Дверь в детство (СИ) - Юрий Блинов

— По сути, каждый телескоп-рефрактор, это лишь усовершенствованная подзорная труба. То же самое и с биноклями. Правда в них присутствует не одна, а две одинаковые трубы, поэтому, поняв сейчас, как устроена половинка бинокля, мы в целом будем иметь представление о том, как делать телескоп дальше.

— Хм, а почему в каждой половинке бинокле имеется изгиб? — тут же задал вопрос Вовка.

Меж тем Егор закончил откручивать основные элементы и показал внутренности корпуса, а затем ответил и на заданный вопрос.

— Это потому, что в бинокле используются призмы. Вот они, — Егор указал на открывшиеся Вовкиному взору угловатые стеклянные штуковины кончиком отвертки, не касаясь их. — Но в сущности это дело не меняет. — Егор покрутил в руках разобранную половинку бинокля и поднёс её ближе к свету настольной лампы, чтобы было лучше видно. — А вот здесь, смотри, это то, о чем я тебе говорил. Видишь «окошко»?

— Вижу, — Вовка вытянул свой нос по направлению к тому месту, куда указывал палец Егора.

— Это своего рода перегородка или диафрагма. И играет она очень важную роль. Если ее убрать, то мы сквозь такой испорченный бинокль ничего не увидим.

— Вообще ничего?

— Нет, изображение через объектив проходить, конечно, будет, но вся картинка будет размыта, и отрегулировать резкость обычной настройкой окуляра у нас уже не получится.

Все свои доводы Егор старался подкреплять наглядно. Это было важно, так как порой Вовка проявлял чрезмерное упрямство, побороть которое даже ему, человеку более грамотному, было весьма и весьма проблематично. Времени же устраивать бессмысленные и долгие споры у них сейчас не было.

Каждый раз в конце дня, когда Вовка уходил к себе домой, Егору приходилось подробно отчитываться о проделанной им работе перед Ключницей, и, невзирая на явный прогресс в деле сборки телескопа, та каждый раз недовольно морщилась, выдавая Егору всевозможные дополнительные инструкции и пытаясь всячески форсировать события.

В конце того дня, когда они с Вовкой уже собрали основные узлы прибора, и теперь оставалась лишь пара дней до окончания работы над их совместным «проектом», Ключница ворвалась в квартиру Егора без предварительного стука, будучи погружена в крайне мрачное настроение.

— Прости, Егор, я знаю, что врываться в чужое жилище невежливо, — начала она оправдываться за такой нежданный визит, пытаясь при этом отдышаться, — но обстоятельства складываются так, что времени у нас остаётся крайне и крайне мало.

— Да что с вами, уважаемая Тамара… Не знаю как вас по батюшке, — настроение Егора было хорошим, и даже плохие вести, казалось, вряд ли могли сейчас его испортить.

Вовка ушел из квартиры Егора примерно час назад, и это было очень хорошо. Если бы тот вдруг своими собственными глазами увидел возникшее в стене отверстие телепорта, а затем выскочившую оттуда странную тетку, тогда у него могло и не хватить богатого воображения, чтобы адекватно интерпретировать своим разумом такие чересчур уж фантастические «штучки».

— Ох, Егор, сейчас не время шутить, — замотала головой женщина, как она обычно делала это перед тем, когда готовилась сообщить очередную плохую новость. — Нас уже плотно обкладывают со всех сторон. Наши преследователи используют для этого такие технологии, которые лично мне совершенно неизвестны. В тот момент, когда я пыталась просканировать ближайшее хронологическое пространство на предмет погони, оказалось, что уже весь наш рукав насквозь пронизан сетками пеленгаторов. И мне кажется, я догадываюсь, почему они ускорили поиски.

— Близится час «икс»?

— Да, но, похоже, все гораздо хуже, чем предполагалось изначально.

— Да что ж может быть хуже, чем уже есть, — Егор невесело усмехнулся, в который уже раз, с грустью подумав про свою собственную печальную историю, и вспомнив ту прежнюю размеренную и спокойную жизнь, которую он окончательно и безвозвратно потерял.

— Ты когда-нибудь слышал термин «протокол ноль»? — спросила женщина.

— Нет, — чуть подумав, замотал головой Егор. — Никто при мне из тех, с кем мне довелось встретиться на территории вашего Ведомства, не произносил ничего подобного.

— Это такая процедура… — Ключница собралась, было, пуститься в объяснения по поводу затронутой ею же самой темы, но вдруг где-то у нее в кармане раздался жужжащий тревожный писк, и собеседница прервалась на полуслове. Мгновенно вытащив свою электронную штуковину, женщина уставилась на светящийся экран. Лицо ее внезапно сделалось еще более тревожным, чем было.

— Вот, заразы! — проворчала она, скривив рот. — Так, Егор, я срочно должна отбыть. После поговорим. Нужно подкорректировать частоты нескольких «глушилок», которые я расставила для маскировки окружающего пространства. А ты, давай, не тяни и действуй решительней.

— Но я и так делаю все как можно скорее, — развел руками Егор вслед Ключнице, которая уже открыла отверстие портала, и обернулась перед тем, как исчезнуть в нем лишь за тем, чтобы ещё раз настойчивей поторопить Егора:

— До конца праздников осталось два дня. Это твой крайний срок, — были ее последние слова до того, как она растворилась в стене. Тут же телепорт захлопнулся, издав при этом короткий глухой звук.

В понедельник был день Рождества. Егор вдруг вспомнил об этом празднике, когда взглянул на календарь, и ему отчего-то сделалось грустно.

Ему не с кем было разделить свою радость, потому что само Рождество в начале 90-х еще не стали официально отмечать. Впрочем, поднявшись сегодня утром, и даже не позавтракав, он всё же не поленился и дошел до ближайшей церкви, чтобы поставил там свечку за свою маму. Насчет отца, Татьяны и Поли он долго не знал, как поступить, потому что причислять их к числу безвозвратно потерянных его разум категорически отказывался. Затем, всё же подумав, Егор купил еще свечей, и зажёг их за здравие родных.

Насколько Егор знал, только в этом году, после долгого периода незаслуженного забвения, праздник Рождества вновь сделался «красным» днем календаря, однако люди, в большинстве своем, массово станут его праздновать спустя лишь несколько лет, когда медленно и постепенно начнут возвращаться к своим прежним православным корням.

В церкви народу было не так уж много. Местный батюшка читал проповедь перед двумя-тремя десятками прихожан. В дальнем углу какая-то старушка тихо молилась возле одной из икон, осеняя себя время от времени крестным знамением и кланяясь перед образом святого. Кроме нее еще несколько человек прохаживались туда-сюда, разглядывая интерьер церкви и всматриваясь в иконы, словно во время посещения музея.