Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг. - Полина Жеребцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что вы тут делаете?!
Мы опешили. Я стала объяснять, что мы пришли к ней и к редактору журнала поговорить о произведениях. К тому же до этого Байсари обещала отдать фото. Она ведь сама нас фотографировала! Услышав мой ответ, Байсари схватила фотографии с полки, бросила их на стол, так что они полетели со свистом, и сказала:
– Берите и уходите!
– Но это не все – возразила я. – Тут только две, а где еще фотография?
Байсари заявила, что отдала нам ее ранее. Но это, конечно, было неправдой. Редактор журнала, мужчина, начал искать пропавшую фотографию, помогать нам. Усатый гражданин сидел молча. Хозяйка апартаментов стала делать замечания:
– Мой редактор должен работать! Вы его отвлекаете!
Мама показала редактору новую мою работу, о мирных чеченцах, детях и стариках, что погибли на рынке осенью 1999 года. Байсари, ранее заявлявшая, что она – правозащитница, взвизгнула:
– Нам это не надо! Мы этим не занимаемся!
– А чем вы для Чечни занимаетесь? – спросила я. – Что это за журнал такой, который не хочет помогать сиротам, у которых мать погибла на восьмом месяце беременности при обстреле ракеты? Сирот осталось семеро! Чеченцы! О них – моя статья.
– Таких случаев много! Всем не поможешь. И писать об этом нечего! – Байсари затопала ногами.
Мы ушли. Никто не сказал “до свидания”, никто не встал, чтобы проводить.
Байсари – частый гость в Америке. “Наверное, – у меня мелькнула мысль, – она ведет себя по-американски”.
П.
27.06.
Дневник!
Хочу рассказать тебе об одной персоне. Мы познакомились в 2000 г. на Центральном рынке. Молодая женщина, бедно одетая, в положении, очень худая и голодная, бродила вдоль торговых рядов. Она продавала керосин. Я угостила ее ягодами из садов, которые продавала или меняла на хлеб. Разговорившись с несчастной, я узнала, что ее зовут Надя и она знает Кусум, мою несостоявшуюся свекровь. Надя ждала ребенка от араба по имени Абутальха. Абутальха до войны в Чечне, по словам Нади, был простым студентом и учился на факультете иностранных языков.
– Мне было 19 лет, – рассказывала Надя – когда я впервые влюбилась. Мой парень был высокий, широкоплечий. Красавец! Шел 1999 год, и о войне никто не говорил. Мы поженились, по мусульманскому обычаю, при свидетелях и Коране, без всякой печати в паспорте. Потом началась военная кампания, и ко мне утром приехал друг мужа. Он забрал меня и увез в одно из сел. Мой муж ничего не знал об этом и повсюду искал меня! Мне же сказали, что муж в курсе и сам направил меня туда – я была обманута. Всего три недели домашнего счастья. Но я уже забеременела. Когда войска Российской Федерации захватили горные села, женщины из того дома, которые готовили боевикам еду, разбежались и бросили меня одну в чужом селе голодать. Я еле-еле спаслась от голода и холода, беременная, у каких-то чужих людей, приютивших меня. Я искала мужа, но мне сказали, что мой муж погиб. Прошло некоторое время, и я встретила тех самых женщин, что жили в том доме и носили длинные одежды. Они очень удивились, что мне чего-то не хватало и я падала в голодные обмороки. У них были большие деньги! Эти женщины, сказав мне, что являются родственниками мужа, забрали у меня его паспорт – якобы для похорон. Свидетели нашего брака погибли в войну, и я даже не могла доказать, что я – его жена. Ведь по документам это не написано!
Потом Надя твердила о том, что ее обокрали воры, и плакала – ведь они украли банку с тушенкой! Ее мать тоже была расстроена кражей и угрозами местных воришек.
И ты представь Дневник, мы сегодня ее встретили!!! Маму Нади. Ту самую крашеную женщину, которая как-то при нас покупала водку. Вот что она рассказала:
– Моя Надя закончила университет. Внуку Михаилу-Магомеду уже четыре года! Родственники Абутальхи передали нам из ОАЭ тысячи долларов!
Кроме того, его друзья приехали в Грозный и купили нам отремонтированную квартиру в микрорайоне. Моя дочь по поддельным документам сумела оформить пенсию за погибшего мужа. Она взяла документы от убитого по дому соседа, и люди подтвердили, что Михаил – его сын. Теперь у нас еще и пенсия! Моя дочь-мусульманка носит огромный платок, что очень нравится Кусум, которая после гибели своего старшего сына Дауда в большом почтении. Несколько раз по ее выбору Надя выходила замуж, но нынешние мужья недолговечны: кого убьют, кого посадят лет на двадцать. Правда, были у нас и неприятности: чеченцы из города Баку пытались выкрасть Михаила-Магомеда и продать за валюту родственникам Абутальхи в ОАЭ. Но им не удалось. Родственники не особенно расстроились. Выяснилось, что у них и так около десяти внуков, от разных женщин Абутальхи. Я сейчас работаю директором школы. У меня есть кавалер. Мы из Чечни никуда не уедем – нам и здесь хорошо!
