Тьма надвигается - Гарри Тёртлдав

— Тут вы правы, сударь, — поддержал его Домициано. — Мы долго ждали случая отомстить им. Теперь, когда время наконец пришло, они заплатят сторицей.

Глаза его блеснули жадным предвкушением. Альгарвейцы ценили месть едва ли не выше, чем кровожадные дьёндьёшцы, но осуществляли ее, как был убежден полковник Сабрино, с куда большим блеском.

— Без сомнения, — отозвался Сабрино. — Мы должны втоптать их в грязь так глубоко, чтобы они еще долго не встали и не вздумали снова поднять на нас руку. В прошлый раз они пытались так же поступить с нами, но не довели дело до конца. А мы доведем. Короля Мезенцио не обманет ложная жалость.

С края взлетного поля донесся окрик часового. Ему по-валмиерски ответил женский голос.

Орозио расхохотался.

— Что она говорит, сударь? — переспросил часовой. — Я в их клятом наречии ни ухом, ни рылом!

— Ты, верно, красавец у нас, — ответил Орозио, не переставая хихикать. — Если на валмиерском это слово значит то же, что и в классическом каунианском, она только что попросила тебя на ней жениться.

— Она, конечно, миленькая, но все равно — нет, спасибо! — возмутился часовой.

Теперь рассмеялся Сабрино.

— Со времен империи этот глагол несколько изменил свое значение, — объяснил он. — На самом деле она спросила, не хочешь ли ты с ней переспать.

— А-а… — протянул часовой и вдруг задумался. — Мысль неплохая.

— Ты же на посту, солдат, — напомнил Сабрино. Когда дело касалось его соотечественников и женщин, напомнить было нелишне. — Тебе все равно придется заплатить, и может оказаться, что ты получишь не только то, за что отдал деньги…

Женщина возмущенно взвизгнула; должно быть, она понимала альгарвейский, даже если не могла на нем объясниться.

— Ушла, — скорбно сообщил часовой.

— Вот и славно! — крикнул ему Сабрино.

Часовой фыркнул — должно быть, у него на этот счет имелось иное мнение. Что ж, если и так, ничего он уже не натворит… сегодня.

Когда следующим утром Сабрино поднял в воздух своего дракона, оказалось, что валмиерцы действуют как и предсказал Домициано: с яростью отчаяния они набросились с запада на альгарвейские части, преграждавшие им путь к отступлению. Каждый их дракон нес полные корзины ядер, чтобы вывалить их на головы врагам. Но бомбардировочные драконы, отягощенные опасным грузом, летели медленно и маневрировали неуклюже. Крыло, которым командовал Сабрино, выжгло с небес немало вражеских ящеров и сбило выстрелами неудачливых седоков. Лишь немногие сумели присоединить разрушительные силы своего багажа к наземной атаке.

И наступление шло лишь с одного направления — с запада. Увидав, как жалко выглядят попытки валмиерцев к востоку от альгарвейского клина начать атаку, Сабрино лишь ухмыльнулся. Если его соотечественникам удастся сдержать отчаянный порыв ударной армии Валмиеры, держава рухнет к их ногам.

И альгарвейцы сдержали противника, хотя это стоило им двух дней ожесточенных боев. Подкрепление шло непрерывным потоком, дорогами и становыми караванами. Отступающие валмиерцы разрушили кое-где сеть становых жил, но именно «кое-где» и вдобавок «кое-как», что вполне соответствовало их манере вести войну. Обойти разрушенные участки стороной солдатам Мезенцио не составляло труда.

К исходу третьего дня стало ясно, что валмиерцам не прорваться. Когда тем вечером Сабрино направил своего ящера на посадку, усталость пронизывала все его тело, но не касалась улыбки.

— Вина мне! — крикнул он первому же подошедшему драконеру. — Вина, и поскорей! Мы их взяли! Теперь они никуда не денутся!

— Они нас разгромили, — тупо повторил Скарню, привалившись к стволу старого каштана. Он настолько выбился из сил, что без опоры не мог даже сидеть. — Мы зажаты между молотом и наковальней, и нам не выбраться.

— Они двигаются так быстро, проклятые! — пробормотал сержант Рауну. Хотя ветеран был намного старше молодого маркиза, которому подчинялся, выглядел он бодрее, хотя разница уже становилась академической. — Они всегда появятся на день раньше, чем ты думаешь, и всякий раз приведут вдвое больше народу, чем тебе кажется. В Шестилетнюю все было иначе.

Последнюю фразу он уже затер до дыр за время нынешней злосчастной кампании.

— Наши солдаты разбегаются или просто бросают жезлы и сдаются первому встречному рыжику, — проговорил Скарню.

Рауну кивнул.

— Видно же, что надежды никакой не осталось, вашбродь. Вот и начинаешь подумывать, а с какой стати тебе умирать за родину, когда родине с того ни жарко, ни холодно? Притом у нас в роте еще больше людей осталось в строю, чем у большинства. Силы горние, да в нашей роте народу больше, чем в ином полку! Офицеры, и те начинают сдаваться в плен — слухи-то ходят.

— А простой народ и без того не желает сражаться за дворянство, — добавил Скарню.

— Вашбродь, я бы этого не говорил, — ответил Рауну. — Но раз уж вы сами, так пропади я пропадом, коли не так оно и есть.

— Так что ж они, скорей альгарвейцам служить будут? — Скарню знал, что в голосе его звучит досада, но молодой капитан ничего не мог с собой поделать. — Если они думают, что рыжики обойдутся с ними лучше, чем правители родной крови, их ждет жестокое разочарование.

Рауну промолчал. Он был сержантом со времен Шестилетней войны. И никогда не поднялся бы в чинах выше, прослужи он королю Ганибу хоть сто лет. Что сержант мог расходиться во мнении со своим командиром, маркизу пришло в голову значительно позднее.

Сейчас его больше занимали проблемы не столь отвлеченные.

— Мы не в силах вырваться, — промолвил он, — если включать в это «мы» всю армию. — Рауну кивнул. — А раз прорваться к своим мы не можем, нам остается только сдаться или продолжать сопротивление, пока нас не перемолотят.

— Так и выходит, вашбродь, — отозвался сержант.

— Но альгарвейцы не могут быть везде, особенно к востоку от нас, — продолжал капитан скорей про себя, чем обращаясь к ветерану. — Их всегда толпы там, куда нацелен главный удар, но их фронт имеет свои слабые места.

— Тоже верно, вашбродь, — согласился Рауну. — На прошлой войне все иначе было. Тогда по обе стороны фронта плюнуть некуда было. Но альгарвейцы научились перебрасывать войска так быстро да ловко, что им не надо держать большое войско везде — только там, где это важно, как вы сказали.

— А это значит, — сделал вывод Скарню, — что, если мы попробуем просочиться маленькими отрядами, у нас остается хороший шанс пройти незамеченными в те области страны, куда рыжики еще не добрались. И продолжить бой.