Сочинения - Феодорит Кирский

XXV. АСКЛЕПИЙ и ИАКОВ

 1. К тому же обществу боголюбцев принадлежит и дивный Асклепий, который хотя и находился от Полихрония на расстоянии десяти стадий, но жил одинаковым с ним образом. Такая же у него была пища, одежда, скромность нрава, такое же страннолюбие и братолюбие, такая же кротость, умеренность, собеседование с Богом и величайшая бедность; и при этом — то же обилие добродетелей, то же богатство любомудрия и всё прочее, что мы видели в священном Полихронии. Говорят, что, еще живя со своими братьями в селении, Асклепий проводил жизнь подвижническую и был преисполнен воздержания, а поэтому без ущерба для себя общался со многими людьми. Прославившись же в том и другом образе жизни — и в мирском, и в отшельническом, он, по справедливости, удостоится и двойного венца.

 2. Добродетелям его подражали многие другие, и его любомудрием преисполнен не только наш город, но и соседние города и селения. Одним из таких подражателей Асклепия был божественный Иаков, затворившийся в небольшом домике близ селения, именуемого Нимуза. До самого конца жизни (а жил он более девяноста лет) подвижник оставался в затворничестве один, давая ответы вопрошавшим его через небольшое отверстие, просверленное в стене наискось; никем не видимый, он никогда не употреблял огня и не пользовался светильником. Только мне он дважды отворил дверь и позволил войти к себе, почтив меня таким образом и показав любовь, какую он питал ко мне. Современники не имеют нужды в моих словах, потому что могут, если пожелают, сами быть очевидцами любомудрия святых подвижников. А потомкам, не имеющим возможности лицезреть их, достаточно для пользы духовной указать на отличительные свойства любомудрия каждого из них. Итак, окончив здесь рассказ об Асклепии и Иакове и испросив у них благословения, я перейду к другому повествованию.

XXVI. СИМЕОН

 1. Знаменитого Симеона — это великое чудо вселенной — знают все подвластные Римской державы: узнали о нём и персы, и мидяне, и эфиопы; распространившаяся молва о его трудолюбии и любомудрии долетела даже до скифских кочевников. Но я, даже имея свидетелями, как говорится, всех людей вселенной, которые подтвердят моё слово о подвигах святого, боюсь, однако, чтобы моё повествование не показалось потомкам невероятным и чуждым истине. Ибо то, что было с Симеоном, превышает человеческое естество, а люди обыкновенно любят соизмерять с природой то, что им рассказывают. А если повествуется что–нибудь такое, что выходит за её пределы, то такое слово кажется не посвященным в Божественные тайны невероятным. Но так как и на земле, и на море много людей благочестивых, которые, будучи научены Божественным тайнам и просвещены благодатью Всесвятого Духа, не питают недоверия к словам других, а искренно им верят, то я с усердием и безбоязненно изложу своё повествование. Начну же с того, как Симеон удостоился небесного призвания.

 2. Посредине, между нашей областью и Киликией, есть селение, которое называют Сисан. Там и родился Симеон, который сначала, по воле родителей, пас овец, чтобы таким образом сравняться с великими мужами — Иаковом Патриархом, Иосифом Целомудренным, Моисеем Законодателем, царем и пророком Давидом, пророком Михеем и другими, подобными им, боговдохновенными мужами[243]. Как–то однажды пошел большой снег, и овец не погнали на пастбище. Симеон, будучи свободным от своих обязанностей, пошел вместе с родителями в храм Божий. Я слышал рассказ об этом из собственных его священных уст. В храме он услышал Евангельское чтение, в котором провозглашались блаженными плачущие и скорбящие, смеющиеся назывались несчастными, а достойными прославления — имеющие чистую душу, и всё, что за этим следует (Мф.5,5–8; Лк.6,21–25). Услышав это, Симеон спросил одного из присутствующих: что необходимо делать, чтобы стяжать каждое из сих блаженств?[244] Спрошенный указал ему на монашескую жизнь и объяснил суть этого возвышенного любомудрия[245].

 3. Приняв семена Божественного Слова и добросовестно уложив их в глубокие борозды своей души, Симеон, как он сам говорил, отправился в ближайший храм святых мучеников. Там, преклонив колена и чело долу, он стал умолять Хотящего спасти всех человеков направить его на совершенный путь благочестия. Когда же он долго находился в таком положении, напал на него сладкий сон, во время которого увидел он следующее видение. Сам Симеон рассказывал об этом так: «Виделось мне, будто рою я яму для фундамента дома; потом слышу, как кто–то, стоящий рядом, повелевает мне рыть еще глубже. Углубившись по повелению неизвестного, я хотел отдохнуть, но он опять приказал мне рыть и не ослаблять своих усилий. И такие приказания он мне изрекал три или четыре раза; наконец, сказал, что глубина уже достаточная для возведения строения и что труд мой закончен». Последующие события свидетельствуют о верности этого предсказания, данного во сне.

