От Кибирова до Пушкина - Александр Лавров

Все эти несообразности в какой-то мере объясняет фраза в редакционном Предисловии о том, что из-за сложностей контактов с российскими авторами редакторы оставили за собой право на изменение изначально намеченной последовательности текстов (1. S. 14). Вместе с тем эти «нестыковки» наводят на мысль, что Перечень отражает лишь изначальный замысел издания (если, конечно, не существует более полного экземпляра «Russland», включающего «пропавшие» тексты). «Исчезнувшие» тексты могли быть оставлены для следующего, не объявленного заранее, третьего выпуска, который по объему вполне бы оказался соотносим с первыми двумя: в первом шесть статей, объемом около 200 страниц; во втором — восемь статей, объемом 182 страницы, так что третий как раз могли составить «исчезнувшие» восемь статей.

Конечно, возможно, что из-за сложной политической обстановки часть материалов так и не была доставлена в Швейцарию или доставлялась постепенно, с опозданиями. Это заставляет вновь вернуться к вопросу о времени возникновения замысла и сроках его реализации.

На титульных листах обеих частей «Russland» стоит: «1919». Однако в электронных каталогах Британской библиотеки и Швейцарской национальной библиотеки «Helveticat» в библиографических описаниях сборника указан 1920-й как год выхода второй части. В американском репринте сборника 2010 года возникают еще две даты: на обложке первой части стоит библиотечный штамп «Jul 7 1919», а на обложке, воспроизведенной во второй части сборника между страницами 128 и 129, другой штамп — «FEB 2 1921». Эти даты — июль 1919-го и февраль 1921-го — могут указывать на время поступления обеих частей в библиотеку Университета Беркли.

Вместе с тем очевидно, что сам замысел издания этой книги о России возник после Февральской революции 1917 года. Судя по всему, тексты в основном были написаны именно в весенне-летний период, до большевистского переворота. Это особенно легко проследить по статьям из второй части. У И. Степанова говорится о русской истории до марта 1917-го (2. S. 39). У Мельгунова речь идет о том, что после мартовской революции русская церковная жизнь стоит на пороге больших реформ (2. S. 50–51). В статье Белоконского не только идет речь о февральской революции, но и в редакторском примечании сообщается, что она была написана вскоре после этого события (2. S. 106–107). Статья Румянцева датирована 20 мая 1917-го (2. S. 153). Эттли-Кирпичикова надеется, что «мартовская» революция откроет новые перспективы для женской эмансипации (2. S. 162). Сивков пишет о февральской революции и судьбе Думы (2. S. 181–182). Однако в той же второй части, в статье П. Степановой (Мельгуновой), помимо рассуждений о том, что 1917 год стал логическим итогом борьбы русских интеллектуалов за свободу в течение всего XIX столетия (2. S. 129), возникает дата «1918», когда автор пишет о начале новой и еще не закончившейся революционной эпохи в истории русского общества, длящейся с 1905 по 1918-й, уже более двенадцати лет (2. S. 127).

Что касается статей из первой части сборника, то по ним хронологию написания проследить труднее — каких-либо отсылок к современным событиям в статьях крайне мало. Так, в примечаниях (скорее редакторских, чем авторских) к статье о значении русской литературы говорится о происходящем в ходе революции в России вырождении социализма в диктатуру и анархию (1. S. 175). Лосевский текст создавался, как мы пытались доказать, скорее всего, во второй половине 1917 года, но до октябрьского переворота. Недаром автор еще мог утверждать, что «в двадцатом столетии материализм в России стал убогим мировоззрением философствующих естествоиспытателей, в ведущих же философских кругах он считается наивным и отсталым»[1335]. Правда, в интервью 1988 года он скажет, что писал статью по-русски в 1918-м, подчеркивая при этом, что даже не помнит, как и через кого он отправил ее в Цюрих[1336]. Утверждение в любом другом случае весьма правдоподобное, но не в случае с Лосевым, обладавшим поистине феноменальной памятью. Скорее всего, из-за связи всего предприятия с Мельгуновыми Лосев и в 1988 году предпочитал ссылаться на забывчивость.

Очевидно, что сборник, задуманный изначально как своеобразная просветительская панорама жизни страны, вступившей в новую историческую фазу долгожданного свободного развития, появившись в свет после большевистского переворота, приобретал иной — оппозиционный — смысл в глазах и самих издателей, и его рядовых участников.

