Золотые колдуны - Мэри Джентл

Его руки задвигались по панели с одной стороны пульта. Затем — как и в устройстве, через которое я видела облик его преемницы — чистая поверхность начала заполняться изображениями.

— Где… — в голосе появилась хрипота.

— Таких не осталось больше нигде, только здесь, сказал он, — и еще в этом древнем городе, Кель Харантише. Вот это устройство передает, между тем, только мой голос, и это, может быть, лучше так от него остается скрытым мое лицо.

Теперь изображение занимало весь экран, и я увидела помещение, подобное тому, в котором мы стояли. Изображение было трехмерным и обеспечивало четкую передачу деталей. Что-то не давало мне покоя. Подобный мощный выброс энергии — все равно, какого рода ее источник — должен был бы обнаружиться на снимках Каррика, сделанных спутником, как сигнальный огонь.

Неужели наши техники пропустили его, просмотрели, стали жертвой дефекта передачи информации? Здешняя атмосфера плохо подходила для распространения в ней радиоволн (иначе бы я поддерживала связь с ксеногруппой или открыто, или тайком).

«Здесь такого просто могли бы и не существовать», — подумала я.

В том, другом помещении были видны на стенах геометрические узоры, имелись подсвечники, гнезда которых имели формы черепов животных. Мерцание свечей над остатками высокоразвитой технологии.

Там стоял, наклонившись над пультом, ортеанец, и я сначала увидела его светлую, свободно ниспадающую гриву. Затем он выпрямился, и стало видно его лицо. Узкий подбородок, широкий лоб и полуприкрытые глаза цвета влажного песка. Ему было не более девятнадцати или двадцати лет.

— Даннор бел-Курик, — сказал Чародей, — вы, который сам себя называет Повелителем в изгнании, послушайте.

Ортеанец пристально посмотрел на нас, впрочем, нет, не на нас, а на что-то, что должно было казаться ему пустотой. Он смотрел сквозь нас.

Он был очень красив, обладая внешностью, излучавшей нечто, по чему я определяла в моих воспоминаниях тех, золотых. Это нечто являлось способностью вызывать очарование.

— Покажитесь, — потребовал он.

— Я предпочитаю не делать этого.

— Тогда я предпочитаю не разговаривать.

— Ваша наемная убийца, — сказал быстро Чародей, и рука, которую бел-Курик уже протянул к пульту, застыла в воздухе. — Одна из ваших шпионок. Она многое рассказала, прежде чем, наконец, умерла.

Даннор бел-Курик засмеялся. У него был звонкий голос. Он сказал:

— Не означает ли это войну между нами? Я буду воевать с вами, старик. Борьба с вами доставит мне радость.

Тут я вспомнила лицо Сантендорлин-сандру из того времени, когда Золотая Женщина накликала гибель Империи. Этот Даннор бел-Курик являл собой жалкого уродца, его потомка, хотя существовал сейчас, когда Сандор был забыт.

«И вот этот метис, этот полузолотой, — подумала я, — этот мальчишка из колдовского народа является виновником всех этих событий?»

— Я не воюю с Повелителем в изгнании, — ответил старик. — Но напоминаю ему о том, что город Кель Харантиш является городом в изгнании и что он не был городом, пока не погибла Империя, а представлял собой всего лишь крепость в пустыне.

Мальчишка повернулся, сел и откинулся назад в своем кресле. Либо он знал, что на него смотрели, либо в его движениях было что-то заученное даже тогда, когда он находился один.

— Ну? — резко спросил он.

— Только одно: вы живете торговлей. Кель Харантиш всегда жил торговлей, и я даю вам свое слово, что вы умрете, если она прекратится. Или вы можете питаться скалами и песком?

Своим мысленным взором я вижу руины башен, заносимые песком иссушенной земли. Рядом — море, выглядящее, как расплавленный металл. И возвышающиеся над башнями дюны, как спины гигантских китов, с острыми гребнями, закрывающие небо, движимые ветром. Кель Харантиш, лежащий между двумя этими морями: соленым морем, не знающим приливов и отливов, и морем песка. Сюда приходится ввозить даже воду.

Бел-Курик степенно произнес:

— Если вы ступите на землю Харантиша, а двинусь на запад и сожгу ваш порт, будет ли это стоить мне города или нет. Это я все еще могу. На юге у меня есть союзники. У меня есть моя армия и мои корабли.

— Я знаю, знаю. Вы думаете, я не знаю Золотого Народа Колдунов? — В голосе старика явно слышалось лукавство. — Вы, мальчик, не Сандор, как бы вам об этом ни думалось…

— Я — золотой! — Он встал и впился в Чародея взглядом, полным слепой, жуткой уверенности. — Я из рода Сантендорлин-сандру и я — Повелитель! Сколько лжи вы мне наговорили, старик, вы внушали мне, что я лишь побежденный, владеющий только умирающим городом? Как часто вы пытались лишить меня трона? Здесь за власть платят цену, какой вы, старик, никогда не заплатили бы, никогда за всю вашу жизнь и предыдущие жизни. Я это знаю.

— Это правда, — сказал Чародей, слишком тихо, чтобы эти его слова могли быть переданы. На его закрытом тенью лице проявились чувство боли и сожаление, причины которых я не могла себе объяснить.

Даннор бел-Курик снова опустился в свое кресло.

— Нужно быть действительно золотым, чтобы получить трон, и потому я стал подобен им. Все остальное я подавил. И теперь вы хотите мне сказать, будто я сделал это только для того, чтобы северные называли меня одним из народа колдунов? Повелитель в изгнании все еще является повелителем.

Повелитель чего? Кель Харантиша с его ничтожным именем и полукровным населением, с его властью вызывать к себе в равной мере чувства страха и презрения? Повелитель ремесленников и наемников, рассеянных по всему южному континенту просто потому, что город должен заниматься торговлей, чтобы выжить. Даннор бел-Курик: ослепленный наследник блестящего прошлого и блестящего будущего, готовый объединяться с кем угодно и обещать ему военную помощь и предать остальную часть Орте, не утруждая при этом себя ни единой мыслью о ней. Он был немного сумасшедшим даже по ортеанским критериям.

— То, что я должен сказать, очень просто. — Чародей помолчал. — Вы выслушаете меня?

— Смогу ли я когда-нибудь увидеть вас молчащим?

— Значит, так: ваша наемница, убившая посланницу и Орландис, говорила о кораблях, плававших на север, к Ста Тысячам. О кораблях, которые были нагружены золотом.

— Что вы хотите этим сказать? — со скучающим видом спросил мальчишка.

— Ничего. Но если я когда-нибудь снова услышу о кораблях, плывущих из Кель Харантиша в Таткаэр, мне придется что-нибудь предпринять.

Возникла пауза. Не слишком уверенно юнец сказал:

— Возможно, они не хотят вас слушать: Кварт, Псамнол, Саберон и прочие. Возможно, они думают, что прошло время собраться вместе и избавиться от вашего удушающего захвата на горле Покинутого Побережья!