Корона с шипами - Джулия Джонс

Кэмрон вздрогнул и вернулся к действительности.

Печать. Гонец бросил на пол кабинета кусок красного воска для печатей. Кэмрон сжал кулаки.

Потом, подхваченный вихрем ужаса и безумия, он выкинул этот воск из головы. Холодеющее тело отца, зверски зарезанные стражники на лестнице, реки крови. Смерть — единственное, что имело значение той страшной ночью. Кэмрон стиснул зубы. Он пришел слишком поздно. Он не успел помочь отцу.

— Успокойся, малыш. — Мягкая рука опустилась на плечо Кэмрона, погладила его по щеке. Кэмрон поднял глаза. Графиня Мирлорская склонилась над ним. Он ошибся — ее глаза нисколько не походили на бриллианты. Они были нежными и бездонными, а во взгляде — столько печали, что у Кэмрона дух захватило.

Она усадила его в кресло, подложила под спину подушку, откинула волосы у него со лба и протянула бокал вина.

— Выпей, — велела она. — Ты не хочешь пить, но сделай это, потому что я прошу.

Кэмрон поднес бокал к губам, зажмурился и отпил глоток.

У вина был вкус родного дома. Оно было как молитва, произнесенная шепотом, в темной комнате. Оно согрело его кровь, помогло расслабиться и вздохнуть полной грудью.

Лианна улыбнулась.

— Вот видишь, — сказала она тоном матери, успокаивающей капризного ребенка, — я не сомневалась, что вино поможет тебе.

Кэмрон не мог не улыбнуться в ответ. Рядом с ней он чувствовал себя маленьким мальчиком.

Она подняла свой бокал и провозгласила тост:

— За Рейз.

— За Рейз, — подхватил Кэмрон и осушил бокал. Блестящие глаза Лианны были устремлены в невидимую даль. Потом она вновь повернулась к Кэмрону:

— Ты знаешь, что я сказала правду о твоем отце.

Кэмрон промолчал. Он не был уверен, что сейчас способен отличить правду от лжи.

— Изгард убил твоего отца не из-за победы, которую одержал Берик у горы Крид. — Лианна покачала головой. — Нет. Он убил его из-за аметистовой печати. Пойми, Изгард знал. Знал, что твой отец по-прежнему запечатывает свои письма аметистовым воском, а значит, несмотря на все красивые самоотверженные слова об отречении, не отказывается от притязаний на корону.

— Но он уверял, что не хочет править Гэризоном. Он клялся в этом.

— Он действительно не хотел этого — для себя. — Лианна заглянула Кэмрону в лицо, и в глазах графини он прочел то, что она недосказала словами.

Кэмрон отчаянно замотал головой. Он отказывался верить. Лианна пожала плечами и заговорила, громко и четко, подчеркивая каждое слово:

— Да, Кэмрон Торнский. Ради тебя, только ради тебя он не отказался от притязаний на корону Гэризона.

В комнате вдруг стало темно и жарко. Струйки пота сбегали по лбу и шее Кэмрона. В глубине души он знал, что графиня и сейчас говорит чистую правду. Кусочек красного воска, брошенный гонцом, означал, что Изгарду было известно и это. Никто больше, кроме него, Кэмрона, не запечатывал письма аметистовым воском. Но он опять помотал головой. Слова Лианны слишком многое меняли в его жизни. И Кэмрон не готов был принять эти изменения.

А Лианна продолжала, и голос ее больше не был мягким и нежным, теперь в нем зазвучали металлические нотки.

— Твой отец приходился двоюродным братом старому королю. Но он понимал, что после горы Крид ему не править Гэризоном. Народ не принял бы его. Он стал героем Рейза. Он одержал величайшую за последние пятьдесят лет победу, выиграл битву, которая вошла в историю. На горе Крид, среди зимы, он уложил двадцать тысяч гэризонцев, не оставив в живых никого, кто мог бы похоронить окоченевшие трупы.

Кэмрон нахмурился.

— Не заблуждайся, Кэмрон Торнский. Твой отец хотел править Гэризоном. Хотел всей душой, сердцем, кровью. Он мечтал носить Венец с шипами. Но победа при горе Крид была непреодолимым препятствием, а пятьдесят лет — не достаточный срок, за это время гэризонцы не могли забыть эту битву и простить его.

— Но рейжане забыли. Они не помнят ничего из прошлого Гэризона.

Лианна улыбнулась своей очаровательной нежной улыбкой. Но заговорила с прежней твердостью:

— Побежденные всегда помнят дольше. Рейжане знают лишь, что полстолетия назад их армия одержала славную победу над гэризонскими полчищами. И завтра мой сын выступает на север в уверенности, что легко повторит этот подвиг.

Взгляды Кэмрона Торнского и графини Мирлорской встретились. Кэмрон начинал понимать, что она пытается втолковать ему.

Лианна оправила шелковое платье и скрестила тонкие пальцы.

— Когда-то я любила твоего отца.

Кэмрон уже понял, услышал это в ее голосе.

— Я могла бы выйти за него замуж.

— Если бы он получил Корону с шипами?

Лианна и глазом не моргнула и смерила его таким взглядом, что Кэмрон почувствовал, что краснеет. Как смеет он с такой дерзостью говорить с могущественной графиней? Что его заставляет?

А потом она улыбнулась, улыбнулась с такой теплотой, такой сияющей безмятежной улыбкой, что у Кэмрона снова перехватило дыхание.

— Я слишком стара для лжи и уверток, Кэмрон Торнский, — сказала она. — И давно не соблюдаю правил словесной пикировки. И хотя самолюбие мое страдает, я готова признать твою правоту. Я была молода, честолюбива и намеревалась выйти замуж за короля. На меньшее я бы не согласилась.

Она была так прекрасна, так сверкали ее изумительные глаза, что Кэмрон без труда представил себе, как Лианна заявляет поклоннику — да, мне нужен твой титул, твое богатство, лишь ради этого я готова отдать тебе свою руку, а он соглашается жениться на ней даже на этих условиях. Именно такого сорта женщиной она была.

Кэмрон восхищался Лианной, он даже почувствовал, что и сам немножко влюблен, но сердце снова сдавило точно свинцовой рукой. Как же дорого обошлась отцу победа у горы Крид. Он пожертвовал своей страной, будущим, счастьем с любимой женщиной.

— Пятьдесят лет — долгий срок, — пробормотал Кэмрон.

— Верно, — согласилась Лианна. Она сразу же поняла, к чему он ведет. — Берик успел примириться с потерей. У него была жена, которая его обожала. Была миссия миротворца. До сих пор гэризонцы не знают, что Берик Торнский сохранил в десятки раз больше жизней, чем отнял. После победы при горе Крид он остановил рейзских полководцев, не позволил им расправиться с Гэризоном. Разрушен был лишь Вейзах. Один Бог знает, сколько страданий он предотвратил.

Их взгляды опять скрестились. За спиной у Лианны мирно потрескивали дрова в камине.

— И главное — у него был ты, Кэмрон. Его любимый сын, который мог осуществить то, что не удалось отцу.

Смертельная усталость навалилась на Кэмрона. Точно он бежал, бежал, пока не выдохся, и больше не может ступить ни шагу. Он еще раз заглянул в темно-синие глаза Лианны и наконец решился назвать вещи своими именами: