Русские исторические женщины - Даниил Мордовцев

Ми уже видели свадебные обряды древней и новой Руси: видели, как в XIII веке, еще до татарского владычества, восьмилетнего ребенка, княжну Верхуславу отдавали замуж за Ростислава Рюриковича; как, в начале XVI века, Елена Глинская выходила замуж за великого князя Василия Иоанновича; как, в XVII веке, Марья Ильинична Милославская венчалась с царем Алексеем Михайловичем, – все это была древне-русская, заветная обрядность, и с поезжанами, и с тысяцкими, в с дружками; видели, как Петр Великий отдавал княжну-кесаревну Ромодановскую замуж за Головкина и, по старому русскому обычаю, сам был дружкой и сватом, а по новому – уже плясались на свадьбе; экосезы и полонезы: тут старина с новизной еще боролись.

Но вот перед нами уже совершенно европейская свадьба царственных особ.

Антон-Ульрих в церкви ожидает невесту. А по Петербургу тянется ослепительно богатый кортеж невесты, невеселой Анны Леопольдовны.

Прежде всего едут кареты особ, занимающих государственный должности, и кареты высшего дворянства. Экипажи – европейские, великолепные. Около каждого по десяти лакеев, которые идут впереди карет, по два скорохода и по нескольку ряженых челядинцев: тут есть и ряженые арапы, в черном бархатном платье, которое так плотно обхватывает тело, что скороходы кажутся нагими; головы их украшены перьями, как у индейцев.

За этой массой карет и людей едет принц Карл, младший сын Бирона, в карете, предшествуемой двенадцатью слугами, четырьмя скороходами, двумя гайдуками и двумя дворянами, которые едут верхом.

За ним следует его старший брат, принц Петр – в той же пышной обстановке.

Затем сам Бирон, в великолепнейшей карете, предшествуемой двадцатью четырьмя слугами, восемью скороходами, четырьмя гайдуками, четырьмя пажами, шталмейстером верхом на коне, маршалом и двумя камергерами; около каждого – свои ливрейные слуги.

За Бироном – императрица с невестой. Это – целый особый поезд: сорок восемь слуг, двенадцать скороходов, двадцать четыре пажа с их наставником, на коне; камергеры верхами; каждого из них сопровождает скороход, держащий в поводу лошадь, и два конных лакее, в собственной ливрее, с подручными лошадьми; дворяне верхами; около каждого два скорохода, ведущие лошадь, и по четверо ливрейных слуг с тремя подручными лошадьми; ливреи и сбруя – все это чрезвычайно богато; обер-шталмейстер, сопровождаемый всей конюшенной прислугой, конюхами и пикерами императрицы; обер-егермейстер, сопутствуемый всей охотничьей прислугой в особых одеждах; унтер-маршал двора с жезлом; обер-гофмаршал с жезлом – и около каждого своя ливрейная прислуга.

А уже тут – раскинутая на две половины карета, необыкновенно великолепная, запряженная восемью лошадьми. В карете – Анна Иоанновна и Анна Леопольдовна, одна против другой, и первая на почетном месте. На невесте платье с корсажем из серебряной ткани; корсаж спереди весь покрыт бриллиантами; завитые волосы разделены на четыре косы, перевитые бриллиантами, а на голове – маленькая бриллиантовая корона; множество бриллиантов блестит еще в черных волосах.

За поездом императрицы и невесты следует поезд цесаревны Елизаветы Петровны: у нее – своя свита, свои семь карет с придворным штатом, расположенным по чинам, как и у императрицы, с той только разницей, что у цесаревны штат менее штата императрицы.

За поездом Елизаветы Петровны – поезд супруги Бирона и его дочери Гедвиги: и здесь такая же обширная свита, как и у цесаревны.

Кортеж замыкается многочисленным рядом карет, в которых едут супруги сановников и высших дворян, окруженные толпами ливрейных лакеев, скороходов и арапов. Роскошь и великолепие карет и ливрей, по отзыву очевидца, «невыразимы».

Так празднуется царственная свадьба в новой Руси, но, как и в старой, в Руси времен Верхуславы, Сбыславы, Соломонии Сабуровой, Ксении Годуновой, этим блеском и этой европейской обстановкой не покупалось еще счастье русской женщины.

Не купила себе счастья и Анна Леопольдовна тем, что свадьба сыграна была с такой поразительной пышностью.

Она, говорит, горько плакала, а всю первую ночь своего супружества провела в дворцовом саду, одиноко бродя по аллеям.

Через тринадцать месяцев после этого горького брака у молодых супругов родился сын Иоанн Антонович, который на третьем месяце своей жизни объявлен был императором под именем Иоанна III, но горька была участь этого императора – младенца, родившегося от такого горького брака.

