнул их со стены. Только стаи ворон с громким криком взвились с одной из сторожевых площадок.

Громадная Площадь Коня была вся в дыму – клочья черного дыма носились над ней, как ночные демоны, утратившие страх перед восходом солнца. Гладкие плиты площади были усыпаны пеплом, завалены какими-то обломками, погасшими факелами, брошенными вещами. И трупами. Воины, старики, женщины, дети… То там, то здесь виднелись среди пепла и дыма скорченные или распластанные тела в лужах давно высохшей крови. Многие были уже растерзаны хищниками или обклеваны птицами и являли чудовищное и жуткое зрелище.

И невероятнее всего среди этого ужаса был высившийся посреди площади Троянский Конь, невредимый, тускло блистающий в утреннем свете, прекрасный и страшный, как будто это он, некогда указав место для сооружения великого города, ныне предал его разрушению.

За спиной статуи разверзлось гигантское пожарище. Троя горела. Горела вся. Дома, богатые и бедные, храмы, сады, – все было в дыму и в огне. Видно было, что пожар длится уже давно – возможно, не одни сутки. Многие каменные дома уже выгорели изнутри и стояли обугленные, с облезшей краской стен, и красные пятна обнаженных кирпичей, как рваные раны, проступали среди черной копоти. Из других развалин еще поднимались сполохи огня – он выедал содержимое построек изнутри, жар заставлял крошиться камень, плавил металл, и то там, то тут падали куски стен и искореженные медные листы кровли.

Великий город был мертв. И погребальные обряды в нем совершали птицы и звери – везде, где пламя уже унялось, мелькали зловещие тени и сверкали в дыму зеленые или желтые глаза – хищники, мелкие и крупные, сновали по улицам и площадям, в изобилии находя себе добычу. Когда Ахилл, Пентесилея и Авлона проходили мимо храма Зевса, тоже покрытого копотью, через широкую улицу метнулась пантера, держа в зубах окровавленную человеческую руку – руку женщины. Авлона пронзительно вскрикнула, сразу вообразив, что это может быть рука ее сестры. Ахилл бросился вслед за зверем, рыча громче и страшнее хищника. Но его опередила стрела. Пентесилея опустила лук – а мертвая пантера вытянулась на желтых, засыпанных пеплом плитах мостовой.

Едва удерживая слезы, Авлона схватила Ахилла за руку.

– Я видела... – твердила она. – Я это уже видела! Так же горели Фивы! И моя мама, отец, братья так же лежали в крови. Я помню!

Ее трясло. Ахилл вспомнил, что он брал Фивы вместе с ахейцами. Тогда ему не было страшно.

Не соображая толком, что он делает, герой поднял девочку и посадил к себе на левую руку. Он испугался, что на нее может кинуться какой-нибудь хищник, и они с Пентесилеей не успеют на помощь. Но царица амазонок гневно глянула на прижавшуюся к Пелиду Авлону:

– Амазонка живет для сражений. И ее не должны пугать мертвые тела!

Ты никогда ничего не боялась. Крепись. Мы постараемся найти твою сестру.

Это не ее рука – этой женщине было куда больше лет, чем Андромахе. Сойди с рук, Авлона, – тебе не два года. Ну!

Маленькая амазонка повиновалась, сразу заставив себя успокоиться. Она только старалась держаться вплотную к Ахиллу, и ей приходилось бежать, потому что один его шаг равнялся семи-восьми ее шагам. Пентесилея тоже едва поспевала за ним.

Они прошли по нескольким центральным улицам. Все было в огне и дыму, везде была только смерть. Когда перед ними встала внутреннаяя стена, с виду невредимая, но тоже с раскрытыми настежь воротами, у Ахилла шевельнулась надежда, что царский дворец и прилегающие к нему дома и храмы могли пострадать меньше. И он закричал в отчаянии, когда, миновав ворота Афины, увидел окутанные дымом развалины дворца. Здесь было больше всего мертвых тел – видимо, основная битва за город развернулась именно здесь, за второй стеною, куда в отчаянии сбегались троянцы, куда отступали, защищая их, троянские воины, уцелевшие в самом начале штурма. Здесь они и погибли.