Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг. - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
14 декабря отряд готовился выступить с рассветом, не ожидая, пока ему на смену придет из с. Калиновка 1-й батальон Офицерского полка.
Ввиду приезда полковника Сальникова батальоны марковцев построились на час раньше, чтобы установить первый контакт со своим новым командиром. У всех было естественное желание увидеть и услышать того, кому они подчиняются, и тем более перед выполнением весьма серьезной задачи, и еще и потому, что о нем до сего времени они ничего не слышали и не знали. То, что полковник Сальников был при штабе Добровольческой армии, им ничего не говорило.
Утро туманное. Ничего не видно в 25 шагах, и мороз свыше 10°. Марковцы в ожидании выхода командира из штаба полка стали мерзнуть; ждать же пришлось долго. Встреча прошла быстро: полковник Сальников поздоровался и… это все. Первое впечатление совершенно не в пользу командира.
Отряд тронулся. Впереди батальоны марковцев. До с. Медведское 15 верст. Дорога шла в гору, но идти было легко, и даже пелись песни.
После первой остановки в голову колонны вышли батальоны кубанцев. Почему? – встал перед всеми вопрос. Марковцы с полной уверенностью в успехе готовы были атаковать красных, а их отводят назад. Но, может быть, есть серьезная опасность с тыла? Вывод был определенный: у начальника отряда отсутствует твердая уверенность в принимаемых им решениях. Полковник Булаткин, к которому обращались с вопросами по этому поводу, отмалчивался.
Туман разрежался, но видимость едва превышала сотню шагов. Судя по тому, что дорога стала снижаться, решили – скоро село и атака.
Наконец колонна марковцев остановилась, и все услышали впереди глухую стрельбу. Время шло, но никаких перемен. Ясно – с атакой произошла заминка. Но вот батальоны стали разворачиваться в боевой порядок и двинулись вперед вправо от дороги. Они шли, ничего не видя перед собой. По цепям защелкали пули, но почему-то в левый их фланг; они остановились. Оказалось, дорога при спуске постепенно сворачивала вправо, сворачивали невольно и цепи, подставив противнику свой фланг. Нужно было изменить направление, а когда передвижение закончилось, прошло приказание: отойти и ждать у дороги распоряжений. Атака села не только оказалась неудачной, но она и не состоялась.
Туман быстро исчезал, однако с того места, где собирались роты, не было видно ни села, ни противника, ни кубанцев. Все это скрыто волнистым скатом. Но все увидели большую колонну красной кавалерии у себя в тылу, верстах в полутора, вблизи той дороги, по которой они недавно шли. По колонне начали пристрелку пулеметы.
Нервы у марковцев взвинчены до предела от всего происшедшего и происходящего с начала этого дня. И не только у рядовых. Когда от полковника Сальникова к командиру батальона, полковнику Волнянскому, подъехал офицер с приказанием: «Батальону атаковать колонну кавалерии», полковник Волнянский в присутствии офицеров и солдат возбужденно ответил:
– Передайте командиру полка, что я командую батальоном пехоты, а не кавалерией и поэтому атаковать кавалерию в чистом поле не могу.
Вторичного приказания не последовало. Кавалерия противника продолжала оставаться на месте, пока ее не скрыла наступившая ночь.
Негодование в полку своим новым командиром было всеобщим и открытым, но марковцы сохраняли выдержку и самообладание. Исходя из создавшегося положения, они приходили к выводу: несмотря на мороз, переночевать здесь, а утром атаковать. Таково же решение было и начальства. Полковник Булаткин коротко сказал: «Ночевать останемся здесь!» – и приказал батальонам построиться в тесное карэ, окружив его повозками и выставив пулеметы. Всегда очень внимательный, отвечающий до этого всем на задаваемые ему вопросы, всегда освещающий обстановку, теперь он сухо просил не обращаться к нему с вопросами.
Мороз усиливался и перевалил 15°. Спасения от него – никакого. Короткое время – оживление: сдалась конная застава красных, оставленная для наблюдения за отрядом. Ее командир сообщил об уходе кавалерийской бригады, и только после этого было разрешено разводить костры. Но не было дров. Артиллеристы жгли деревянные снарядные ящики. Страдали части повозок. Костров горело мало, небольших, да и те скоро потухли. Сидевшие у них, спасая ноги, портили себе от огня обувь. Некоторые рискнули снять сапоги, но большинство не пошло на эту разумную меру: а если тревога?
«Мы лежали прижавшись тесно друг к другу, как будто теплее было рукам, туловищу… Мерзли ноги, но старались не обращать на это внимания».
«Помню только, что я окончательно замерз».
Пулеметчики? Они замерзли до того, что их уже не беспокоила замерзшая вода в пулеметах. Атакуй противник, он взял бы всех голыми руками.
В стороне села всю ночь раздавались короткие пулеметные очереди: стреляли красные, чтобы не дать замерзнуть воде в своих пулеметах.
Так проходила кошмарная двенадцатичасовая ночь на высокой возвышенности перед с. Медведское.
15 декабря. Перед рассветом, часа за два – подъем. И сразу же раскрылся результат ужасной ночи: многие оказались с отмороженными носами, ушами, щеками и, особенно, ногами. Боль сразу же дала себя чувствовать: люди не могли стать на ноги, не могли держать винтовок… Нo заниматься собой не приходилось: команда – «строиться!» Становились в свои ряды далеко не все. Роты тронулись, на ходу рассыпаясь в цепи…
Пулеметный и все усиливающийся ружейный огонь, резкие выстрелы и полет пуль, визг рикошетирующих только усиливали порыв. Красные бежали к селу. На окраине села новый взрыв огня: из-за заборов, из-за разных построек, из-за деревьев садов стреляли свежие силы красных, только что вышедшие из теплых домов. Но все было сметено, даже без того, чтобы был пущен в ход штык. Красные оставляли село и в беспорядке отходили на восток и на север. Их массы хорошо были видны на противоположном пологом подъеме из лощины. Их не преследовали и только батареи, спускаясь к селу, выйдя из облаков и увидя красных, открыли по ним огонь. Прошло часа два и больше, а массы красных, оставлявших села Орехово и Бысоцкое, обтекали Медведское с севера. За ними шли редкие лавы казаков.
Марковцы, войдя в село и убедившись, что противник отходит, быстро рассыпались по домам: их загнал холод, их пробудил голод. Вряд ли удержали бы их от этого командиры. В домах им не пришлось просить еду, не пришлось и ждать ее: она была уже приготовлена для красных. С радостью жители поили и кормили белых. Вскоре части получили свои
