В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори

Хотя должен отметить: симптомов «очарования» в виде адской огненной похоти в теле и неадекватного самозабвения по-прежнему нет, и потому лучшего времени для заключения контракта и не придумаешь.

— Оденься, — протягиваю ей свою майку вместе с полотенцем, которое Лина мигом вырывает из моих рук и начинает с остервенением стирать со своего живота остатки спермы. От майки же дерзкая кошка отмахивается, как от ядовитого плюща, и вновь показывает мне свои зубки:

— Я не буду её надевать. Мне нужна моя одежда.

— Гардероб с твоей новой одеждой ты найдёшь в своей комнате. Предполагаю, что в ней вы с Рейчел готовились к приёму. Пока надевай это.

— Что ещё за гардероб? Какая моя комната? И что вообще за рабочие переговоры? Ты совсем поехал на всю голову после своего магического оргазма?! Мне нужна МОЯ одежда, и я сразу же уйду отсюда, — отбрасывая в сторону полотенце, она вскакивает с кровати, явно намереваясь уже отправиться на поиски своего тряпья, но я схватываю её руку и произношу одним из своих самых ледяных тонов:

— Надела. Мою. Майку. Либо. Я. Сам. Тебя. В. Неё. Запихну, — меня аж самого прознобило неслабо, дикарку же вообще начинает трясти, как травинку под натиском ветра. Но что поделать, если по-другому она не понимает? — Вот, молодец, так бы сразу, — скупо хвалю я, пока мой внутренний диктатор безмерно наслаждается тем, как строптивая девчонка, сжигая меня своим злостным взглядом, натягивает на себя майку, что на её миниатюрных размерах выглядит как полноценное платье. — А по поводу работы… Думаю, ты должна и сама помнить, что я тебе изначально сказал: у меня есть к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Я уже отработала. Приём закончен! От любых новых предложений я отказываюсь! Теперь могу идти? — твёрдо выплёвывает Лина, но своим свирепым взглядом я заставляю её остаться на месте, словно к полу прикованной.

— Послушай сначала, что тебе хотят сказать, а потом уже решения свои окончательные выкрикивай.

— Зачем мне слушать тебя, Адам? Что ты можешь предложить такой, как я? Кроме танцев я ничего не умею, а плясать вокруг тебя я однозначно не собираюсь!

— Плясать вокруг меня я от тебя точно не потребую, хотя… насколько память меня не подводит, ты всё ещё задолжала мне один танец, — саркастично ухмыляюсь я, подходя к ней ближе. — Но вообще, если серьёзно, сейчас заткнись и слушай меня, пока я не договорю! — заведомо зная её дебильную привычку перебивать, приказываю грозно и свирепо, вынуждая её задрожать ещё сильнее и мигом замолчать. — Под словами «хочу нанять тебя на работу» я имел в виду не сопровождение на сегодняшний приём — это был всего лишь небольшой тизер о том, что тебя ждёт при заключении выгодного контракта, продолжительность которого с другими женщинами у меня обычно не превышает трёх месяцев, но с тобой я изначально готов увеличить срок, ведь, что-то мне подсказывает, этого времени мне будет до боли мало, чтобы успеть насладиться тем, что я всегда позволял испытывать женщинам, — пользуясь редким моментом, когда бешеная кошка впала в молчаливый, испуганный ступор, я цепляю пальцем её подбородок и заглядываю ей в глаза, внутри себя безжалостно обламывая крылья всем трепещущим перед ней существом. — Твои обязанности крайне просты: трахаться со мной, когда я того пожелаю. В любом месте, в любое время. Я звоню — ты бросаешь все свои дела, приезжаешь и удовлетворяешь меня. По вечерам ты всегда должна находиться дома и опять-таки быть полностью готова ублажать меня, если мне того потребуется после возвращения с работы. Во все мои рабочие командировки ты безоговорочно летишь со мной. Живёшь, как ты уже поняла, тоже со мной. И помимо ежемесячной оплаты, которую мы с тобой оговорим, я так же полностью покрываю все траты на твои нужды и любые прихоти на протяжении всего действия контракта. Всё, о чём ты только пожелаешь: вещи, украшения, личный автомобиль, членство в любых элитных женских клубах, спа-центрах и так далее… Всё, что пожелаешь, — будет твоим. Я тебе это предоставлю сразу же, как только ты мне об этом сообщаешь, но на этом личное общение со мной заканчивается. В твои обязанности не входят разговоры, желание узнать меня ближе, лезть ко мне со своими историями из жизни, свидания, забота обо мне, готовка, стирка и всё прочее, что обычно происходит в стандартных отношениях между мужчиной и женщиной. Контракт — не отношения, а только секс. Ничего больше. И я не потерплю никаких пререканий, жалоб, нытья и уж тем более драк и истерик. Наше сотрудничество должно состоять исключительно из удовольствия. И, конечно же, оно должно быть полностью конфиденциальным. Ни одно упоминание моего имени в СМИ не должно слететь из твоих уст, ни во время, ни тем более после окончания контракта. В случае нарушения — получаешь штраф, который вряд ли хоть когда-нибудь сможешь оплатить. Так же, думаю, и без слов понятно, но на всякий случай напомню: пока работаешь на меня, забываешь о каких-либо связях с другими мужчинами. Каких-либо — я имею в виду не только интимных, а полное исключение общения с противоположным полом на всё время контракта. Обычно я не требую подобного от женщин, но в твоём случае — этот пункт обязателен, ведь тебе и самой прекрасно известно какую сумасшедшую ревность вызывается моя сила. А мне не нужны вспышки гнева и лишняя порча нервов, поэтому несколько месяцев вся твоя жизнь — это только я и никто и ничто больше, а после — мы мирно расходимся и делаем вид, словно никогда и не были знакомы. Ты зарабатываешь нехилую сумму денег, что поможет тебе полностью изменить свою жизнь, я — незабываемые впечатления и оргазмы в любое время суток без проблем и лишнего общения. Всё честно, просто и понятно. И потому сейчас я повторяю свой вопрос ещё раз: сколько ты хочешь, Лина, за своё беспрекословное выполнение моих условий? Можешь не стесняться и не тратить моё время на набивание своей цены, а сразу говорить точную сумму. За тебя я готов платить втридорога, — по-деловому проговариваю я и замолкаю в томительном ожидании, в котором секунды кажутся часами.