Вместе с тем нельзя исключить, что участие в «Russland» в какой-то мере стимулировало лосевский замысел издания серии «Духовная Русь». Мельгуновы и Эрисманы хотели представить картину русской духовной и социальной жизни западному читателю, чтобы преодолеть идеологические стереотипы, сложившиеся в ходе Первой мировой, — отсюда не только само содержание, ракурс изложения (о чем, кстати, говорится и в редакционном Предисловии, и в лосевской статье[1337], и в лосевском интервью 1988 года[1338]), но и оформление сборника в стиле à la russe: на обложке золотым тиснением изображен православный храм под лучами стоящего в зените золотого полуденного солнца. «Духовная Русь» призвана была обратить русского читателя к сокровенным глубинам собственной культуры, помочь ему найти в них опору среди разбушевавшейся революционной стихии. Мельгуновых и Эрисманов к изданию «Russland» подталкивали их либеральные убеждения. Иные цели преследовали Лосев и его старшие товарищи по «Духовной Руси». Но при всем различии исходных мировоззренческих платформ обоих проектов их объединяла витавшая в самом воздухе мысль о необходимости возрождения России.

Мы не знаем в точности, почему не реализовался лосевский замысел «Духовной Руси». Только ли из-за ужесточения советской цензуры? Не знаем и того, почему замысел Мельгуновых — Эрисманов реализовался лишь частично. Только ли потому, что с каждым годом связи между Европой и советской Россией становились более проблематичными? Или причина тут в следующих один за другим арестах Мельгунова и его высылке в 1922 году? Возможно, ответы на эти и другие вопросы таятся в наших или зарубежных архивах, в том числе среди корреспонденции Теодора Эрисмана. Исследование его бумаг, хранящихся в городе Пассау в Институте истории психологии, мы оставляем для тех, кого история издания сборника «Russland» действительно глубоко заинтересует. Тем более что нет гарантий какого-либо отражения событий 1919 года в этом архиве — документы датируются в нем 1923–1957 годами[1339]. Наша публикация — лишь первый шаг в сторону «Russland».

Из именного указателя к «Записным книжкам» Ахматовой

Преподносимая публикация примыкает к сериям справок об именах, рассыпанных на страницах блокнотов Ахматовой (К 65-летию С. Ю. Дудакова. История, культура, литература. Иерусалим, 2004. С. 221–234; Quadrivium. К 70-летию проф. В. А. Московича. Иерусалим, 2006. С. 205–224; Стих, язык, поэзия. Памяти Михаила Леоновича Гаспарова. М., 2006. С. 614–639; «Я всем прощение дарую…»: Ахматовский сб. М.; СПб., 2006. С. 492–517; Эткиндовские чтения. II–III. СПб., 2006. С. 214–276; Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский науч. сб. Вып. 4. Симферополь, 2006. С. 142–180; На меже меж Голосом и Эхом: Сб. ст. в честь Татьяны Владимировны Цивьян. М., 2007. С. 331–346; Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский науч. сб. Вып. 5. Симферополь, 2007. С. 156–189; Пути искусства: Символизм и европейская культура XX века. М., 2008. С. 393–471; Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество: Крымский Ахматовский науч. сб. Вып. 7. Симферополь, 2009. С. 37–82; Memento vivere: Сб. памяти Л. H. Ивановой. СПб., 2009. С. 529–548; Пермяковский сборник. Ч. 2. М., 2009. С. 561–617; Лесная школа: Труды VI Международной летней школы на Карельском перешейке по русской литературе. Поселок Поляны (Уусикирко) Ленинградской области, 2010. С. 143–172). Те, кто знакомы с этими публикациями, и нынешний юбиляр в том числе, должны были привыкнуть к сочетанию в этих заметках не очень необходимого с порой не совсем достаточным, к тому, что они, вдруг скинув «одежды тяжкие энциклопедий», пускаются в легкие пробежки по пересеченным межтекстовым местностям и что в уравниловке алфавитного ранжира автор романа «Крылья» соседствует с автором романа «Счастье», библейский пророк — с маститым советским драматургом, а малоизвестный оркестрант — с «парнасским агностиком».

Ссылки (С. и номер страницы) даются по изданию: Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966) / Сост. и подгот. текста К. Н. Суворовой; вступ. ст. Э. Г. Герштейн; науч. консультирование, вводные заметки к записным книжкам, указатели В. А. Черных. М.; Torino: Einaudi, 1996.

Амусин Иосиф Давыдович (1910–1982) — востоковед, кумрановед. Адрес и телефон (С. 95, 323). Познакомился с Ахматовой через Н. Я. Мандельштам, которой писал 5 марта 1966 года: «Только что радио Лондона сообщило о смерти Анны Ахматовой. Душа заныла огромной болью. Анна Андреевна ушла в историю русской поэзии, русской л<итерату>ры и общественной мысли. Но еще холоднее стало без нее. И еще сильнее душа тянется к Вам, ее живому двойнику, и хочется согреться у костра Вашей мудрости, любви, поэзии, самоотверженности» (РГАЛИ. Ф. 1893. Оп. 3. Ед. хр. 162. Л. 1).