Лабиринт Данимиры (СИ) - Бариста Агата

— По-моему, это бал в твою честь. Как ты себе представляешь…

— Я очень хорошо себе всё представляю, — зловеще зашипел Кайлеан. — А вот ты, видимо, нет. Немедленно иди сюда, бери меня за руку и отправляемся на бал сейчас же. Пока я не передумал.

— Я боюсь. Я к тебе подойду, а ты вообразишь бог знает что…

— Боится она! А платье задирать не боялась!

Он всё ещё порыкивал, но огни в зрачках пригасил. Я осмелела.

— И пообещай, что не будешь пилить Элломиану.

— Хорошо, вопрос закрыт, обещаю. Иди сюда.

Достигнув желаемого результата, я нежно улыбнулась Кайлеану, порхнула к нему и взяла под руку.

— И вовсе незачем было так кричать и топать ногами. Сказал бы сразу, что я чудесно выгляжу. Впрочем, я тебя прощаю. Это у тебя нервное, от осознания моей красоты.

Он покосился мрачно и веселья не разделил. Через секунду мы перенеслись под открытое небо, в тёмный вечерний сад, в начало длинной аллеи, по обеим сторонам которой на равномерном расстоянии друг от друга стояли котлы с пылающей в них смолой. Двойная череда огней уходила, казалось, к горизонту, туда, где высилась чёрная громада замка Карагиллейнов.

11

— Мы пойдём на бал отсюда? — Я поёжилась, глядя вдаль. — Может, вызовем тыкву?

Кайлеан оставался серьёзным.

— Это Аллея королей, мистический путь. Его надо пройти, так принято. Не бойся, расстояние здесь величина незначительная. Думай о чём-нибудь важном, не суетном…  это тоже часть ритуала.

Думать о чём-нибудь важном в бальном платье и одинокой подвязке для чулка? Когда у тебя не просто глаза, а «смоки айс», и на губах голливудская помада «алый атлас»? Я украдкой провела пальцами по очертаниям цветка на бедре…  Предложение показалось мне трудновыполнимым. Нелёгкая всё-таки жизнь у этих Карагиллейнов…  ритуалы, тайны, мистические пути к танцполу…  Лично меня вполне бы удовлетворил скромный выход из лимузина и двухминутное шествие по красной дорожке. Да что там! На королевский бал я была согласна попасть даже через тот задний хозяйственный двор, который уже видела раньше.

Я вновь посмотрела вдаль.

Далеко впереди — прямо над замком — переливалось скопление радужных водоворотов, образовывая в тёмном небе обширную световую прогалину. Надо полагать, ради празднества были задействованы нешуточные магические резервы.

— Ну что ж…  веди меня, Вергилий.

… Мелкий гравий отчётливо хрустел под ногами, будто мы шли по обычной парковой аллее, будто и не пылали по обочинам злые адские огни. Но в неверном свете деревья и кусты по сторонам казались стенами, за которыми притаились фантастические ночные твари — в глубине зарослей загадочно шелестело.

Вначале я действительно старалась думать о несуетном, трудно представить что-либо менее суетное, чем великолепные Дантовы строки: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу». Вскоре (поскольку половина земной жизни, по правде говоря, казалась мне чем-то весьма отдалённым) мысли плавно переместились в другую область, тоже важную, но, как я догадывалась, более суетную.

… Он сказал, что я не пожалею, глядя на дверь спальни. Таким уверенным тоном. Ещё бы! Бассейн с лавой раньше был пересохшим. Очевидно, на балу будет немало тех, кто вселил в Его Высочество такую уверенность. Скорей всего, это будут кареглазые брюнетки или шатенки…  королева, вроде бы, намекала, что я не во вкусе её сына. Все они, конечно же, вне зависимости от цвета волос, окажутся сёстрами Золушки — глупыми, заносчивыми, вульгарными…  в глубине души я знала, что это неправда., но думать так было приятно. Кайлеан был солью Эрмитанской земли, он мог выбирать лучших из лучших. Мне внезапно вспомнилась Ксюша, Ксения Михайловская. Роскошная, бесконечно уверенная в себе красавица…  опытная и раскованная в постельных утехах…  Вероятно, именно такие девушки во вкусе Кайлеана. А я…  окажись мы там, за дверью, на которую он смотрел столь жадно…  что я смогла бы ему дать, кроме кратковременного всплеска энергии, своей потерянной девственности? Тут мои мысли приняли ещё более суетный оборот. Интересно, его пентаграмма жжётся? Если погладить по голой груди, прочертить пальцем по красным линиям?..

