Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая - Эрнест Лависс

Первая составилась из той части старого дворянства, которая не поддалась влиянию революционных идей и не пошла на сделки с Империей. Видя во французском владычестве лишь преходящее явление и фактическое беззаконие, не влекущее за собою правовых последствий, она ставила себе целью не более, не менее как закрыть скобки, открытые восемнадцать лет назад, т. е. восстановление в полном объеме режима, существовавшего в 1796 году.

Естественным противовесом этой партии являлась партия вице-короля, более многочисленная и более просвещенная, но зато и гораздо менее однородная. В ее состав входили: большая часть офицерства, которое связывали с вождем как узы военной верности, так и память о совместных победах и лишениях, почти все чиновники, лично заинтересованные в сохранении существующего строя, и, наконец, часть той либеральной буржуазии, которая, особенно в Романье, образовала умеренную республиканскую партию. Общая программа этих разнородных групп сводилась к тому, чтобы сохранить существующие учреждения, которые сами по себе гарантировали государству достаточную независимость, а также трон вице-короля, все недостатки которого, проистекавшие из чрезмерной преданности Наполеону, должны были исчезнуть с падением последнего.

К несчастью, их усилия парализовала деятельность третьей партии, которая, стоя между двумя первыми, бессознательно играла в руку Австрии. Партия эта возникла недавно, называла себя «национальною» и распадалась на две особые группы, объединяемые лишь общей ненавистью к вице-королю, которого они считали слишком слабым, и к австрийскому владычеству, которого они боялись. Политическим вождем первой группы был директор полиции Луини, военными — генералы Пино и Лекки, идеалом — слияние всей Италии с Неаполитанским королевством под скипетром Мюрата. Во вторую группу вошли знатные молодые миланцы, как Верри, Кои-фалопьери, Босси, Порро, Кастильони, раздраженные милостями, которыми Евгений осыпал офицеров, и рассчитывавшие, что в независимом аристократическом государстве их ждут почести, видные должности, быть может, даже корона. По своему честолюбию они были способны вызвать кризис, но по своей политической неопытности они не сумели бы им воспользоваться.

В Неаполитанском королевстве исход русской кампании вызвал такое же глубокое раздражение, как и в Итальянском: в России легло до 8000 неаполитанцев. И вот чиновники, средний класс и мелкое дворянство стали группироваться в тайные общества, ставившие себе целью поддержать любого государя, который согласится дать стране либеральную конституцию.

Недовольство народа осложнялось раздражением короля. Мюрат самовольно вернулся из России и был оскорблен одной фразой в Мопитере, резко порицавшей его поспешный отъезд из армии. Прибыв в свое королевство, он увидел себя между двух огней: либералы осаждали его своими требованиями, союзники тянули его на свою сторону. Это испытание оказалось Мюрату не по силам. Первое время по возвращении из России он, казалось, готов был дать волю своему озлоблению против Наполеона. Тем не менее он уехал командовать конницей под Дрезденом и Лейпцигом. Одну минуту король уже готов был склониться на увещания либералов, предлагавших поднять против Франции знамя борьбы за итальянскую независимость, и в то же время по его распоряжению был предательски схвачен Манесом и расстрелян вождь калабрийских карбонариев Капобианко (сентябрь 1813 г.). Мюрат несколько раз завязывал оживленные переговоры с лордом Бентинком, начальником английских сил в Сицилии, но переговоры эти каждый раз обрывались вследствие нежелания Мюрата представить реальные гарантии верности, которых требовали от него. Наконец, после долгих колебаний, король заключил с Австрией (11 января 1814 г.) договор, по которому обязался оказать союзникам вооруженную помощь против Наполеона, за что ему гарантировалась его корона. Но он чрезвычайно медленно продвигался к Ромапье, где его войска должны были образовать левое крыло австрийской армии Нугена, и к тому же не стеснялся вести переговоры с Евгением, которому предлагал разделить Италию на два королевства, причем границей должно было служить течение реки По.

Кампания 1813–1814 годов в Италии. Евгений уже шесть месяцев отстаивал с оружием в руках свои владения. Действуя на одном из второстепенных театров европейской войны, он нес на себе последствия военных и дипломатических поражений, какие терпел его отчим. Объявление войны Австрией, напавшей на него с фронта, заставило его отступить от Альп к Изонцо (сентябрь 1813 г.); отложение Баварии, грозившей его левому флангу, вызвало в ноябре отход к Адидже (Эч), а измена Мюрата, обнажившая его правый фланг, принудила уйти на линию Минчио (февраль 1814 г.).