На этом рыжая женщина без платка закончила беседу и ушла. Надеюсь, никогда в жизни я ее больше не встречу. Как не встречу Кусум, укравшую фото Аладдина, лицемерку.
П.
28.06.
Уже какой год одно и то же! Едва солнце начинает припекать, кожа слезает на руках, и образуются язвы. Я держу руки в отваре с ромашкой, мажу дегтярным мылом. Бог мой! За что мне эта боль каждое лето?
29.06.
Не поверишь! Но я просто обязана попасть в Книгу рекордов Гиннесса!
Сегодня я пошла сдавать экзамен. Педагог по детской литературе славится тем, что подношений не принимает и строго спрашивает предмет. Сдала я, как всегда, на “отлично”, хотя боялась и много дней трудилась в библиотеке. И вдруг педагог подарила 1000 р.! Мне! При этом она сказала:
– Ты знаток литературы.
Оказалось, она до этого случайно прочитала мой рассказ о женщине-армянке, принявшей ислам. Я была растрогана и чуть не заплакала. Мы купим еды с мамой и помолимся за добрую женщину. Маме нужны лекарства!
Неожиданный подарок совершенно обескуражил меня. Я даже не сумела толком поблагодарить на чеченском языке. Попятилась к двери в совершенно сконфуженном состоянии. Но теперь могу написать: Баркалла!
01.07.
Над городом летает самолет, а в нем находится, наверное, не человек – робот с каменным сердцем. Самолет несколько часов подряд делает виражи, словно находится на военном полигоне.
После войны я очень боюсь самолетов. У меня немеют руки и начинает кружиться голова, хочется спрятаться, убежать – такая реакция. Я начинаю задыхаться, вспоминая бомбежки за десять лет, которые пережила.
Наши кошки, слыша гул самолетов, забиваются под ванну или в кладовку. Им страх передался на генетическом уровне, от их родителей, погибших в войну. Я стараюсь взять себя в руки. Сижу вот и думаю над предложением Айзан. Она настаивает, чтобы я рассказала на камеру все, что знаю о войне и преступлениях, а также о мародерах-соседях. Тогда меня точно убьют! Мне и так угрожали.
Айзан это понимает, но говорит:
– Какая история без жертв? Твоя смерть явится абсолютным доказательством правды!
Сегодня Айзан отослала меня с заданием искать девочку Хеду, что поехала из разгромленной Чечни в Москву, на одно из известнейших шоу “Поле чудес”. Причем, как ее отыскать, Айзан не сказала. Мне пришлось идти в Национальную библиотеку, к Зуре. Зура дала адрес.
П.
03.07.
Мне такое вчера привиделось! Отец Хавы, Султан, которого расстреляли российские военные, пришел во сне и стал рассказывать всякую всячину. Как обычно, поначалу он убедил меня, что жив и никогда не умирал. “Да и как же он умер, если я говорю с ним?” – подумалось мне, и я ему, естественно, поверила.
Он повел меня по асфальтированной дороге неизвестного города, а впереди было море. Я видела причал и катера. Улицу заливало солнце. Но никого, кроме нас, не было поблизости. Постепенно я начала догадываться, что папа Хавы хитрит. Он крепко держал меня за руку и, чем ближе было море, тем сильнее сжимал пальцы на моем запястье. И тут я поняла, что есть черта, которую, если перейти, уже не вернешься в мир живых. Никогда не вернешься: умрешь, погибнешь! Я резко остановилась и сказала:
– Куда ты меня ведешь?
Он смутился, но продолжал разговаривать.
– Я с тобой дальше не пойду! – сказала я и попыталась освободить руку.
Но не тут-то было! Его лицо страшно изменилось, исказилось гримасой хитрости, будто я не должна была ни о чем догадаться. Дорога под нашими ногами сменилась золотым песком и мелкими камушками.
– Нет, я тебя отведу. Ты должна пройти сюда, к нам! Тут лучше! Ты не понимаешь! Ты живешь в кошмаре! – прохрипел он, и потащил меня волоком по песчаному берегу. Море швыряло навстречу свои волны.
– Никуда я с тобой не пойду, Султан! – крикнула я, с трудом выдергивая руку.
Он со злобой посмотрел на меня и исчез, а я открыла глаза, и – о ужас – вся моя правая рука болела и ныла, будто меня за нее правда тащили. Я очень напугалась.
