Врата. За синим горизонтом событий - Фредерик Пол

А вдруг законы физики все-таки допускают исключения?

Существуют ведь корабли хичи, к ним как будто не применимы законы физики. Как и всех остальных мыслящих людей в мире, С.Я. давно интриговали эти загадочные хичи. Астероид Врата был открыт, когда она еще училась в школе. Все годы ее обучения в университете каждые несколько недель заголовки газет сообщали о новых находках. Некоторые ее соученики клюнули и посвятили себя изучению контрольной системы хичи. Двое из них сейчас на Вратах. По крайней мере трое вылетали и не вернулись.

Корабли хичи нельзя назвать неуправляемыми. Наоборот, они вполне поддаются управлению. На каждом корабле пять основных верньеров и пять вспомогательных. Они обозначают координаты в космосе (как?), и как только их установят, корабль отправляется туда. И снова — как? А потом корабль безошибочно возвращается в прежнее место — если у него не кончается горючее или если он не сталкивается с каким-то препятствием. С.Я. знала, что такой триумф кибернетики пока человеку недоступен. Беда в том, что до настоящей секунды ни один человек не знает, как прочесть указания контрольных приборов.

Но ведь будет и следующая секунда, и еще за ней. С Пищевой фабрики и Неба хичи непрерывно поступает информация, говорят Мертвецы, появился один полукомпетентный пилот — мальчишка, Вэн. Со всем этим, особенно с тем потоком знаний, которые последуют от расшифрованных молитвенных вееров…

Сколько времени до разрешения многих загадок? Может быть, совсем немного.

С.Я. хотела бы быть участницей этого, как ее соученики. Каким стал ее муж. И не хотела знать, какую роль он сам предпочел бы играть. Но подозрение оставалось. Если бы Робин мог направить корабль хичи в любое нужное место, она знала, какой была бы его цель.

Софья Яковлевна Лаврова-Броудхед обратилась к своей секретарше: «Сколько у меня еще времени?»

Появилась программа и ответила: «Сейчас пять двадцать две. Доктора Лидерман ждут к шести сорока пяти. Затем вас начнут готовить к процедуре, которая начнется в восемь. У вас чуть больше часа с четвертью. Не хотите ли отдохнуть?»

С.Я. усмехнулась. Всегда забавно, когда твоя собственная программа тебе же что-то советует. Ей не хотелось отвечать. «Подготовлено ли меню на сегодня и завтра?» — спросила она.

— Нет, госпожа.

Она испытала одновременно облегчение и разочарование. Значит, Робин не подготовил для нее очередную порцию калорийной пищи. А может, от нее отказались из-за операции. «Выбери что-нибудь», — приказала она. Программа прекрасно справляется с выбором меню. Только из-за Робина приходилось заниматься такими рутинными делами. Но Робин — это Робин, иногда ему нравится самому готовить, нарезать тонкими ломтиками лук для салата или часами мешать жаркое. Иногда приготовленное им было ужасно, иногда нет. Эсси не критиковала, потому что еда не очень интересовала ее. И была благодарна, что ей не приходится заниматься такими делами; в этом отношении Робин даже превзошел ее отца. «Нет, подожди, — добавила она. Ей пришла в голову новая мысль. — Когда Робин придет домой, он будет голоден. Подготовь для него легкую закуску: жареное печенье и новоорлеанский кофе. Как в кафе дю Монд».

— Да, госпожа. — Как ты изобретательна, сказала себе Эсси, улыбаясь. Остался час и двенадцать минут.

Ей не помешает отдохнуть.

С другой стороны, спать не хочется.

Можно снова расспросить медицинскую программу. Но ей не хотелось слушать о процедурах, которым предстоит подвергнуться. У чужого тела отнимут для нее такие большие куски. Почка, да. Вполне можно продать одну почку и остаться жить. Студенткой Эсси знавала соучеников, которые так поступали. Если бы она была беднее, могла бы и сама так поступить. Но она знала, что если у человека отнимут все, в чем она теперь нуждается, у него не останется резервов для жизни. Неприятное чувство.

Почти такое же неприятное, как и сознание, что несмотря на Полную медицину, она может не очнуться после вмешательства в ее тело ножа Вильмы Лидерман.

Все еще час и одиннадцать минут.

Эсси снова села. Выживет она или нет, она сейчас такая же добросовестная жена, какой была и дочерью. Если Робин заинтересовался веерами хичи, она тоже займется ими. Она обратилась к своему терминалу: «Мне нужна программа Альберт Эйнштейн».

12. Шестьдесят миллиардов гигабит

Сказав «Мне нужна программа Альберт Эйнштейн», Эсси Броудхед дала начало целой последовательности событий. Очень немногие из этих событий были заметны для невооруженного глаза. Они происходили не в макромире, а во вселенной, состоящей главным образом из зарядов и орбит электронов. Отдельные единицы ничтожно малы. В целом гигантское количество информации, равное шестидесяти миллиардам гигабит.

В Академогорске юную С.Я. профессора научили компьютерной логике, научили разбираться в ионной оптике и магнитных полях. Она знала, как научить компьютеры множеству удивительных вещей. Они могут найти простое число из миллиона цифр или на тысячу лет вперед рассчитать уровень приливов. Они могут взять детскую головоломку «дом» или «папа» и на ее основании представить архитектурный план здания или портновский манекен для шитья костюмов. Они могут повернуть дом, добавить портик, покрыть здание штукатуркой или вьющейся растительностью. Они могут сбрить бороду, добавить парик, одеть человека в костюм для яхты или гольфа, зала заседаний или бара. Для девятнадцатилетней Сони все это было чудом. Тогда ей это казалось восхитительным. Но с тех пор она выросла. По сравнению с теми программами, что составляла она сейчас, с ее секретаршей, «Альбертом Эйнштейном» или программами многих ее клиентов, эти первые были медлительными и нелепыми карикатурами. У них не было заимствованных у технологии хичи цепей, не было циркулирующей памяти, способной вместить шесть на десять в девятнадцатой степени бит.

Конечно, даже Альберт не использовал одновременно все эти шестьдесят миллиардов гигабит. Во-первых, они не все были свободны. Банки информации хранили десятки тысяч программ, таких же утонченных и сложных, как Альберт, и десятки миллионов программ более примитивных. Программа, названная «Альберт Эйнштейн», размещалась среди тысяч и миллионов других, не взаимодействуя с ними. Дорожные сигналы предупреждали программу не входить в занятые цепи. Дорожные посты направляли ее обходными путями и к добавочным источникам для получения нужной информации. Ее дорога никогда не была прямой линией. Это было дерево ветвящихся решений, молниеносные зигзаги поворотов и возвратов. В сущности и дорогой это нельзя назвать: Альберт никогда никуда не двигался. Он и не находился никогда в каком-нибудь ограниченном месте, чтобы оттуда можно было передвинуться. Вообще спорный вопрос, был ли Альберт «чем-то». У него не было непрерывности существования. Когда Робин Броудхед кончал разговаривать с ним и отключался, Альберт прекращал существовать, и его цепи включались в выполнение других задач. Когда его снова вызывали, он воссоздавал себя из свободных цепей, в соответствии с написанной С.Я. программой. Он был не более реален, чем уравнение, и не менее — чем Бог.