Хроника либеральной революции - Олег Мороз

Тут надо заметить, что несколько раньше по ходу нашего разговора Дудаев пожаловался, что в России решили закрыть все банковские счета ЧР. Сделали это, дескать, по распоряжению Ельцина и Хасбулатова. Дудаев назвал это «беспределом, возведенным в ранг государственной политики».

Я спросил генерала, правда ли, что именно Хасбулатов, как утверждают, «привез» его в Чечню. Дудаев категорически опроверг эти слухи:

— Никакого отношения к моему переезду сюда он не имел. Мы никогда с ним не виделись. Больше того, будучи в 1991 году в Москве, я встретился по делам с его первым заместителем, выбрав момент, когда сам Хасбулатов уехал в командировку. Думаю, поступил совершенно правильно. Впрочем, прием, который я там встретил, ясно мне показал, что с этими людьми вообще невозможно иметь дело, решать с ними какие-то вопросы на правовой основе. И в дальнейшем у меня даже в мыслях не было отправиться зачем-то в Белый дом.

Конечно, это могли быть всего лишь слова. Думаю, если бы в действительности у Дудаева были какие-то контакты с Хасбулатовым, вряд ли он рассказал бы мне о них.

Кстати, не все в окружении Дудаева открещивались тогда от своего высокопоставленного московского земляка. В Чечне, — в той, довоенной Чечне, — как и в других республиках бывшего Союза, с тревогой следили за развитием событий в Москве, за перипетиями конфликта между Ельциным и Хасбулатовым. Наибольшие опасения вызывало то, что катаклизмами в российской столице может воспользоваться некая «третья сила». Эта «третья сила», связанная, как считалось, в основном с ВПК, была способна снова установить в России репрессивный режим, от которого, конечно, не поздоровилось бы и Чечне.

— А «второй» силы вы не боитесь? — задал я как-то вопрос одному из высокопоставленных сотрудников аппарата тогдашнего чеченского президента (разговор происходил где-то в середине марта 1993 года). — Эта «вторая» сила — депутатский корпус — в случае победы тоже ведь будет крутить педали назад, насколько возможно. Я полагаю, наилучший вариант для вас — «болеть» за российского президента.

— Да, разумеется, — был ответ, — но «вторую» силу мы не так боимся, как «третью». «Вторая» сила все-таки играет в демократию, хотя бы внешнюю. А «третья» с нами даже разговаривать не будет — она начнет действовать.

— А почему все-таки вы не боитесь «второй» силы? — поинтересовался я. — Вы считаете, что Хасбулатов вам поможет?

— Нет, совершенно не поэтому. Судьба Хасбулатова и вообще всех наших людей, которые сейчас в России, — эта судьба решается здесь, в Чечне, не в Москве.

— А как вы можете воздействовать на Хасбулатова?

— Это другой вопрос. Но судьба этой силы, повторяю, решается в Грозном. Ельцину это давно надо было понять. Он, к сожалению, этого не понял.

Одним словом, вы — нам, мы — вам. Отнеситесь к нам по-человечески, пойдите навстречу нашим требованиям, — и мы живо усмирим «нашего человека» в вашем московском Белом доме, с которым вы никак не можете совладать.

Сейчас смешно вспоминать все эти разговоры. Кровавый Молох, который перемалывает Чечню вот уже много лет, сделал бессмысленным членение российских сил, противостоящих наследникам Дудаева, на «вторую», третью» и т. д. В том, что касается борьбы с Ельциным, никакого заметного влияния на Хасбулатова его северокавказские сородичи, по-видимому, не оказали. И сам Хасбулатов ничем не помог Чечне, когда в ноябре 1994-го российские войска вторглись на ее территорию. Впрочем, в ту пору он уже был не у дел…

Наскоки на президента на том же совещании представителей Советов всех уровней продолжил Руцкой. Он заявил, что тотальная безответственность деятелей исполнительной власти достигла предела, никто ни за что не несет никакой ответственности. По словам Руцкого, все должностные лица, в том числе и президент, должны отвечать за разграбление страны по уголовному кодексу, как любой рядовой гражданин России отвечает за совершенные преступления. Оратор обвинил президента и правительство в «подстилочной» внешней политике. «Не случайно, — сказал Руцкой, — из-за океана указывают, кого назначить министром иностранных дел, оттуда появляются и гайдары, бурбулисы, старовойтовы, собчаки и другие подобные деятели. Президент никогда не правил страной — ей правят эти люди, которых ЦРУ США называет «своими единомышленниками». Руцкой призвал всех присутствующих к солидарности, в первую очередь для возрождения Советского Союза и — «нечего тут юлить» — к переизбранию президента.

