Ты услышишь мой голос-2 - Эвелина Пиженко

Опомнившись, наконец, она сердито дёрнула девочку за руку.

— Немедленно едем домой!

— Мама, а я теперь буду ездить вместе с папой в студию, учиться вокалу! — первая новость, которой захотела поделиться Алёнка с матерью, была именно такой.

— Ни в какую студию ты ездить не будешь! — мать всё ещё сердилась, и девочка сразу как-то сникла от её тона, — Скоро у тебя будут совсем другие заботы. Всё, идёмте на стоянку!

— Какие заботы? — семеня рядом, Алёнка осторожно поглядывала на Киру, — Ну, мама… Какие?

— Вот придём домой, я тебе всё расскажу.

— Что-то не нравятся мне её новые заботы, — проворчал Женька, наблюдая, как Алёнка вместе с матерью и отчимом скрываются в подземном переходе.

— По-моему, ты слишком близко принимаешь к сердцу житейские проблемы своей прежней семьи, — Милена постаралась произнести эти слова как можно мягче, чтобы не обидеть Журавлёва.

— Знаешь, с Кирой мы прожили всего два года, и я бы даже не назвал это жизнью. Времяпровождение в одной квартире, и не более того. Она без конца пропадала у своих родителей, я… — он хотел что-то сказать, но, покосившись на Милену, запнулся на слове, — я… тоже у своих… Алёнка чаще оставалась у дедушек и бабушек, чем в своём родном доме. По сути, семьи у нас не было, и меня совершенно не задевает, как устроилась жизнь Киры. Но Алёнка — моя дочь.

— А она очень на тебя похожа… особенно глаза…

— Ты ещё не раздумала выходить за меня замуж?.. — пассажиры разошлись, и они стояли, обнявшись, на опустевшей платформе, в свете ночных прожекторов, — Ленка?..

— Я никогда не раздумаю, — счастливо жмурясь, Милена прижалась к его плечу, — даже если окажется, что у тебя ещё целая куча детей…

— Правда, что ли?..

— Плавда… — вспомнив Валерика, она тихо рассмеялась, — плавда-плавда…

Несмотря на то, что он твёрдо пообещал Милене не скрывать от неё свои визиты к Насте, в этот раз Журавлёв решил смолчать. Обстоятельства складывались именно таким образом, что Милена должна была двое суток провести с детьми Морозовых, пока те гастролировали в сочинском пансионате. Анну Сергеевну срочно вызвали на работу, поэтому Наташе ничего не оставалось, как попросить Милену побыть с детьми до их возвращения. Присутствие Журавлёва ночью в доме Морозовых как бы не оговаривалось, но негласно «одобрялось» — и Димка, и Наташа прекрасно понимали, что Женька не усидит дома один и всё равно приедет к любимой женщине, поэтому этот вопрос даже не обсуждался, а оставался закрытым лёгкой ширмой «неразглашения». И он, естественно, собирался приехать ночью, когда Милена уже уложит детей. Проводив её вечером к Морозовым, он отвёз их самих в аэропорт, а затем вернулся домой. Время было ещё не совсем позднее — часы показывали восьмой час вечера, и Женька, послонявшись по квартире, на всякий случай позвонил Милене, а затем решительно вышел в прихожую…

Подъехав к Настиному дому, он ещё издали увидел свет в кухонном окне. На его звонок она вышла довольно быстро, и, увидев, кто стоит на пороге, широко распахнула дверь.

— Заходи, — каким-то непривычно грубым голосом произнесла Настя и, резко развернувшись, прошла в кухню.

Ещё переступая порог квартиры, Женька почувствовал какой-то странный запах… Настя всегда была страшной чистюлей, и порядок в доме не зависел ни от её настроения, ни от её самочувствия. Но теперь что-то явно было не так… Нет, беспорядка не было, но всё же что-то настораживало… Какой-то дискомфорт чувствовался в каждом уголке небольшой квартиры, и в первый момент Журавлёв никак не мог понять причину этого дискомфорта.

— Садись, — Настя как-то размашисто махнула рукой на кухонный стул и сама плюхнулась напротив, — чего пришёл?

— Просто пришёл, — Женька пожал плечами, — узнать, как ты. Денег принёс.

— Выпить хочешь? — не глядя на него, она тяжело поднялась из-за стола и, пройдя к шкафу, достала оттуда начатую бутылку вина и два стакана.

— Подожди… — меняясь в лице от осенившей его догадки, Женька не сводил глаз с бутылки, — Ты что, пьёшь?!

— Пью, — она, как ни в чём не бывало, пожала плечами, — а что тут такого?

— Ты что, дура?! — он попытался вырвать у неё бутылку, но она вцепилась в неё обеими руками, — Настя!..

— А что, умная что ли? — усмехнулась она, и Журавлёв только сейчас понял, что она не совсем трезвая, — Была бы умная, разве с тобой связалась бы?

— Да при чём тут это?! Ты о ребёнке подумала?!

— А ты?.. — она впервые подняла на него глаза, — Ты — подумал?

— Я подумал. Я вот к тебе сейчас пришёл, деньги принёс… Хотел узнать, может, что-то ещё нужно… А ты?! Ты что творишь?!

— Ты — сволочь, Журавлёв, — Настя старательно выговаривала обидные слова, — я столько лет на тебя угробила… А ты… ты один раз меня бросил… Потом второй раз меня бросил… Славика посадил… От тебя одно горе, Журавлёв. Вот ещё — горе… — она показала на свой живот.

— Ты зачем пьёшь? — приглушённым голосом спросил Женька, пристально глядя ей в глаза, — Ты же его калечишь… Настя… Ты кого родишь?!

— А никого не рожу! — она вдруг рассмеялась, — Ни-ко-го! Оно тебе — надо? Нет, не надо… А мне?.. И мне не надо.

— Ты совсем пьяная, — он осторожно взял в руки бутылку, которую Настя поставила на стол, — сколько ты сегодня выпила?

— Ну, вон… видишь, сколько? — она кивнула на бутылку.

— Не ври. Здесь максимум грамм сто не хватает, а ты совсем пьяная. Ты что, уже целую выпила? Говори!

— Нет, — она отрицательно покачала головой, — я не пила…

— А это — кто пил? — открыв дверцу под мойкой, Журавлёв вытащил из мусорного ведра пустую бутылку из-под такого же вина, — Это ты сегодня всё выпила?! Настя, отвечай!

— А это тебя не касается.

— Так, вставай, — он поднялся сам и потянул её за руку, — идём.

— Куда? — несмотря на настроение, она всё же подчинилась и встала вслед за ним.

— Спать.

Он только сейчас понял, что за запах витает в квартире — это был запах алкоголя, смешанный с запахом табака, видимо, Настя много курила в последнее время. Она не сопротивлялась, когда он уложил её на диван и накрыл одеялом — видимо, состояние опьянения было настолько сильным, что она и сама почувствовала необходимость в сне.

— Подожди… — он уже хотел отойти от дивана, когда она поймала его руку, — Сядь со мной…

— Ну, что? — нехотя присев рядом, вопросительно кивнул Журавлёв.

— Женя… — Настина ладошка неуверенно съехала с его плеча дальше — по руке, — Женечка…

Ему показалось, что он почувствовал, как сжимается сердце, когда из её замутнённых алкоголем глаз одна за другой стали скатываться слёзы…