Охота Полуночника - Ричард Зимлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его намерения напугали меня, поскольку сейчас я ждала лишь сигнала от Бофорта. Однако об этом я сказать Джону не могла, и потому ответила:
— Мне нельзя уезжать с вами. Я должна остаться. Ведь отец может вернуться за мной.
— Если бы он мог, то давно бы вернулся. Но ведь ты сама говоришь, что он наверняка решил, что ты умерла.
— Нет, я так сказала только потому… потому что иногда мне бывает здесь страшно без родных, но он все равно когда-нибудь за мной вернется. Можете не сомневаться.
Я никак не могла сказать ему правду. На самом деле даже если папа жив, мастер Эдвард все равно перехитрил его. Но теперь ложь смешалась со страхом. Джон посмотрел на меня с таким видом, словно я выстрелила ему в живот. Потом я вспомнила письмо, которое оставил для него папа. Но я никак не могла отдать это послание: ведь тогда он точно заставил бы меня уехать с ним.
— Ты сердишься, — заметил он, как напроказивший мальчик.
— Нет, не сержусь, но поехать с вами не могу. — Я поднялась с места, думая об оружии, спрятанном под крыльцом дома. — Мне пора возвращаться, иначе мастер Эдвард рассердится. Тогда он может сделать что-то ужасное.
— Вот что, Морри, — с неожиданным гневом отозвался он. — Пусть только попробует! Пусть только попробует сделать что-то ужасное. Пусть только попробует перерезать тебе сухожилия… Тогда я воткну ему в глотку нож, и он сдохнет даже прежде, чем успеет перед тобой извиниться!
Глава 20
Когда Морри узнала, кто я такой, мы долго говорили с ней на берегу реки, но все равно я чувствовал ее сдержанность. От досады я чуть не заплакал. Мне так хотелось верить, что она унаследовала от отца его приязнь ко мне… Но я забыл, что волшебства в нашем мире не существует.
Я презирал себя за неловкость и неспособность уговорить ее поехать со мной. А потом я вообще все испортил, когда взорвался и заявил, что перережу мастеру Эдварду глотку, если он посмеет тронуть ее хоть пальцем.
После этого Морри говорила со мной, словно с опасным безумцем, — должно быть, я и впрямь казался ей таковым. Она взмолилась ничего не говорить мастеру Эдварду о моем знакомстве с Полуночником.
Конечно, я и не собирался беседовать с ним об этом… Но, кроме того, она запретила говорить мастеру Эдварду о том, что я хотел бы ее купить.
Об этом не могло быть и речи, — заявила Морри. У нее только прибавится проблем. Если она и впрямь мне небезразлична, — то я должен оставить ее в покое.
Вечером в своей комнате я долго лежал без сна, вспоминая все, что произошло за этот день и вспоминая Полуночника, — как тот возился у нас в саду и ухаживал за розами. По весне рододендроны вновь зацветут алым и розовым… Лежа в темноте я размышлял о том, как действия одного человека могут разрушить судьбы многих других на протяжении десятилетий. Зло, которое сотворил мой отец, распространилось на многие поколения: ведь теперь и Морри вынуждена жить пленницей, отрезанная от всего мира. Ее дети также родятся и умрут здесь, — или, хуже того, будут проданы другим владельцам, живущим за сотню миль отсюда. Невзирая на москитов, я распахнул окно и взглянул на небо в поисках созвездия Стрельца, но так его и не нашел. Мне хотелось съесть ночь со всеми звездами, как советовала Луиза, чтобы набраться отваги у небесных охотников.
Глава 21
Час мести настал
Впервые я встретилась с белым, у которого была хорошая память на черные лица, и сейчас это оказалось очень некстати. Именно об этом я думала на следующий день, когда выбежала к воротам плантации, но условленного знака не было и в помине.
С первыми лучами солнца я отправилась стирать рубахи мастера Эдварда на берег ручья. Я надеялась, что Джон скоро уедет. Я отнюдь не чувствовала себя в долгу перед ним лишь из-за того, что он дружил с моим отцом. Он тогда был совсем мальчишкой, а теперь он вырос и, возможно, очень изменился.
Чуть погодя Вигги прибежала сообщить, что у сына Розы, Каллена, начался кашель, и меня там ждут. Я забеспокоилась: уж не круп ли это. Побежала в папин садик и нарвала там ромашки. Воздух в хижине был затхлым и сырым, поэтому я отнесла ребенка в рощу и сама развела огонь, потому что Роза работала в поле и не могла позаботиться о ребенке.
Именно там я вновь встретилась с Джоном, — он сидел на опушке. Увидев Каллена, он спросил, не мой ли это ребенок. Я засмеялась: ведь сразу было видно, что малыш ничуть на меня не похож.
— Иногда дети идут в отца. — Он неожиданно погрустнел. — Взять хоть тебя, к примеру.
Я отвернулась, потому что от его взгляда у меня что-то смягчалось в душе, а я нуждалась во всей твердости и отваге, чтобы достойно встретить тот час, когда нужно будет взяться за оружие и с боем прорываться из Ривер-Бенда к свободе.
— Морри, я должен увезти тебя отсюда, — заявил он.
— Спасибо за такие слова — отозвалась я прохладным тоном, — но эти разговоры бессмысленны. Я не могу уйти.
Он шагнул ко мне.
— Ты разве не понимаешь, о чем я говорю? — взмолился он. — Тебе не нужно больше здесь оставаться.
— Это вы не понимаете. Меня могут наказать, если надсмотрщик обнаружит, что мы тут с вами болтаем. Вы лишь осложняете мне жизнь. Оставьте меня в покое. — Он не сдвинулся с места, и я закричала: — Нельзя, чтобы меня с вами видели! Уходите!
Я почувствовала, что обидела его, но понимала, что это во благо и больше не прибавила ни слова. Все равно я чувствовала себя ужасно виноватой.
Больше в тот день я его не видела. Ткач говорил, что заметил его на камнях у реки. Он сидел там с печальным видом и что-то карябал в своем блокноте.
В субботу вечером Джон ужинал со всем семейством в Большом Доме. Миссис Анна приехала из Чарльстона, а мастер Эдвард и миссис Китти прибыли из Ордесвилля. Все уже знали, что здесь живет художник-шотландец, и всем было интересно на него взглянуть. Кроу позднее рассказал мне, что миссис Анна флиртовала с Джоном весь вечер.
Я почти всю ночь просидела в хижине у Розы, потому что Каллен все еще кашлял и не мог без меня обойтись. У него был заложен нос, и я лечила его так, как научил меня отец.
В воскресенье был у нас выходной. Каллен почувствовал себя лучше, и я объяснила Розе, что нужно делать, а потом вместе с Ткачом отправилась в Комингти, чтобы он повидался с женой и ребятишками. Там мы и узнали скверные новости. Марта и двое ее сыновей передумали бежать, но Ткач заявил, что нам слишком поздно менять планы, и все равно слишком многим известно об оружии. Марта сообщила, что еще одна девушка, прачка по имени Сара, хочет отправиться с нами. Она была невестой сына Ткача, Фредерика.