Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы заключим письменный договор, — согласно кивнул лорд Вайлон. — Каждый из нас заинтересован в победе над Тионитом. Сегодня мы дадим то обещание, которое вы просите. Не так ли господа? Есть ли кто-то, кто против этого?
Конечно же, против не выступил никто. Что ж, теперь предстояло ждать. И, конечно, как и все, готовить свой город к обороне.
***
Зима принесла временное облегчение. В отличие от Колиона, Бёрона или того же Боажа зимой до Танна можно было добраться лишь по заснеженным дорогам, на которых завязнет любая армия. И Давину захотелось хотя бы эти месяцы провести, позабыв о тревогах. Впереди ждали тяжёлые и лихие времена, и сейчас он словно пытался напитаться впрок любовью и безмятежностью. Впрочем, безмятежность всё равно не была полной, а любовь так и оставалась подспудной, но Давин давно смирился с такими компромиссами.
В один из погожих зимних дней он вдруг задумал отправиться на охоту и взять с собой своих дам. Подходил к концу месяц слидия19, обычно такой вьюжный и неприветливый. Однако в эту зиму он был удивительно хорош — стоял небольшой морозец, а небо было ясно от туч и одаривало землю уже тёплыми лучами солнца. Томясь от предчувствий наступающей весны, Давин решил развеяться.
Он предложил отправиться на несколько дней на болота. Там находился небольшой уютный охотничий домик, в котором было даже несколько комнат, так что дамы могли остаться на ночлег, не компрометируя себя. Солейн, обычно такая деятельностная, на этот раз не выказала почему-то особенного желания ехать. Камилла же наоборот согласилась сразу же, хотя и несколько смутилась, когда узнала об отказе Солли. Однако та, лукаво улыбаясь, заверила подругу, что ей совершенно необходимо немного развлечься. Сама же она оправдалась болями в животе, вызванными лунными кровотечениями.
Признаться, Давин был рад, что дочь отказалась от поездки. Конечно, он не ожидал, что, оказавшись наедине вдали от дома, они с Камиллой станут очень уж близки, но всё же, даже сейчас без свидетелей она раскрывалась куда сильнее. А там… Кто знает, что может случиться?
После Боажа Давин стал всё чаще думать о смерти. Не о какой-то неопределённой смерти от болезни или старости, а о гибели на поле битвы. Что если он погибнет, так и не сказав Камилле всего, что должен?.. Что будет тогда? Увидятся ли они по ту сторону Белого Моста, и если да, то будут ли тогда иметь значение те чувства, что он испытывал к ней?..
В такие мгновения Давину хотелось, наплевав на всё, бежать к Камилле и тут же просить её руки. Но едва лишь эта мысль выкристаллизовывалась в его мозгу, она тут же словно обжигала его холодом жуткого страха потери. Что если он принимает желаемое за действительное? Что если в ответ на его признания Камилла, испугавшись, тут же уедет? Переживёт ли он это? И потому Давин вновь прятал свои чувства подальше, убеждая себя, что ещё не время.
День охоты выдался просто чудесным — солнечным и слегка морозным. Давин и Камилла в сопровождении четверых слуг отправились к болотам. Егерь говорил, что из-за внезапного тепла уже начали токовать тетерева, да и другой дичи было полно.
Давин наслаждался этим днём. Покуда слуги готовили дом к приёму жильцов, они с Камиллой, хохоча, носились, зарываясь в снег едва ли не по пояс. Сейчас он чувствовал себя молодым и полным сил. Позабылась больная спина, желудочные боли и одышка. Он носился за раскрасневшейся Камиллой будто мальчишка. Естественно, что ни о какой дичи речи идти не могло — он подстрелил лишь куропатку и ранил зайца-беляка, но тот, пятная снег кровью, умчался, истошно вереща.
По счастью, его слуга оказался куда более удачливым охотником, так что, когда они под вечер, промокшие, озябшие, но счастливые вернулись в хорошо протопленный домик, жаркое уже шкворчало на огне. Давин и Камилла отправились по своим комнатам переодеваться, а затем направились в так называемую трофейную комнату, чтобы поужинать.
В комнате было сумрачно, и сполохи пламени очага плясали на чучелах животных, а потому Давин заметил фигуру в тёмном углу лишь тогда, когда незнакомец заговорил:
— Здравствуй, отец. И ты здравствуй, сестра.
— Увилл? — вскричал Давин, машинально хватая рукой воздух там, где должна была быть рукоять меча. Камилла же воскликнула от ужаса и, похоже, едва не лишилась чувств, бессильно припав к стене. — Как ты сюда попал?
— Если ты думаешь, что я, подобно Арионну, могу проходить сквозь стены, то ошибаешься, отец, — усмехнулся Увилл, не выходя из тени и даже не шевелясь. — Я попал сюда тем же путём, что и вы — через дверь.
— Но кто впустил тебя? — Давин всё ещё не мог прийти в себя от изумления.
— Если ты подозреваешь слуг, то напрасно. Надеюсь ты не забыл, что я бывал здесь десятки раз. Я знаю, где находятся ключи.
— Но как ты узнал, что я буду здесь? — Давин понемногу приводил мысли в порядок и теперь пытался сообразить, что ему делать дальше — броситься ли на Увилла самому, или позвать слуг.
— Я давно хотел встретиться с тобой, и потому уже около двух недель жил в Танне, буквально в нескольких минутах ходьбы от замка. Кроме того, должен тебя огорчить — среди твоих людей есть те, что преданы мне.
При этих словах Давин невольно покосился на дрожащую Камиллу, но тут же отвернулся и покраснел от досады, надеясь, что она ничего не заметила.
— Нет, это не моя сестра предупредила меня, — усмехнулся Увилл, должно быть, заметивший этот взгляд исподтишка, или же просто догадавшийся о том, что творится в голове названного отца.
— Я так и не думал! — огрызнулся Давин, со злостью заметив, как дёрнулась Камилла при словах брата.
— Хорошо, — было видно, что Увилл пожал плечами, словно говоря: «Я, конечно, знаю, что ты лжёшь, но мне плевать». — Благодарю, что не поднимаешь шум. Я пришёл поговорить с тобой.
— О чём нам говорить? — буркнул Давин.
— О будущем, отец, — наконец выходя из тени, произнёс Увилл.
— Не называй меня так! — ощерился Давин. — Ты давно потерял это право!
— Хорошо, пусть так, — легко согласился Увилл, усаживаясь за стол. — Извини, что невольно беру на себя роль хозяина, но, быть может, вам будет лучше присесть?
Давин глядел на слабоосвещённое лицо Увилла, которого не видел уже более семи
