Массовое процветание. Как низовые инновации стали источником рабочих мест, новых возможностей и изменений - Эдмунд Фелпс

В каком-то отношении эта книга — рассказ о современных экономиках, которые возникли в XIX веке и боролись за свою жизнь в XX столетии, то есть экономиках, обладающих низовым динамизмом, порождающим внутренние инновации. Впервые я задумал эту книгу как анализ того ядра современной системы, которое лежит в основе бурного потока инноваций, предполагая, что такой анализ поможет сохранить то, что еще работает. Однако в процессе ее написания я увидел, что система в значительной степени деградировала, поставив в опасное положение и себя, и «славную историю». Поэтому в итоге в этой книге пришлось рассказывать не только о возникновении современных экономик на Западе примерно два столетия тому назад, их материальном прогрессе, обеспечиваемой ими вовлеченности в экономику и человеческом процветании. В ней также пришлось рассказать об упадке современной экономики. В Америке этот упадок начался около сорока лет назад: устойчивое замедление роста, снижение вовлеченности в экономику — сначала среди рабочего класса, потом и среди работников со средним доходом, — и утрата удовлетворенности трудом — все это симптомы снижения динамизма и, следовательно, среднего темпа инноваций. В Европе исчезновение собственных инноваций произошло раньше и носило более глубокий характер, хотя и было замаскировано заимствованием инноваций из Америки. Поэтому сокращение инноваций в Америке в конечном счете привело к резкому замедлению европейских экономик, особенно в Италии и во Франции. В поисках причин этого явления в этой книге я обращаюсь одновременно и к институтам, которые способствуют или препятствуют динамизму, и к ценностям, которые его поощряют или, наоборот, отвращают от него.

Динамизм современной экономики опирается на ряд современных институтов. В частном секторе формирование законов о собственности и компаниях позволило людям, которые хотят быть инноваторами, открывать новые фирмы и так же быстро их закрывать, независимо от взглядов общества на сей счет, если таковые у него вообще имеются. Фондовые рынки, банки и патенты шли навстречу долгосрочным замыслам, а следовательно и инновациям, крупным и мелким. В государственном секторе немногие имевшиеся в те времена институты и программы были сориентированы на далекое будущее. Ряд мер на протяжении нескольких десятилетий привел к расширению ресурсов, доступных для инвестиций и инноваций, от займов под крупномасштабные проекты и выделения земли поселенцам-первопроходцам до освобождения рабов и создания законов для защиты инвесторов и кредиторов. Существовали политические привилегии и имели место случаи подкупа, но они не способны были остановить предпринимателей и задушить инновации. Потом все это изменилось.

Теперь в некогда современных институтах все прогнило. В производстве и финансах — а не только в правительствах — процветает краткосрочное мышление. В частном секторе генеральные директора больше не имеют долгосрочных интересов в своих компаниях, а у паевых фондов есть лишь краткосрочный интерес к тем акциям, с которыми они работают. В результате практически все инновации могут появиться лишь благодаря аутсайдерам — стартапам и индивидуальным венчурным инвесторам, конкурирующим с давно сложившимися компаниями и отраслями. Это краткосрочное мышление сокращает предложение инноваций — инновационность, рисковый капитал и число смелых конечных потребителей, которые необходимы для инноваций. В государственном секторе корпоративизм из Европы пришел в Америку и дал метастазы в виде кумовства, блата и покровительства, так что взяточничество стало наименьшим из зол. Корпоративизм также привел к резкому увеличению количества всевозможных правил, грантов, займов, гарантий, налогов, вычетов, исключений и расширений патентов, направленных главным образом на то, чтобы служить группам интересов, приближенным и друзьям политиков. Защита групп интересов лишает аутсайдеров с новыми идеями возможности пробиться на рынок. Все это еще больше сокращает приток инноваций. И это еще не все. Контакты корпоративистского государства с политическими сторонниками и лоббистами также сокращают долю рынка, доступную для новаторов. За прошедшее десятилетие совместные усилия крупных банков, крупных компаний и правительства в Америке и Европе привели к стремительному росту задолженности по ипотеке, наращиванию суверенного долга и необеспеченных социальных обязательств. Таким образом, Америка вслед за Европой получила параллельную экономику, получающую подпитку от идей политических элит, какими бы они ни были, а не от новых коммерческих идей. Все это сокращает преимущества инновации, то есть спрос на инновации.

В этой книге также рассматривается возвращение чрезмерно традиционных ценностей — сдерживающих и давящих установок и убеждений, которые восходят к эпохе, предшествующей Новому времени. В Новое время, в широком его понимании, начиная с XVI века начал формироваться ряд современных ценностей, которые стали основой низового динамизма, выявив в людях стремление оставить след, творить, исследовать и играть роль первопроходцев: хорошая жизнь — это жизнь, проживаемая во всей ее полноте. Люди наделены воображением, позволяющим создавать новые вещи, и способностью суждения, позволяющей думать самостоятельно. Прорывы в понимании случаются, когда устоявшимся идеям приходится соревноваться с новыми. Экономика работает лучше, если у человека есть право собственности. И каждый имеет право трудиться ради собственной выгоды, ради собственности, а не служить средством для достижения целей других людей — общества или собственного супруга. Достижения в экономике поощряются, если уже сложившимся компаниям и их сотрудникам приходится конкурировать с новичками. Креативность и развитие желаний в современном мире делает его будущее неопределенным. Так что современный мир открыт для того, чтобы мы на него «воздействовали»! Лишь в немногих странах современные понятия взяли верх над абсолютизмом, детерминизмом, антиматериализмом, сциентизмом, элитизмом и приматом семьи. Эти немногие счастливцы поддерживали современно-капиталистические экономики в XIX веке вплоть до их заката в XX столетии. Но это тоже изменилось.

Теперь баланс между современными и традиционными ценностями в целом, как представляется, значительно отклонился назад. Возможно, интенсивность, с которой поддерживаются современные ценности, или число тех, кто их придерживается, и не снизились. Данные немногих имеющихся опросов показывают, что современные ценности отвоевали или укрепили свои позиции в 1990-е годы — возможно, благодаря ажиотажу, вызванному интернет-бумом. Однако данные исследователей фиксируют резкий рост влияния традиционных ценностей. К ним, конечно, относятся семейные ценности и ценности сообщества, а также некоторые вековые этические догмы: синхронное развитие, отказ от действий, таких как конкуренция, которые способны причинить вред другим, и право на компенсацию за каждый переворот, вызванный рынком или государством.