За всё время моего монолога, мне кажется, Лина не то, что не подвигалась, а даже глазом не моргнула, впившись в меня ошеломлённым взором. И сейчас она продолжает делать то же, вынуждая меня нахмуриться в тотальном непонимании её застылой реакции.

Но хмуриться мне приходится ещё совсем недолго — стоит только увидеть на её губах улыбку, как я мигом расслабляюсь, ощущая довольно странную противоречивую смесь из удовлетворения и некой, прежде незнакомой мне досады.

Она делает то же самое, что делали все предыдущие мои счастливицы, — продаётся. Как всегда, я был абсолютно прав, что так оно и будет. Я оказался идиотом лишь в том, что мне нужно было ей сразу денег предлагать, а не позволять вслед за огнём «очарования» так глубоко проникнуть мне под кожу.

Но своей только что свершившейся особенной «покупке» я наивно радуюсь лишь до момента, когда вдруг осознаю, что улыбка её, будто наполняющая всего меня теплотой и светом, вовсе не однозначный знак её согласия на моё предложение, а начало истерического, раскатистого смеха.

Я узнаю этот смех. Прекрасно помню тот самый вечер, когда она чуть было не прыгнула под мой автомобиль. Тогда она смеялась так же. Звонко. Безудержно. Нервно. Без тени радости. Только с беспросветным отчаяньем. С безысходностью. С болью.

— Хорошая шутка, Адам, — нечленораздельно выдавливает она, давясь гоготом, хлюпая носом и хватаясь за живот от истерики. — Молодец какой! Оказывается, шутить… умеешь! Ещё как умеешь! — откидывает голову назад, пытается воздуха в лёгкие набрать, чтобы вновь разразиться громким хохотом.

И смеётся, смеётся, смеётся… пока до её белокурой головки постепенно не доползает понимание, что я ни хрена не шучу и всё ещё продолжаю стоять с серьёзнейшей миной в ожидании услышать её цену.

— Адам, ты шутишь, — это не вопрос, а утверждение, только сказанное без особой уверенности. — Шутишь… — а тут вообще без уверенности. — Скажи, что шутишь! — просьба. — Скажи же, пожалуйста! — отчётливая мольба. — Адам, скажи, что всё это шутка!!! — а теперь прямой приказ и мощный толчком мне в грудь. — Скажи! — ещё один. — Быстро сказал, бля*ь! — и ещё один, после которого я жёстко перехватываю её запястья и со всем бушующим гневом, что она же сама во мне и разбередила, отвечаю: