Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны - Александр Помогайбо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чем это диктовалось?
А. Х. Бабаджанян:
«Г. К. Жуков медленно, подчеркивая значительность момента, начал:
— Был у Верховного. Обстановка складывается так, что пришлось созвать вас немедленно. Раньше мы полагали, что Берлинская операция начнется… несколько позднее…
Маршал кашлянул, помолчал секунду и объяснил, что теперь сроки меняются. Нас торопят союзники своим не совсем союзническим поведением. Быстро покончив с рурской группировкой противника, они намереваются наступать на Лейпциг, Дрезден и заодно «попутно» захватить Берлин. Все совершается якобы в помощь Красной Армии. Но Ставке доподлинно известно, что истинная цель ускорения их наступления — именно захват Берлина до подхода советских войск. Ставке также известно, что спешно готовятся две воздушно-десантные дивизии для выброски на Берлин. Это, как видно, весьма устраивает гитлеровцев. Нам они оказывают упорное сопротивление в каждом населенном пункте. А на западном фронте сдают крупные города по телефону» (там же. С. 279).
В первый день Берлинской операции пехота, поддержанная танками, смогла прорвать только первую линию обороны противника, но споткнулась об укрепления Зеловских высот. Тогда Жуков и принял решение ввести в бой танковую армию:
«Находясь лично на командном пункте 8-й гвардейской армии, командующий фронтом маршал Г. К. Жуков, убедившись, что войскам этой армии не прорвать самим до конца всей глубины тактической обороны противника и что дальнейшее промедление может сорвать всю операцию, ввел в действие на участке 8-й армии 1-ю танковую армию» (там же. С. 283).
Эту вторую линию обороны танковая армия прорвала лишь к исходу второго дня наступления. На третий день танковая армия рванулась вперед, чтобы выйти на оперативный простор, но выяснилось, что в лесах и населенных пунктах засело много фаустников. Танкистам пришлось остановиться, чтобы подождать пехотинцев и уже с ними идти на Берлин. Но 20 апреля, на пятый день наступления, Жуков и Телегин послали телеграмму: «Катукову, Попелю, 1-й гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы…» Жуков снова послал вперед танки. Уже штурмовать Берлин.
А. Х. Бабаджанян:
«Строгая научная объективность заставляет меня признать, что если в Висло-Одерской операции танки, введенные в так называемый чистый прорыв, с первого же дня получили широкий простор для стремительных действий, что принесло Красной Армии победу, а им славу, то в Берлинской операции 1-я гвардейская танковая армия была использована, увы, не лучшим образом. Ее прямолинейный ввод в прорыв, удар в лоб обороны противника — все это не соответствует настоящему предназначению танковых объединений, какими являются танковые армии. Речь не идет о танках непосредственной поддержки пехоты и не о танках отдельных танковых бригад, приданных общевойсковым армиям, которые, как правило, действуют так же, как и первые, а о крупных танковых объединениях, предназначенных для развития успеха наступления… 1-я танковая армия — крупное танковое объединение, — действуя здесь, по существу, как танки непосредственной поддержки пехоты, несла значительные потери» (там же. С. 294–295).
Итак, танки 1-й гвардейской танковой армии поддерживали пехоту. Что не должны были делать. А Суворов-Резун живописует пехотинцев, прокладывающих ценою жизни путь танкам…
Для чего это требовалось Жукову? По Резуну, для того, чтобы Сталин не отдал честь взятия Берлина Коневу…
Но Сталин только Жукову взятия Берлина как раз и не поручал!
С.М. Штеменко, работавший в 1945 году в Генштабе, вспоминал:
«На следующий день, 1 апреля 1945 года, план Берлинской операции обсуждался в Ставке. Было подробно доложено об обстановке на фронтах, о действиях союзников, их замыслах. Сталин сделал отсюда вывод, что Берлин мы должны взять в кратчайший срок; начинать операцию нужно не позже 16 апреля и все закончить в течение 12–15 дней. Командующие фронтами с этим согласились и заверили Ставку, что войска будут готовы вовремя.
Начальник Генштаба счел необходимым еще раз обратить внимание Верховного Главнокомандующего на разграничительную линию между фронтами. Было подчеркнуто, что она фактически исключает непосредственное участие в боях за Берлин войск 1-го Украинского фронта, а это может отрицательно сказаться на сроках выполнения задач. Маршал Конев высказался в том же духе. Он доказывал целесообразность нацелить часть сил 1 — го Украинского фронта, особенно танковые армии, на юго-западную окраину Берлина.
