Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

– Мне надо протокол оформить. Рассказывайте, – поддержал Вилли Ригель.

– Я был в тот вечер в ресторане. Мишка Эпштейн не врет. Я ждал вас. – Фима глянула на притихшую Герду Засулич. – Я вам мейл днем послал. Вы не ответили. Но я все равно вас ждал. Я хотел про Горбатько вам рассказать. И вместе с вами к Кабанову поехать. Хотел отметелить его там у вас на глазах. Об убийстве речь не шла. Просто покалечил бы подонка. А тут привезли от вас коробку… вы мне ее вернули. И я надрался как сапожник. Официант мне такси вызвал. Как доехал до дома, как до квартиры добрался, не помню. Проснулся утром на кровати. С перепоя. Вот так было дело. Не вышло из меня в тот вечер заступника, Герда.

– Вот и чудненько, – подытожил голосом Фагота-Коровьева Гектор Борщов. – А сейчас на радостях… раз все так славно обернулось… предлагаю совсем, ну окончательно покинуть эту юдоль печали и слез и завершить рабочий день в местном баре. Отметить наши скромные успехи.

– Мы сутки с вами, Кляпов, потеряли, – упрекнул Фиму Вилли Ригель.

– А как же показания Горбатько? – спросила Катя. – Это ведь тоже уголовная статья – хулиганство, телесные повреждения.

– А повешенный уже в сомнениях, Катя, – ответил ей Гектор. – Я сейчас с ним в камере беседовал. Он колеблется – а был ли то шрам? Может, татуировка? Не уверен. Сказал, что с опознанием Фимы он вроде как погорячился. А может, и вообще обознался. Так айда в бар при нашем отеле? Всей компанией?

К удивлению Кати, от Герды не последовало никаких возражений. Фима Кляпов спросил ее:

– Вы больше не боитесь, что вас со мной увидят ваши ботаны из комитета?

– Какое им, собственно, дело? – ответила Герда. – Только давайте лучше поедем туда на машине. А не пешком, ладно?

Через минуту они уже грузились в «Гелендваген» Борщова. А еще через семь минут оккупировали в баре при отеле маленький уютный «зал для семейного банкета».

Глава 30

Троя. Снега Тебулосмты

– Ваш брат Чук писал стихи? – спросила Катя Гектора Борщова, заказавшего две бутылки итальянского красного на всех, пока остальные листали меню.

– В двадцать пять кто не поэт? Кто не Лермонтов? Ну, вот такое его творчество, например… Вдали от ваших губ и глаз…

Гектор в упор глянул на Катю и сразу опустил свой взор.

Среди душистых роз и хвои

Лежит Блистательный Кавказ

В неискушенности покоя.

Играли мальчики в войну,

И вот – растерзанные ризы,

В горячке стрелянные гильзы,

И Демон мертвый на полу…

Все примолкли. А Гектор Борщов продолжил как ни в чем не бывало:

– Кого-то явно не хватает за нашим дружным столом? Майор Ригель, как считаешь? А не попросить ли вас, Герда, прямо сейчас позвонить подруге Лизе и пригласить ее сюда к нам? Майор ее в мгновение ока примчит. А с малышкой вашей отрядим сидеть доброго усатого няня – дежурного Ухова. Он вооружится пистолетом. Как вам идея, а?

На скулах Вилли Ригеля зардел слабый румянец. Он глянул на Герду – доставай телефон, звони.

– Лиза не придет. – Герда отрицательно покачала головой.

– Ладно, нет так нет. – Гектор глянул в свой мобильный, – Ба, Фима, твои тролли резко оживились. Патриот Абрамыч прознал о Triomphe de L’Amour[31] в застенках и отреагировал в сети. Фимино Агентство Новостей срочно постит текущий позитив – зачитываю: «Сколько секса надо для здоровья обычному человеку? Считается, что интимный контакт нужен два-три раза в неделю, это минимум. Но все зависит от темперамента и чувств». Фима, зацени, как твои тролли стараются. Это лучше, чем круглые сутки долбать мозг про Сирию.

Теперь вспыхнул сосредоточенный и слегка потерянный, как все влюбленные, Фима Кляпов, тихонько советующий Герде, что лучше выбрать из меню, а что ни в коем случае не брать.

– И вообще, Фима, завязывал бы ты с пиаром. Ну не твое это, совсем не твое дело. Не смеши людей, – голосом Фагота-Коровьева продолжал Гектор Борщов. – Прогони троллей. Оставь это тем, кто умеет писать, у кого талант, полет мысли, кто рожден для творчества. А у тебя иная стезя.

– Какая же? – поинтересовалась Герда.

– Маленькая, такая ну совсем незаметная частная военная компания – ЧВК. Под названием «Кулинарный техникум имени Фимы Кляпова». – Гектор веселился. – Где-то далеко к югу, а может, к северу от Килиманджаро. Будь мужчиной среди мужчин – чем не кредо? Полевой лагерь у подножия дерева венге, камуфляж-сафари, алмазы… кимберлиты… кофе с ромом… и виски… Какой-нибудь диктатор-гамадрил, возжелавший победы в племенной войне. И ты, Фима, со своим «кулинарным техникумом» наемников у него на службе. И я, по выходу в отставку, у тебя менеджером по персоналу в роли полковника Тангейзера. А потом мы найдем другого диктатора-гамадрила и продадим ему нашего с потрохами – переметнемся. И запустим руку в дырявый карман экваториальной державы Кот д’Ивуар… Или на худой конец купим плантации какао-бобов на Золотом Берегу. А наша талантливая адвокат-писательница Лиза Оболенская потом все это красочно изобразит в своем новом детективном романе. И мы прославимся как прототипы и действующие лица.

– Выходит, как на пиарщике ваш отдел уже поставил на нем крест? – спросила Герда.

– Не понял вас.

– Все вы отлично поняли. Не прикидывайтесь. Новое направление деятельности для него подобрали? Новое задание – вы и ваш отдел? Что сами не можете, замараться боитесь, поручите ему. Ему все дерьмо, а вы в стороне. Фима, молчите… Я скажу за вас. А вы сейчас просто молчите. Я тоже теперь за вас буду заступаться. Он же рыцарь по натуре! У него большой талант ко многим делам – это очевидно. Если бы он его направил на что-то по-настоящему нужное, доброе, полезное, как бы это пригодилось нам всем. И он сам этого в душе желает. Но вы, Гектор, разве позволите ему это сделать? Нет, его одаренность, его способность к организации, его талант в самых разных сферах жизни нужны вам, вашей конторе, чтобы он служил только вашим интересам. Тролли, пишущие гнусности… вся эта ложь, фейки… Фима, молчите, я ему все скажу! Я это ради вас делаю, ради вашей свободы и душевного равновесия. Я всегда говорю правду в лицо.

– И в чем же правда? – спросил Гектор.

– В том, что вы и вам подобные губите все, к чему прикасаетесь. Ваш отдел, контора все уродует, низводит до самой крайней низости.