Домашние правила - Джоди Линн Пиколт

– Очнись, Эмма. Он такой, какой есть. И внутри его не заключено никакое чудо, которое вот-вот выйдет наружу.

И:

– Ты всю неделю работал допоздна.

– А для чего мне приходить домой?

И:

– Как это – ты беременна? Мы же решили, что больше детей не будет. У нас уже и так проблем хватает…

– Я, вообще-то, не сама забеременела, если ты не в курсе.

– Надо было думать. Это ведь ты принимаешь таблетки.

– Думаешь, я тебя обманула? Боже, Генри! Рада слышать, что ты такого высокого мнения обо мне. Убирайся! Вали отсюда!

И однажды он свалил.

Вдруг отец стучит в дверь и просовывает голову в комнату Тэо:

– Мальчики, как… гм… тут у вас дела?

Оба молчим.

– Джейкоб, мы можем поговорить?

Мы садимся в моей комнате, я – на кровать, отец – в мое кресло у стола.

– Ты… ты не против, что я здесь?

Я оглядываюсь. Он ничего не тронул на моем столе, так что я мотаю головой.

Ему явно становится легче. Я так думаю, потому что его плечи расслабляются.

– Я должен извиниться перед тобой. Только не знаю, как это выразить словами.

– Со мной такое тоже бывает.

Отец слегка улыбается и качает головой. Тэо очень похож на него. Мама всю жизнь это говорила, но теперь я вижу в моем отце многое, что напоминает мне меня. Например, его манера пригибать голову, прежде чем начать фразу. Или постукивать пальцами по бедру.

– Я хотел извиниться перед тобой, Джейкоб. Есть люди… как твоя мать… которые никогда не сдаются. Я не из таких. Говорю это не в оправдание себе, а просто как факт. Уже тогда я достаточно хорошо знал себя, чтобы понимать: мне с этой ситуацией не справиться.

– Под «этой ситуацией» ты подразумеваешь меня.

Он мнется, потом кивает:

– Я не знаю о синдроме Аспергера столько, сколько знает твоя мать, но, думаю, в нас во всех есть что-то мешающее нам общаться с другими людьми, даже когда мы хотим поддерживать связь с ними.

Мне нравится идея, что синдром Аспергера – это приправа, добавленная к человеку, и, хотя во мне ее концентрация выше, чем в других людях, если провести анализ, окажется, что следы ее есть у всех.

Я заставляю себя взглянуть в глаза отцу:

– Ты знал, что яблоки ржавеют?

– Нет, – отвечает он более мягким голосом. – Не знал.

Вдобавок к списку яблочных фактов я приберег для отца еще один – с вопросами, которые я задам ему, если выпадет шанс:

1. Если бы не я, ты остался бы?

2. Ты когда-нибудь жалел, что ушел от нас?

3. Как ты думаешь, мы когда-нибудь сможем стать друзьями?

4. Если бы я пообещал стараться сильнее, ты обдумал бы возможность вернуться?

Стоит отметить, что, пока сидели в моей комнате, мы успели обсудить яблоки, вчерашние показания судмедэксперта и статью в журнале «Вайред» о том, увеличивается ли количество людей с синдромом Аспергера в Силиконовой долине в связи с преобладанием в этой географической зоне носителей научно-математических генов. Пока я не задал ему ни один из тех вопросов, которые значатся в списке, лежащем на самом дне нижнего левого ящика моего стола.

Мы все вместе едем в суд на арендованной отцом машине. Она серебристая и пахнет соснами. Я занял свое обычное место на заднем сиденье позади отца, который сидит за рулем. Мама рядом с ним, а Тэо – со мной. По пути я рассматриваю электрические провода, натянутые между столбами: у опор они сходятся близко, а посередине расходятся и слегка провисают, напоминая силуэты гигантских каноэ.

Нам остается пять минут езды до здания суда, когда у мамы звонит телефон. Она едва не роняет его, пока ей удается ответить.

– Я в порядке, – говорит она и заливается краской. – Встретимся на парковке.

Наверное, я должен нервничать, но на самом деле я приятно взволнован. Сегодня Оливер скажет всем правду о том, что я сделал.

– Ну, Джейкоб, – обращается ко мне мама, – ты помнишь правила?

– Говорит Оливер, – бормочу я. – Передавать ему записку, если мне нужен перерыв. Я не идиот, мам.

– Это как посмотреть, – бросает Тэо.

Мама разворачивается на сиденье. Зрачки у нее большие и черные, пульс бьется в ямке между ключицами.

– Сегодня тебе будет труднее, – тихо говорит она. – Ты услышишь вещи о себе, которые могут показаться тебе бессмысленными. Даже неправильными, ложными. Но помни, Оливер знает, что делает.

– Джейкоб будет давать показания? – спрашивает отец.

Мама поворачивается к нему:

– А ты как думаешь?

– Ради бога, я просто спросил!

– Ну, ты не можешь прийти на третий акт и рассчитывать, что я перескажу тебе все, что ты пропустил! – рявкает она, и тишина заполняет машину, как зарин.

Я начинаю бубнить себе под нос последовательность Фибоначчи, чтобы мне полегчало. Тэо, наверное, чувствует себя так же, потому что говорит:

– Ну что… приехали? – сопровождая это истерическим смешком, как будто очень удачно пошутил.

Мы заруливаем на парковку. Оливер стоит, прислонившись к своей машине. Это старый пикап, который, по его словам, больше подходит лошаднику, чем адвокату, но все равно довозит его из пункта А в пункт Б. Мы оставляем машину позади здания суда, подальше от камер и фургонов телевизионщиков. Когда мы проезжали мимо Оливера, он скользнул взглядом по машине, но не узнал нас, так как машина чужая. Только когда мы вылезаем наружу, он видит маму и подходит с широкой улыбкой на лице.

А потом замечает моего отца.

– Оливер, – говорит мама, – это мой бывший муж Генри.

– Вы шутите? – Оливер глядит на нее.

Отец протягивает руку:

– Приятно познакомиться.

– Гм… точно. Приятно. – Оливер поворачивается ко мне. – О, ради бога… Эмма, я не могу допустить, чтобы он шел в суд в таком виде.

Я оглядываю себя. На мне коричневые вельветовые брюки, коричневая рубашка с коричневым твидовым пиджаком и тянущимся коричневым галстуком, который мне помог завязать Тэо.

– Сегодня четверг, и он в пиджаке с галстуком, – сухо отвечает мама. – Вы можете догадаться, что сегодня утром у меня было много проблем.

Оливер поворачивается к моему отцу:

– Как он выглядит, по вашему мнению?

– Как водитель службы доставки? – отвечает отец.

– Я подумал о нацистах. – Оливер качает головой. – У нас нет времени везти тебя домой переодеваться, и ты не влезешь в мой… – Тут он замолкает и мерит взглядом моего папу. – Идите и поменяйтесь рубашками в туалете.

– Но она белая, – говорю я.

– Именно. Джейк, мы хотим, чтобы ты не был похож на современного серийного убийцу.

Отец смотрит на маму:

– Видишь? Разве ты не рада моему приезду?

В первый день, когда я встретился с Джесс для занятий по социальным навыкам, я опасался за свою жизнь. В том году я занимался английским языком в классе миссис Уиклоу. Уроки были не слишком интересные, и миссис Уиклоу не повезло: ее лицо немного напоминало клубень батата, длинное, узкое, с несколькими торчащими из подбородка волосками и обрызгано оранжевым спреем, который имитирует загар. Но она всегда разрешала мне читать вслух,