Сталин пошел на компромисс: он не отказался полностью от своей идеи, но и не отверг начисто соображений И. С. Конева, поддержанных Генштабом. На карте, отражающей замысел операции, Верховный молча зачеркнул ту часть разгран-линии, которая отрезала 1-й Украинский фронт от Берлина, довел ее до населенного пункта Люббен (в 60 километрах к юго-востоку от столицы) и оборвал.
— Кто первым ворвется, тот пусть и берет Берлин, — заявил он нам потом.
Генштаб был доволен таким оборотом дела. Эта проклятая разгран-линия не давала нам покоя более двух месяцев. Не возражал и маршал Конев. Его это тоже устраивало» (Штеменко СМ. Генеральный штаб в годы войны. С. 329–330).
Таким образом, Суворов-Резун пишет чушь, а Бунич радостно ее перепечатывает!
Прочитали бы, господа, лучше какую-нибудь книгу про Берлинскую операцию и узнали бы, что как раз в Берлинской операции Красная Армия использовала противоминные тралы.
Чуйков, чья 8-я гвардейская брала Зеловские высоты с 1-й гвардейской танковой армией Катукова, вспоминал:
«Столкнулись мы и с «хитрыми» минами, которые пропускали танки с тралами. А следующие за ними машины подрывались» (Чуйков В. И. От Сталинграда до Берлина. М., 1985. С. 592).
Итак, тралы у Красной Армии были. И задолго до Берлинской операции — иначе бы немцы не стали искать им противодействие.
Далее Бунич вынужден привести слова начальника Генерального штаба Мерецкова:
«Учитывая опыт войны на Западе, — скороговоркой говорит отважный начальник Генерального штаба, опасаясь, что вот сейчас встанет маршал Тимошенко и лишит его слова за пропаганду буржуазных ересей, — нам наряду с подготовкой к активным наступательным действиям необходимо иметь представление и готовить войска к современной обороне».
Ну почему эти слова Мерецкова Бунич вдруг включил в свою книгу? А потому что аргументов к своей теории он не нашел. А поскольку англичане платят хорошие деньги — приходится цитировать Мерецкова, но с комментарием своим, переворачивая все наоборот.
Бунич:
«Генерал переводит дух, делая паузу. Он знает позицию Сталина по этому вопросу, которую, «естественно», разделяет нарком Тимошенко и почти все сидящие в зале, в чьих сейфах давно уже лежат красные пакеты с пометкой: «Вскрыть по получении сигнала «Троза».
Это замечание Бунича рассчитано, видимо, для дураков. Начальник Генштаба Мерецков призывает «готовить войска к современной обороне», в то время как в сейфах лежит план «Гроза», который Бунич выдает за наступательный. Не спятил ли Мерецков, говоря об обороне, когда в сейфах лежит план наступления?
«Мерецков понимает, что зашел далеко, но продолжает:
«Современная оборона должна противостоять мощному огню артиллерии, массовой атаке танков, пехоты и воздушному противнику. Поэтому она должна быть глубоко противотанковой и противовоздушной…»
Ну-ка, интересно, как Бунич умудрится выдать белое за черное?
«Сталин, слушающий речи начальника Генерального штаба по спецтрансляции в отдельном помещении, морщится, как от зубной боли. Опять оборона! Это очень опасные мысли, разлагающе действующие на боевое настроение армии. Его надо заменить, и заменить снова Шапошниковым. Постоянно думающий об обороне не сможет руководить стремительным наступлением, когда основные силы вермахта завязнут в ожесточенных боях на плацдармах южной Англии, теряя силы и издыхая под мощными ударами флота и авиации Великобритании…»
Другими словами, Бунич хочет уверить, что начальник Генштаба не знает, какою видит будущую войну Сталин. Мерецков по простоте душевной готовится к обороне, на это нацеливает Генеральный штаб, армию, разрабатывает для этого мобилизационный план, оперплан, план прикрытия границы, строит укрепрайоны — и при этом совершенно не представляет истинного характера будущей войны!
Далее Бунич приводит содержание речи другого из выступающих — Тюленева:
«Пассивность действий в оборонительной операции ведет к прямому поражению. Ярким доказательством этого положения является действие французских войск на оборонительной линии Мажино, на линии Вейгана и против Италии в Альпах… Пассивная оборона — смерти подобна, учил нас т. Ленин и учит нас т. Сталин. Отсюда — каждая оборонительная операция должна таить в себе элементы наступления и в конечном счете перерасти в свою противоположность, т. е. в наступление для окончательного поражения противника».