Здесь надо напомнить, что до выхода президентского Указа № 1400 оставалось всего три дня. Если бы у Ельцина и не было вызревшего к тому времени твердого решения приостановить деятельность ВС и Съезда, объявить досрочные выборы депутатов, то и в этом случае провокационных выступлений Руцкого, Хасбулатова, думается, было бы вполне достаточно, чтобы подвигнуть его на такой шаг, — они послужили последней каплей для переполненной чаши президентского терпения.

V. МЯТЕЖ

УКАЗ № 1400

В начале сентября Ельцин принял наконец решение окончательно разрубить гордиев узел двоевластия. Что его подтолкнуло к решающему шагу? Многое. Одно сходилось к одному. Неудача с принятием новой конституции… Постоянно отменяемые депутатами его собственные решения и навязываемые ему решения другой стороны, нередко выходящие за всякие разумные пределы, как закон по уточнению бюджета… Становящиеся все более разнузданными публичные нападки Хасбулатова и Руцкого…

Были вроде бы и еще более серьезные причины — с разных концов поступали сведения, что в ближайшее время оппозиция пойдет на совершенно уж безумный шаг — предпримет вооруженное выступление. Она готовится к этому. Так, по словам Дмитрия Волкогонова, примерно за месяц до кровавых событий, разыгравшихся в Москве, к нему в кабинет на Старой площади (в ту пору он был советником президента и председателем одной из правительственных комиссий) пришел некий «очень высокопоставленный» человек и передал ему «очень конфиденциальную» информацию, «исходящую от вождей Белого дома». Суть ее заключалась в том, что в самом конце сентября — начале октября будет предпринята попытка вооруженного захвата власти в столице. Естественно, генерал передал эту информацию «во все очень высокие инстанции».

Вряд ли, однако, именно эти сообщения подвигли Ельцина на решительные действия: по-видимому, он им просто не верил, считал провоцирующей дезой (Волкогонов: «В высоких инстанциях выслушали мое сообщение, но не очень поверили, приняли как бы к сведению»). Скорее всего, президента заставило действовать общее ощущение, что стараниями Хасбулатова и компании политическая ситуация в стране все больше загоняется в тупик… А впереди маячит очередной съезд, на котором, скорее всего, вновь будет поставлен вопрос об импичменте и, не исключено, с иным исходом, нежели на IX съезде…

Подготовка известного Указа № 1400 — он назывался «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» и предусматривал приостановку деятельности Верховного Совета и Съезда — естественно, проходила в условиях глубокой секретности. Сам Ельцин был уверен, что о нем знают лишь трое-четверо самых близких ему людей. Даже начальник личной канцелярии президента Валерий Семенченко не знал. В действительности весь процесс этой подготовки, все его этапы и детали немедленно становились известны противоположной стороне. «Информация о планах Ельцина поступала к нам вся и сразу же, как только заканчивалось очередное их совещание любого уровня», — хвастался потом один из сподвижников Хасбулатова и Руцкого. Нередко Белый дом информировали непосредственно участники тех или иных совещаний у президента. Так, сразу же стало известно о совещании Ельцина с силовиками, проходившем 12 сентября в Ново-Огареве, — там было принято решение, что указ будет опубликован 19 сентября (силовые министры поставили свои подписи под его проектом). Достаточно полный отчет получили в Белом доме и обо всех последующих ельцинских совещаниях, вплоть до заключительного, 17 сентября, когда было решено перенести акцию с 19-го на 21-е.

Люди, близкие к Хасбулатову и Руцкому, утверждают также, что последним из «источников» у спикера ВС побывал заместитель Грачева генерал Константин Кобец. Он подробно проинформировал его о коллегии Минобороны, состоявшейся утром 20 сентября. По сообщению Кобеца, на этой коллегии будто бы, несмотря на давление Павла Грачева, было принято решение, что в случае разгона Верховного Совета и Съезда армия останется нейтральной.

Николай II перед отречением сделал такую запись в дневнике: «Кругом измена, трусость и обман». Примерно в такой же обстановке — обстановке тотального предательства, — действовал в тот момент и Ельцин, хотя, возможно, не догадывался об этом. И уж точно он не помышлял об отречении: времена на дворе были совсем другие…