Известие об отречении Наполеона Евгений получил в Мантуе. Это событие возвращало ему свободу действий: отныне он мог бороться за свою корону и за неприкосновенность своих владений. Для достижения этой двойной цели он заключил с Бельгардом в Скиарино-Риццино (16 апреля) перемирие на следующих условиях; французским полкам его армии предоставляется право вернуться во Францию; итальянская армия сохраняет свои позиции вокруг Мантуи; разрешается послать в Париж делегатов от армии и правительства для исходатайствования у союзных государей независимости. Это ходатайство, казалось, имело шансы на успех; из всех королевств, созданных Наполеоном, одно лишь Итальянское сохранило особое правительство, частью нетронутую территорию, хорошую военную границу, национальную армию и государя, связанного узами симпатии или родства с несколькими монархами, принадлежащими к коалиции. Стоило народу сомкнуться вокруг трона Евгения Богарнэ, и он добился бы от союзников сохранения существующих учреждений. Но миланцы не поняли этого. Двух революций оказалось достаточно, чтобы превратить независимое государство в австрийскую провинцию; из них одна насильственно заменила власть вице-короля временным правительством, другая — заменила временное правительство чужеземным господством Австрии.

Миланская революция. Первая из этих революций представляет собою кровавую драму, разыгравшуюся в Милане и состоявшую из трех актов, в которых общественные власти, образованный класс и народные массы поочередно играли главную роль. Созванный 17 апреля 1814 года для избрания делегации, которая должна была отправиться в Париж ходатайствовать за Евгения, сенат по наущению австрофилов вынес двусмысленное постановление, недостаточное, если большинство стояло на стороне Евгения, и бесполезное в противном случае. Это была одна из тех полумер, которые в минуты кризисов способны лишь создавать новые осложнения.

Сенат убедился в этом на следующий день, 18-го; упрекая его за нерешительность, крайние партии выступили на сцену, чтобы покончить с режимом, в устранении которого все они были равно заинтересованы. Сторонники Мюрата во главе с Пино, итальянцы-патриоты во главе с Конфалоньери, австрофилы во главе с Гамбараной — составили общую петицию, которая, оспаривая законность решений, принятых сенатом, требовала немедленного созыва избирательных собраний. Одновременно из Новары были вызваны полчища вооруженных крестьян, чтобы поддержать эти требования народной демонстрацией.

Но эти своеобразные союзники пошли гораздо дальше, чем этого хотели призвавшие их, и вписали печальную страницу в историю наполеоновской Италия. 20 апреля они, под предводительством Конфалоньери, двинулись к зданию, где заседал сенат, и сначала осыпали бранью сенаторов, преданных вице-королю, а под конец ворвались в зал заседаний и разгромили его. В этот момент, пользуясь возбуждением, какие-то негодяи бросили в толпу имя Прина, министра финансов, в котором народ давно видел олицетворение фискального гнета. Этого оказалось достаточно, чтобы толпа осадила дом Прина, вывела его из тайника, где он спрятался, четыре часа волочила по улицам и медленно прикончила ударами палок и зонтиков. Являлись итальянские либералы соучастниками этого преступления или нет, — их цель, во всяком случае, была достигнута: они отняли у французской партии законную власть роспуском сената и моральную силу — убийством Прина.

Временное правительство и восстановление австрийского владычества. После разрушения надо было созидать, но на это либералы оказались неспособны. 21 апреля было учреждено временное «регентство», которое должно было подготовить почву для установления настоящего правительства. Но установить его можно было только в том случае, если бы регентство могло опереться па войско и было поддержано народом, санкционировано державами и одобрено Австрией. Шаги, предпринятые итальянскими либералами во всех этих направлениях, оказались безрезультатными, и, пользуясь их стесненным положением, Австрия уверенно пошла к своей цели. 23 апреля ее войска заняли Мантую, 26-го — Милан, 25 мая Вельгард издал прокламацию, возвещавшую уничтожение Итальянского королевства; 12 июня новая прокламация сообщила миланцам, что их судьба окончательно решена Парижским трактатом и что все провинции к северу от По безвозвратно вошли в состав Австрийской империи. Так как итальянская армия была рассеяна, то о сопротивлении нечего было и думать, и благородные, но неловкие усилия итальянских либералов имели лишь то последствие, что подготовили путь к восстановлению чужеземного владычества.