Гитлер - Марлис Штайнер

Шпеер родился в 1905 году в Мангейме в семье архитектора и выбрал для себя ту же стезю. Учился в Карлсруэ, Мюнхене и Берлине, где сблизился с профессором Тессеновом, ассистентом которого вскоре стал. Он довольно рано вступил на путь, приведший его в НСДАП, точнее говоря, к Гитлеру. Он «сначала отдался восторгу, и лишь затем начал понимать». О партийной программе Шпеер не знал почти ничего; как и миллионы других немцев, он поддался обаянию фюрера, речи которого затрагивали в его душе струны, не имевшие ничего общего с рациональным мышлением. Хотя ему скоро открылись многие лики Гитлера, он предпочел не обращать на них внимания.

С приходом к власти нацистов архитектору сразу нашлась работа. Ему поручили реконструкцию здания министерства пропаганды на Вильгельмштрассе, построенного знаменитым архитектором Шинкелем. Затем он занимался украшением города к 1 мая 1933 года, затем – дворца съездов в Нюрнберге. Именно он придумал использовать огромные флаги со свастикой, по ночам освещаемые прожекторами. Отсюда родилась идея «храма света», создающего почти религиозную атмосферу, в которой человек чувствовал себя ничтожной частью целого – народа. Успехи молодого архитектора привлекли к нему внимание фюрера, который поручил ему завершить перестройку здания рейхсканцелярии, начатую перед смертью Троостом. Между Шпреером и «хозяином» Третьего рейха быстро установились доверительные отношения. Шпеер делил с Гитлером его слегка богемную жизнь и сопровождал его в поездках. Позже он поселился неподалеку от Бергхофа и подружился с Евой Браун. Гитлер охотно прибегал к таланту и техническим знаниям Шпеера, надеясь с его помощью осуществить свои мечты о грандиозных постройках в «историческом» стиле, которые должны были стать свидетельством величия Германии на долгие века.

30 января 1937 года Шпеер получил назначение на должность генерального инспектора по строительству столицы рейха. В центре Берлина предполагалось воздвигнуть триумфальную арку, от которой должны были расходиться широкие проспекты. На севере города планировалось возвести огромный дворец, вмещающий 180 тыс. человек. К 1950 году Шпеер намеревался превратить Берлин в столицу мировой метрополии – Германию – и с этой целью снес целые кварталы. Чертежи здания новой канцелярии он делал сам; работы были проведены в рекордно короткое время, что принесло ему репутацию человека, способного осуществить невозможное. Впрочем, должности главного архитектора рейха он так и не получил: ему достались планы урбанизации всего пяти «городов фюрера»: Берлина, Мюнхена, Гамбурга, Нюрнберга и Линца.

Для реализации этих планов требовался камень, и Шпееру подчинили целую организацию с собственным флотом. Он тесно сотрудничал с трудовыми колониями СС, в которых работали заключенные концлагерей.

В качестве преемника Тодта Шпеер унаследовал своего рода империю, включавшую 70 тыс. человек. Не являясь широким специалистом, некоторые полномочия он делегировал другим лицам: так, организацией Тодта руководил Франц Ксавер Дорш; бюро по поставке вооружений – химик и государственный советник Вальтер Шибер, близкий соратник гауляйтера Заукеля (именно он с 1942 года отвечал за набор рабочих); техническим бюро – бывший сотрудник Тодта инженер Карл Отто Заур; сырьевым бюро – Ганс Керль, бюро производства потребительской продукции – инженер Георг Зеебауэр. Шпеер значительно повысил персональную ответственность промышленников, создав специальные комитеты, отвечавшие за выпуск разных видов вооружений (стрелкового оружия, боеприпасов, танков). Производители также были объединены в особые комитеты. Таким образом, за выпуск продукции отвечали промышленники, руководимые государством.

Полномочия Шпеера постоянно расширялись. В апреле он был назначен начальником «отдела централизованного планирования» Четырехлетнего плана, отвечавшего за поставку сырья; месяцем позже он возглавил Бюро военной экономики и вооружений штаба армии – через год эта организация была распущена. В июле 1943 года верховный главнокомандующий военно-морским флотом Карл Дёниц поручил ему отвечать за вооружение флота; 1 августа к этим обязанностям добавилось руководство авиационным вооружением (Шпеер перепоручил его генералу Мильху). Отныне ответственность за вооружение вермахта находилась в одних руках. Но это было еще не все. 6 августа 1943 года Шпеер стал ответственным за вопросы энергетики и создал особый отдел, которым руководил государственный секретарь Гюнтер Шульце-Филиц, бывший сотрудник Тодта; затем, 2 сентября, он возглавил отрасль гражданской промышленности, до того подчинявшейся министру экономики. Отныне ведомство Шпеера называлось министерством вооружений и военной промышленности. Он также отвечал за производство вооружений в оккупированных странах Европы. Одновременно росло влияние архитектора в области внешней экономической политики.