Анна Леопольдовна почти не видела своего сына: предназначив ему высокую долю, императрица взяла его от матери и поместила младенца около своей опочивальни.

– Я хочу исполнить все, что зависит от меня, – говорила она Бирону: – а что будет потом, зависит уже от воли Божьей. Вижу сама, что оставляю этого ребенка в самом жалком положении после моей смерти, но я не в силах ничем помочь ему, а отец и мать его тоже бессильны, особенно же отец, которому природа отказала даже в самом необходимом для покровительства сына. Мать довольна умна, но у нее есть отец, известный тиран и деспот: он, верно, не замедлит сюда явиться, будет действовать так же, как в Мекленбурге, вовлечет Россию в бедственные войны и доведет ее до разорения. Я боюсь, что по смерти моей будут поносить мою память.

Решившись привести это намерение в исполнение, императрица призывает к себе Анну Леопольдовну, и объявляет ей свой волю. Говорят, последняя была изумлена и смущена этим известием, потому что все еще питала в себе надежду быть императрицей; однако, изъявила полную покорность.

1-го октября 1740 года Иоанн VI был объявлен императором и принимал присягу своих подданных: императору не было еще и двух месяцев от рождения.

Чрез семнадцать дней после этого скончалась и Анна Иоанновна. Умирая, она подписала манифест о назначении Бирона регентом империи, потому что ее просили об этом высшие сановники государства из боязни герцога курляндского.

– Господа! вы поступили как римляне! – сказал Бирон членам верховного совета, объявляя им манифест о назначении его регентом.

Анна Леопольдовна осталась в стороне: она была только мать императора.

Мало того, в день смерти императрицы, вместе с прочими царедворцами, она и муж ее, мать и отец, присягали в верности своему сыну и Бирону…

Анне Леопольдовне, матери императора, назначили двести тысяч рублей в год на расходы и позволили жить вместе с императором-сыном в зимнем дворце.

Началось правление Бирона. Это было только продолжение того тяжелого времени, которое уже пережила Россия за последние годы.

Переживала это время и Анна Леопольдовна.

Но жить становилось час-от-часу невыносимее. Те, которых Бирон назвал «римлянами», не видели в нем ни ума Цезаря, ни хитрости Августа; а для отрицательных достоинств Нерона и Каракаллы он был слишком ничтожен.

И вот, около Анны Леопольдовны, как около ядра кристалла, начинает формироваться нечто цельное, отдельное от Бирона и враждебное ему: это – Миних, Остерман, Манштейн, Ушаков и другие.

А Бирон, между тем как конь, закусивший удила, сам несся к пропасти. Задумав женить сына на цесаревне Елизавете Петровне, чтобы и самому рядом с сыном присесть на ступеньки трона, к которому он теперь подходил только как регент императора Иоанна VI, и лелея в душе сбыть этого последнего, он выразился однажды перед Анной Леопольдовной, в минуту раздраженья, что может ее тотчас же вместе с мужем отослать обратно в Германию и что есть на свете один принц, в Голштинии, которому будет очень приятно явиться в Россию на их место.

– И я это сделаю, – сказал он в запальчивости: – если только меня к этому принудят. Это было 7 ноября.

На другой день Миниху случилось остаться с Анной Леопольдовной наедине. Молодая женщина, под влиянием сделанного ей накануне оскорбления, все рассказала Миниху, припомнила и прежние обиды, грубые выходки, шпионство, дерзости со стороны временщика и все, что делало ее жизнь невыносимой. Она говорила, что не может дольше оставаться в России и просила старого фельдмаршала употребить со своей стороны влияние, чтоб Бирон позволил ей взять с собой сына.

Для Миниха, тайного врага Бирона, этого было достаточно. Он старался успокоить плачущую женщину. Он спрашивал, не поверяла ли она еще кому-нибудь своих огорчений, и, получив в ответ, что только ему одному решилась она высказаться, потому что оскорбления стали уже невыносимы, старый фельдмаршал прямо сказал ей, что, если она прикажет, Бирон в эту же ночь будет привезен к ней арестантом.

Анна Леопольдовна решилась. Миних просил ее только не открывать этой тайны никому, даже своему мужу.

В эту же ночь, Миних, взяв с собой адъютанта, подполковника Манштейна, отправился с ним в зимний дворец. На карауле стоял преображенский полк, командиром которого был Миних.

Пройдя задними воротами в покои Анны Леопольдовны, Миних тотчас же приказал девице Юлиане Менгден, фаворитке принцессы, разбудить ее.