Драконы зимней ночи - Маргарет Уэйс

В какой-то миг она даже позавидовала Стурму. Он больше не узнает ни боли, ни страданий, ни одиночества. Для него война завершилась. И он погиб победителем.

Зачем же вы оставили меня!.. – безмолвно кричала Лорана. Оставили совсем одну!.. Сперва Танис, потом Элистан, а теперь еще и ты!.. Как же я отпущу тебя, Стурм!.. Как ты мог погибнуть и бросить меня! Не смей!.. Не пущу!..

Лорана подняла голову – глаза ее блестели в факельном свете.

– Вы ждете высокопарных речей, – выговорила она, и голос ее дышал холодом могильного подземелья. – Благородных речей, прославляющих геройские деяния наших погибших. Ну так вот, от меня вы их не услышите!

Рыцари хмуро переглядывались.

– Эти люди, которым хранить бы великое братство, выкованное еще во дни юности Кринна, умерли отягощенными взаимной враждой, гордыней, честолюбием и жадностью, Я вижу, вы смотрите на Дерека Хранителя Венца, но не он один в том повинен. Виновны вы все! Все! Все, кто в этой схватке за власть прикидывал и раздумывал, на чью сторону встать!

Иные из Рыцарей опустили головы, кое-кто побледнел от гнева и стыда. Слезы душили Лорану. Но вот рука Флинта стиснула ее ладонь. Лорана собралась с силами и продолжала:

– Лишь один из вас был превыше мелочных дрязг. Лишь один из вас сверял каждый прожитый день со священным для него Кодексом Чести. А ведь большую часть этих самых своих дней он формально оставался вне Рыцарства. Он был Рыцарем по духу и сердцу своему! А не по записи в каком-нибудь там списке!..

Протянув руку к алтарю, Лорана взяла с него покрытое засохшей кровью Копье и высоко подняла его над головой. Это движение словно бы освободило ее дух; тьма, окутавшая было эльфийку, была изгнана. И когда она заговорила вновь. Рыцари недоуменно вскинули глаза. Ее красота показалась им благословением, подобным веянию весеннего утра.

– Завтра я уеду отсюда, – негромко проговорила Лорана, устремив лучистые глаза на Копье. – Я отправлюсь в Палантас. Я расскажу им о том, что здесь случилось сегодня Я возьму с собой это Копье и голову дракона. Я швырну эту мерзкую, кровавую голову на ступени их великолепных дворцов! Я встану на нее, как на трибуну, и заставлю их услышать меня! И Палантас будет слушать! Его жители поймут, какая опасность им угрожает. А потом я поеду в Санкрист и на Эргот, я буду странствовать по всему миру, который никак не отбросит свои ничтожные свары, чтобы сообща бороться с врагом! Ибо, пока мы не уничтожим крупицы зла в своих собственных душах – как это сделал человек, о котором я говорю, – не видать нам победы и над тем великим Злом, которое собралось нас поработить!

Руки и глаза Лораны были устремлены к небесам.

– О Паладайн! – Ее голос звенел, как серебряная труба. – Мы пришли проводить к Тебе, Паладайн, благородные души Рыцарей, погибших в Башне Верховного Жреца. Даруй же нам, оставшимся пребывать в истерзанном войнами мире, такую же высоту духа, как та, что отметила жизнь и гибель этого человека!..

Лорана закрыла глаза, не замечая слез, хлынувших по щекам. Она более не горевала по Стурму. Она плакала о себе. Ей будет так не хватать его. И Танис… Какими словами расскажет она ему о гибели друга?.. Как станет жить в мире, из которого ушла такая душа?..

Медленно опустила она Копье на алтарь. И преклонила колени. Флинт обнял ее. Тассельхоф погладил ее по голове.

И, как бы отвечая молитве, за их спинами все громче зазвучали низкие голоса мужчин, слившиеся в скорбном рыцарском гимне.

О Хума, прими его душу в объятья!Пусть он затеряется в солнечном свете,В дыханий ветра, в небесном сиянье.О Хума, прими его душу в объятья!

За гранью небес, равнодушных и гневных,Введи его с миром в селенья блаженных,Туда, где предел сокровенных мечтаний,Где песне меча отзываются звезды.

Пускай отдохнет он, уставший сражаться,В чертоге покоя, не зная печали,Не ведая бега текущих столетий,В обители Бога Добра, Паладайна.

Пусть гаснущий свет его глаз потускневшихОпять отразит безмятежное детство,Все свежие краски широкого мира.О Хума, прими его душу в объятья!

За тучи тяжелого дыма умчится,Взыскуя святого бессмертия Неба,Душа, так любившая бренную ЗемлюВ ее вековых, вековечных заботах.

Коснувшись бессмертного звездного блика,Письмен, что от века пророчат нам судьбы,Она отрешится от горестей мира.О Хума, прими его душу в объятья!

И вздохом последним душа удалитсяИзвечного боя за счастье и правду -Уходит герой, не познавший бесчестья,В объятия Хумы, где сонмище древних

Превыше вороньего жадного крика,Куда воспаряла мечта его сердцаО радостным веснах, цветущих без страха,За светлой бронею наследников Хумы.

Туда, где лишь сокол вещает о смерти,Уходит воитель – он призван БогамиИз гаснущей жизни в обитель бессмертьяИз сумерек мира – дорогой рассвета,

В объятия Хумы, где сонмище древних,Давно искупивших страдания плотиИ тщету ума, обреченного тлену,В чертоги героев, в лучи Паладайна.

За гранью небес, равнодушных и гневныхВведи его с миром в селенья блаженных,Туда, где предел сокровенных Мечтаний,Где песне меча отзываются звезды.

О Хума! Прими его душу в объятьяЗа гранью небес, равнодушных и гневных.Пускай отдохнет он, уставший сражаться.Пусть гаснущий свет его глаз потускневшихЗа тучи тяжелого дыма умчимся,Коснувшись бессмертного звездного блика,И вздохом последним душа удалитсяПревыше вороньего жадного крика,Туда, где лишь сокол вещает о смерти,В объятия Хумы, где сонмище древних,За гранью небес, равнодушных и гневных.

Песнь смолкла. Торжественным, медленным шагом подходили Рыцари отдать павшим последнюю дань и на краткий миг преклонить колени перед алтарем. И один за другим покидали Чертог Паладайна. Их ждали холодные постели, беспокойное подобие сна – и грозный рассвет завтрашнего дня.

Лорана, Флинт и Тассельхоф остались одни у тела своего друга. Они стояли обнявшись; сердца их были переполнены. Стылый ветер задувал в двери Чертога. За дверями ожидал почетный караул, готовый закрыть их и запечатать.

– Харан беа Реоркс, – по-гномски проговорил Флинт, проводя по глазам трясущейся узловатой рукой. – Мы вновь встретимся в кузне Реоркса…

Порывшись в кошеле, он вытащил чудесную розу, искусно вырезанную из дерева. Флинт бережно опустил ее Стурму на грудь, рядом с Камнем-Звездой, подарком Эльханы.