 4. Встав, Симеон отправился в одну обитель подвижников, находящуюся поблизости. Но, прожив здесь два года и возжелав более совершенной добродетели, он удалился в то селение Теледу, о котором мы уже упоминали, где великие Божии мужи Аммиан и Евсевий устроили школу подвижничества. Впрочем, местом своим блаженный Симеон избрал не это, а другое училище любомудрия, которое основали Евсевон и Авивион, напитавшиеся учением великого Евсевия. В продолжение всей их жизни у них было одно чувство, один нрав и словно одна душа в двух их телах. И было у них много единомышленников, возлюбивших такую же жизнь. Когда же оба мужа со славою отошли из жизни сей, то начальство над иноками обители принял славный Илиодор, который прожил шестьдесят пять лет, и из них шестьдесят два года провёл в затворе монастырском. Ибо в родительском доме он воспитывался только до трёх лет, а потом пришел в эту обитель и ничего мирского не познал. Он говорил, что не знает даже, как выглядят свиньи, петухи и прочие подобные животные. Я часто удостоивался видеть его, изумлялся простоте его нрава и чрезвычайно удивлялся чистоте его души.

 5. К нему и пришел славный подвижник благочестия Симеон, прожив в обители сей в подвигах десять лет. Вместе с ним подвизались еще восемьдесят иноков, но он превзошел всех: тогда как другие принимали пищу через два дня, он целую неделю пребывал без пищи. Управляющие обителью осуждали и запрещали это, называя такой образ жизни нарушением порядка; но они не убедили Симеона своими речами и не смогли даже принудить его ослабить свою ревность. Я слышал, как рассказывал сам Симеон и игумен, управляющий ныне этим стадом, что однажды он, взяв веревку, сделанную из финиковых ветвей, — а к ней и прикоснуться невозможно, — препоясал ею свои чресла, наложив ее не сверх одежды, а прямо на тело, и перетянулся ею так туго, что вся его поясница покрылась ранами. Когда же он таким образом провёл десять или больше дней и раны стали источать кровь, то один из братии, увидев его в таком положении, спросил: откуда у него кровь? Симеон же ответил, что не чувствует никакой боли, но сподвижник, против его воли прикоснувшись к нему, всё понял и рассказал настоятелю. Тот сразу же начал увещевать и убеждать Симеона; затем, назвав его поступок жестоким, отнял у подвижника узы, хотя и с трудом. Но убедить Симеона употребить какое–либо лечение для заживания его ран настоятель так и не смог. Когда после этого случая заметили, что он продолжает тот же подвиг, то повелели Симеону покинуть обитель, чтобы, побуждая других, более слабых телом, к соревнованию в подвигах, он не стал бы для немощных виновником вреда.

 6. Тогда он оставил обитель и отошел в самые пустынные места горы. Найдя одну безводную расщелину, не очень глубокую, поселился в ней и оттуда возносил Богу псалмопения. Однако по прошествии пяти дней начальники обители, раскаявшись, послали двух братий разыскать Симеона и привести его обратно. Посланные, обходя гору, спросили у пастухов, пасших там овец, не видели ли они человека, который выглядит так–то и одет в такую–то одежду? Когда пастухи указали им на расщелину, они стали звать блаженного и, когда он отозвался, опустили веревку и с большим трудом извлекли его из расщелины, ибо выход оттуда был не так удобен, как вход.

 7. Прожив после этого недолгое время в обители, Симеон удалился в селение Теланиссу, находящееся у подножия той горы, на которой он живёт ныне. Здесь, найдя небольшой домик, затворился в нем и прожил так три года. Стараясь постоянно умножать богатство добродетели, он, подобно Божиим людям — Моисею и Илии, пожелал провести сорок дней без пищи (Исх.24, 18; 3 Цар.19,8). Он попросил дивного Васса, который обходил тогда деревни, опекая сельских священников, чтобы тот, ничего не оставляя внутри его келлии, замазал глиной дверь её. Когда же Васс указал на трудность такого подвига и стал убеждать не считать насильственную смерть за добродетель (так как самоубийство — величайшее и первое преступление), то Симеон сказал: «Хорошо, положи мне, отче, десять хлебов и поставь сосуд воды; если я увижу, что тело моё нуждается в нише, я воспользуюсь ими». Васс сделал, как просил Симеон: поставил воду, положил хлеб и, завалив дверь камнем, замазал её глиной. По истечении сорока дней дивный Васс пришел вновь, отвалил камень, вошел внутрь и увидел хлеб целым, а сосуд воды нетронутым; сам же Симеон лежал на земле, словно мертвый, не имея сил ни двигаться, ни говорить. Поэтому Васс, взяв губку, смочил ее и обмыл ею уста лежащего, а после этого вложил в них Божественные тайны. Укрепленный таким образом, блаженный встал и принял немного пищи: салата, цикория и тому подобного.