Я вдруг стала остро ощущать своим плечом литое плечо Кайлеана.

… А татуировка «Драконы навсегда»? Можно ли почувствовать что-то особенное, если прикоснуться к его голой…

Тут Кайлеан с недоумённым видом потёр грудь, потом завёл руку назад и потёр поясницу. И посмотрел на меня.

— О чём ты сейчас думаешь, Данимира? — с неясным подозрением спросил он.

— Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу! — отрапортовала я, глядя честными глазами. — Утратив правый путь во тьме долины! Каков он был, о, как произнесу! Тот дикий лес, дремучий и грозящий! Чей давний ужас в памяти несу!..

— Стоп-стоп-стоп! — Кайлеан поднял руки. — Э-э-э…  я, конечно, просил быть посерьёзней, но не настолько. Про ужасы, пожалуй, не стоит. Вообще, что-то твоя поэзия на меня странно действует…  — И он снова рассеянно потёр поясницу. — У меня от неё мурашки в странных местах.

— Ничего удивительного, поэзия на всех странно действует, — охотно пустилась я в объяснения. — Кроме тех, на кого она вообще не действует. — Я собралась развить эту глубокую мысль ещё глубже, чтобы избавиться от суетного настроения. — Хотя, может быть, на этих последних поэзия может подействовать сильнее всего, вот потому они так сопротивляются её силе…

Тут я потеряла нить рассуждений, потому что гравий заволокло белесым туманом, ног коснулся холод, а слева возникли круглые пьедесталы, чередовавшиеся с котлами со смолой. На пьедесталах высились статуи мужчин и женщин в коронах. Все они, безусловно, были изваяны из камня, однако отсветы пламени рисовали на их лицах подобие жизни…  возможно, в буквальном смысле, потому что при нашем приближении статуи медленно, с затруднением, но всё же повернули головы, обратив слепые глазницы в нашу сторону.

— Они нас видят или не видят? — спросила я шепотом.

— Считается, что видят, — так же приглушённо ответил Кайлеан.

— А зачем?

— Затем, — доходчиво объяснил Кайлеан Георгиевич и накрыл мою руку своей. — Ни о чём не волнуйся, просто будь самой собой. Мы просто пройдём мимо. Так надо. Это очень просто.

Чем сильнее он нажимал на слово «просто», тем больше я уверялась, что всё совсем наоборот. Наша прогулка перед лицом бдительных предков подозрительно смахивала на смотрины. Что он творит? Я почувствовала острый приступ жалости. После бала Кайлеану предстояло пережить грандиозный разбор полётов и полный пересмотр жизненных планов. Если Его Высочество вознамерился провернуть авантюру, то есть, полагаясь на некое мнимое сходство, оттяпать у соседней королевы её владения, то моей помощи в этом сомнительном предприятии ему не видать. Но всё это будет после, а пока я, памятуя, что кошкам дозволено глядеть на королей, с любопытством взирала на венценосных Карагиллейнов, которых Кайлеан поочерёдно называл по имени.

Одна статуя заставила меня остановиться. Впечатление было таким, будто Кайлеан раздвоился. Только его двойник повзрослел лет на десять и переместился на постамент, где и окаменел, выставив перед собой меч и возложив руки в перчатках до локтя на эфес.

— Как на тебя похож…  — пробормотала я.

— Это Кайлеан Первый. Наверное, самая значительная фигура в истории Эрмитании. Именно в годы его правления Эрмитания возвысилась над другими королевствами и стала крупнейшим по территории государством.

В его словах прозвучало не только почтение, но и почитание. Кайлеану Третьему явно льстило сходство со знаменитым тёзкой.

— Дай-ка угадаю. Наверное, он выгодно женился?

— Кайлеан Первый был мудрым политиком и доблестным воином, — поучительно сказал Кайлеан. — Меч видишь?

По холодному надменному лицу статуи скользили кровавые блики, огромный меч, на который опирались руки в перчатках, был выставлен вперёд несколько демонстративно. Наверное, и его потомок, что стоял рядом, станет таким же чересчур важным, когда получит свой выход к морю и заматереет.