Танец с огнем - Екатерина Мурашова

– Нет, Сережа, – сдержанно улыбнулась его ужасу Юлия. – Из предшествующего вы должны были бы понять, что работа ради куска хлеба меня совершенно не привлекает.

– Но тогда я не уразумел… Простите, это так неожиданно… Я могу подумать, все взвесить? Хотя бы до завтра?

– Без сомнения. Завтра после обеда мы вернемся к этому разговору.

– Матушка, Юлия хочет жить отдельно. Я, в сущности, не против, но решился просить вашего совета. Как мне поступить?

Ольга Андреевна открыла рот и машинально положила туда подряд три конфеты из золоченой конфетницы.

– Допрыгался, – сказала она наконец. – Я тебя предупреждала. Я думаю, что последней каплей явился тот тигренок, которого ты приводил в столовую и сажал на цепи у своего стула. Ты же знаешь, что твоя жена не любит животных! Зачем было дразнить гусей?! Да и кому бы понравилось, когда этот васька-переросток в конце концов сожрал ваше жаркое, укусил лакея и тащил тебя вместе со стулом по анфиладе от столовой до малахитовой гостиной! Мне рассказывали… Что ж, Юлия будет просить развода?

– Вроде бы нет. Наоборот, она, кажется, настроена вполне мирно и дружелюбно. Конечно, в пределах своих возможностей…

– Может быть, у нее появился любовник?

– Не замечал…

– Как, интересно, ты мог бы это заметить? – язвительно осведомилась Ольга Андреевна и решительно закончила. – Соглашайся!

Сережа выглядел прилично обескураженным.

– Матушка, но позволено ли мне будет спросить: почему? Повторюсь: я вовсе не против…

– Возможно, если предоставить ей свободу, то предполагаемому любовнику удастся растопить лед и сделать то, что, по-видимому, окончательно не под силу тебе – подарить нам наследника. Юлия очень умна и наверняка понимает, что в наших обстоятельствах мы примем ребенка, кто бы ни был его отцом…Соглашайся!

Поднимаясь по широкой мраморной лестнице в свои покои, Сережа задумчиво вертел пуговицу на шелковой бирюзовой жилетке и думал: «Может быть, надо было по случаю предложить сиротку?»

– Дорогая, я никак вашему желанию противиться не смею, но где же вы полагаете жить? Италия? Франция? Богемия, может быть? Там хороший климат… Кстати, у нас есть дом в Крыму, в Судаке, недалеко от государевой Золотой бухты, весной там очень приличное общество…

– Я бы хотела немного отдохнуть в покое. Москва, может быть, деревня недалеко от Первопрестольной. В конце концов, я там выросла…

– Простите, дорогая, но до сих пор мне казалось, что для вас чем дальше от родных – тем лучше… Простите, простите еще раз – я понимаю, что omnia mutabantur, mutantur, mutabuntur (все изменялось, изменяется, будет изменяться – лат.)… Под Москвой у нас есть чудесное имение – Рождественское…

– Родные бывают разные, – улыбнулась Юлия. – Например, в Москве и в недалеких от нее имениях живут мои младшие кузены – Максимилиан и Александр. В детстве и юности мы втроем были очень дружны…

– Они хорошенькие?

– Ах, оставьте, князь! – Юлия состроила гримаску. – Александр женат, у него есть дочь.

– Ну ладно, ладно, ладно… Я на все согласен, но от вас в обмен – одно одолжение.

– Какое же?

– В сентябре – вторая годовщина нашей свадьбы. Я хочу устроить отличный, не скучный праздник. Праздник не стариков, но молодых людей, полных жизни. Вы должны твердо пообещать, что приедете, где б вы ни были.

– Хорошо, я приеду.

– Великолепно! И знаете что, обязательно привозите своих кузенов! Они будут вашей группой поддержки.

– Я подумаю…

– Не надо думать, Юленька! От этого случаются морщины. Просто привозите – и все. Обещаю: вы не пожалеете! У меня так много чудесных планов…

Глава 30,

в которой Рудольф находит танцовщицу для Сережи, а Филипп пытается вернуть Синеглазке ее сокровища, но не преуспевает.

Старшие князья Бартеневы отбыли в Петербург, потом на воды, а в московском особняке распоряжался их наследник, стремительно и упоенно переворачивая там все вверх дном. Менялось все: обои, паркет, витражи в окнах, даже лестницы. В двухсветной бальной зале сооружали фонтан. Лето летело к концу, долгожданный праздник приближался.

– Ну что, ты нашел, нашел ее? – нетерпеливо спросил молодой князь. – Удалось тебе ее уговорить?

– Нашел, – кивнул Рудольф Леттер. – Но есть, знаешь ли, нюанс…

– Какой? Что она хочет? Мы исполним любую ее прихоть!

– Я бы не назвал это прихотью, скорее – обстоятельством… Скандальная европейская танцовщица оказалась твоей подругой-цыганкой – Люшей Розановой.

– О-о-о! – Сережа просто-таки взвыл от восторга. – Наша Люша навела шороху на всю Европу! Я всегда говорил, что она – гениальна!

– Кстати, я нашел ее в довольно плачевном состоянии – неврастения, пьянство…

– Что ж… Искусство, как жестокий бог, часто пожирает своих служителей, – вздохнул Сережа. – Но она еще сможет выступить у нас?

– Да, конечно. Я сказал ей, что сумму гонорара она сможет выбрать сама…

– Правильно! Я тебя обожаю! Это будет замечательный сюрприз!

По просьбе Александра Настя и Феклуша украсили весь дом цветами – у Филимона в оранжерее их всегда было в избытке.

Старый садовник скучал по итальянцам. Они были первыми, после смерти Натальи Александровны, ценителями его искусства. Старшая – Анна Львовна, любила и умела составлять из его подопечных огромные роскошные букеты – хоть сейчас в царский дворец. Камилла Аркадьевна понимала красоту отдельного, даже самого невидного цветка и умела запечатлевать ее красками на листках бумаги. В домике Акулины и Филимона на стене, между фотокарточками родственников, портретом умершего в возрасте пяти лет сыночка и лубочными картинками с ярмарки, и нынче висела небольшая, подаренная Камишей, акварелька – веточка колокольчиков на клетчатой салфетке. Носатая Луиза интересовалась растениями серьезно, но выборочно – маки, фиалки, дурман, бузина…

Но вот – хоть что-то! – приезжает княгиня Бартенева.

Всех кошек и собак, кроме бессмертного Трезорки (его, вместе с подстилкой, переложили в дальнюю комнату в северном крыле) и рыжего котенка Капочки, с которым она не соглашалась расстаться, выгнали из дома.

Лукерья, мигом приободрившись от перерыва в кухонных буднях, воинственно вопила, стучала половником и поколотила скалкой мальчика, который принес ей из погреба не ту капусту для начинки кулебяки.

Поезд останавливался в Алексеевке близко к полудню. Ранний летний рассвет еще только брезжил, когда Александр выехал из Синих Ключей.

– Рано приедем, барин, – заметил кучер. – Долго придется ждать.