Таким образом, в относительно короткое время Шпеер стал одним из самых могущественных людей в Третьем рейхе, что вызвало к нему неприкрытую зависть со стороны «комитета трех» – Вильгельма Кейтеля, Ганса-Генриха Ламмерса и Мартина Бормана. Для самозащиты Шпеер старался поддерживать дружеские отношения с Геббельсом и Гиммлером, однако в последней фазе существования Третьего рейха они пошатнулись. Кроме того, власть Шпеера встречала противодействие со стороны гауляйтеров, весьма ревниво оберегавших свои прерогативы. Как и большинство членов нацистской номенклатуры, Шпеер всецело поддался опьянению властью, возможностью распоряжаться судьбами миллионов людей и жонглировать миллиардами марок.

Протоколы его бесед с Гитлером позволяют пролить свет на функционирование Третьего рейха, в том числе создание и расширение новых учреждений, работавших по принципу импровизации и презиравших традиционную бюрократию. Их обычно возглавляли энергичные личности, преданные фюреру и регулярно снабжавшие его необходимой информацией. Как и сам Гитлер, они не являлись специалистами, поэтому фюреру было нетрудно навязывать им свои мнения. Впрочем, Шпееру прекрасно удавалось скрывать свой дилетантизм. В штаб-квартиру он являлся в окружении экспертов, число которых порой достигало двух дюжин, и старательно эксплуатировал слабость Гитлера к цифрам и техническим деталям. Иногда у него даже получалось добиться пересмотра некоторых решений, которые фюрер на военных совещаниях защищал как абсолютные истины. В отличие от ежедневных встреч с генералами, общение со Шпеером доставляло Гитлеру удовольствие. Военным с каждым днем было все труднее с ним разговаривать, потому что фюрер взял за правило выражать единственно правильную точку зрения на вермахт. Часто он предпочитал этим встречам другие, с крупными промышленниками. Однако несмотря на рост производства вооружений, нужды армии в оружии и боеприпасах оставались огромными. Стали замечаться расхождения в цифрах – на бумаге значилось одно, на фронт уходило совсем другое количество оружия. Шпеер, умело обращавшийся с цифрами, ловко подтасовывал статистические данные и нередко обманывал представителей армии.

Не все исследователи согласны между собой в оценке компетенции Гитлера в области вооружений, однако представляется очевидным, что она все же превосходила знания его министра. Она базировалась в основном на опыте участия в Первой мировой войне, знакомстве с докладами с фронтов и хорошей памяти на детали, развитой благодаря чтению. Всю полученную информацию Гитлер заносил в большой красный журнал в желтую линейку, который лежал у него на ночном столике. Однако это были знания самоучки, притом полученные в 1920-е годы. Операция «Барбаросса» с поразительной ясностью показала – и дальнейшие события подтвердили, – что превосходство немецкого технического оснащения носило временный характер; ни усилия Гитлера, ни организаторские таланты Шпеера не смогли наверстать отставание, когда оно проявилось со всей полнотой.

С одной стороны, выпуск существующих видов вооружений был предельно упрощен; вместо недостающих сырьевых материалов использовались всевозможные эрзацы. С другой стороны, делались попытки создания новых видов оружия, однако времени на их испытание не было, и часто они походили на сложные игрушки, не имеющие практической ценности. Наибольшей известности достигло так называемое оружие возмездия – «Фау-1» и «Фау-2». Разрабатываемые тогда ракеты противовоздушной защиты «земля – воздух» могли резко изменить ситуацию в небе, как это случилось с войсками союзников после изобретения радара. Третий рейх тоже имел в своем активе революционные изобретения наподобие реактивных самолетов, но ими начали серьезно заниматься только в 1944 году. Производство атомной бомбы так и осталось на бумаге, потому что в конце февраля 1942 года Отдел вооружений армии пришел к выводу, что в силу существующих технологических условий его нельзя было закончить вовремя (специалисты полагали, что на эту работу уйдет один-два года). Что касается химического и бактериологического оружия, то масштабное производство коснулось только некоторых его видов: в апреле 1942 года появился новый нервно-паралитический газ табун, а к концу войны – еще более смертоносные зарин и зоман. Газ планировалось использовать против Ленинграда, который все не сдавался, а затем, в 1943 году, в секторе группы армий «Центр» для поддержки южного наступления, после чего Гитлер намеревался завершить сооружение «Восточной стены». Однако в этот момент объявился перебежчик – капитан Красной армии немецкого происхождения, который сообщил, что в СССР ведутся разработки бактериологического оружия, в частности с бациллами тифа, чумы и сибирской язвы. По каким-то неясным причинам Гитлер решил, что немцам следует бросить все силы на поиск защитных средств от этого оружия. Были и другие признаки, позволявшие предположить, что Сталин использует бактериологическое оружие, если немцы перейдут Волгу. В Сталинграде русским солдатам делали прививки против чумы, однако, как известно, немецкой армии так и не удалось перейти рубеж, намеченный Сталиным.