Хогвартс - Inferiat
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот как, — просто ответил Снейп. — Понятно…
На несколько секунд полянка вновь погрузилась в молчание.
— На самом деле… Я так и не решила, кем хочу быть, — неожиданно призналась девушка. — После всего. А список экзаменов я так и не поменяла.
— Еще успеешь решить, — повернулся к ней зельевар. — Никто не ожидает, что вчерашние школьники сразу решат, что им нужно от жизни. Экзамены можно сдать в любой момент. К тому же, есть разные университеты, которые принимают по внутреннему экзамену. Не стоит переживать по этому поводу. На Хогвартсе жизнь не заканчивается…
— А вы? — вдруг задала вопрос Нимфадора, который показался ей важным. Только сейчас она поняла, что совсем скоро она расстанется с Хогвартсом, который на долгие семь лет, пролетевшие в один миг, по настоящему стал ей домом. — Вы останетесь?
— В Хогвартсе? — задумался зельевар, а затем покачал головой. — Не думаю, что мне теперь тут место. Раз уж на меня кидаются с палочками собственные ученики.
Он криво ухмыльнулся.
— Извините, — смутилась метаморф, неловко убирая палочку в чехол. — Я просто…
— Я понимаю, — остановил ее извинения зельевар. — Но, как уже сказал — уже слишком поздно, чтобы сидеть здесь. Иди внутрь. Я сообщу Помоне, что задержал тебя.
— Хорошо, спасибо, — поежилась Нимфадора, только сейчас осознав, что замерла. Особенно почему-то замерзли щеки. Она повернулась и зашагала к замку, на ходу вытирая лицо рукавом.
Затем, сделав несколько шагов от фигуры зельевара, что все так же смотрел на последние лучи уходящего солнца, произнесла.
— Знаете… я бы не хотела, чтобы вы уходили, — сама не веря, что произносит это, сказала Нимфадора. — Без вас Хогвартс станет уже не тем.
— Возможно, — усмехнулся Снейп, удивившись неожиданным словам, но не подав виду. — Доброй ночи, мисс Блэк
— Доброй ночи, профессор Снейп.
***
Похороны Сириуса прошли как в тумане. Несмотря на торжественные речи, множество знакомых и незнакомых людей, собравшихся на внутреннем дворе, Блэк-Хауса, выражающие слова соболезнования и даже гроб, опускающийся в фамильный склеп… Гарри просто не мог, а, главное, не хотел поверить в то, что это происходит в реальности. И именно поэтому даже не хотел запоминать то, что происходило.
После того как он проснулся в своей комнате, после операции на глаза, как ему сказала Меда… Он и так себя чувствовал неважно, даже не помня, когда именно ему решили исправить зрение, а после вести о смерти Сириуса… Зрение, которое стало очень четким неожиданно потеряло фокус.
Куски реальности вспыхивали в сознании мальчика, перемешивались с воспоминаниями, какими-то видениями и ощущением полной сломленности. Как будто бы его разбили, и он даже не пытался собрать себя по осколкам. Похороны. Очередной визит в проклятый зал, где в очередной раз взрослые что-то решали, даже не спрашивая его мнения… Под сотнями взглядов Гарри сильно жалел, что решил избавиться от собственного дефекта. Теперь он видел все…, но больше всего вновь хотел спрятаться от внимательных взглядов за толстыми стеклами очков. Как раньше.
Он не хотел во всем этом участвовать, и сразу после обязательных действий, Гарри поспешил сбежать в свою комнату, заперев за собой дверь. Только, чтобы отгородиться от тягучего и мрачного ощущения, которое сквозило изо всех уголков старого дома, который теперь напоминал ему склеп… От имитации нормальности, жалостливых взглядов, попытках разговорить или развеселить. От заботы нового «опекуна», которую он даже толком не знал. Сириус умер, а они…
В какой-то момент, Гарри осознал себя сидящим на своей кровати, бессмысленно перебирающим вещи. Какие-то безделушки, что дарил Сириус, и просто все то, что находилось в сумке с расширенным пространством. Он не искал что-то конкретное, просто пытался отвлечься, как делал это запертый в чулане под лестницей, переставляя сломанных игрушечных солдатиков Дадли.
Гарри вытащил с самого дна чемодана шахматную доску, к которой он так и не притронулся, и вдруг заметил в уголке какую-то вещицу, небрежно завернутую в бумагу. Он понятия не имел о том, откуда она тут взялась. Нагнувшись, он вытащил ее из-под формы для квиддича, повертев в руках.
Буквально через секунду-другую он все вспомнил. Эту штуку дал ему Сириус, перед тем, как тот отправился в гости к Уизли. «Обязательно воспользуйся, если захочешь меня увидеть. Договорились?»
Тогда он не придал этому значения, да и ему хватало просто блокнота, в котором он писал Сириусу все, что с ним происходит и делился новостями. Когда же тот перестал отвечать, Гарри и вовсе забыл про эту вещь, лелея в душе обиду на то, что его вновь бросили. Хотел, чтобы тот пришел вживую. Сам. Каким это сейчас казалось неважным…
Присев на кровать, Гарри развернул бумагу. Оттуда выпало маленькое прямоугольное зеркальце. Оно было грязноватое — наверно, очень старое. Гарри поднял его к лицу и увидел свое отражение.
Он перевернул зеркальце. На обратной стороне неразборчивым почерком Сириуса было нацарапано:
«Это Сквозное зеркало — другая его половинка у меня, если захочешь со мной поговорить, надо только сказать в него мое имя; тогда ты появишься в моем зеркале, а я в твоем. Мы с Джеймсом пользовались ими, когда нас оставляли после уроков в разных кабинетах.»
У Гарри забилось сердце. Ему сказали, что Сириус погиб, сражаясь с Волдемортом и защищая Хогвартс. Но Волдеморт тоже был уже когда-то мертвым… Вдруг и Сириус погиб не окончательно. Он же был таким умелым, сильным, он точно не мог так просто погибнут… А сейчас, сию минуту, он сможет поговорить с Сириусом — да-да, он знал это…
Он огляделся, по давней, не изжившей себя привычке проверяя, нет ли того, кто смотрит как он творит «ненормальность». Но никого в комнате, но она была совершенно пуста. Тогда он снова посмотрел в зеркальце, дрожащими руками поднял его перед собой и громко назвал имя Сириуса.
Поверхность зеркальца затуманилась от его дыхания. Он поднес драгоценный подарок еще ближе к себе — радостное предвкушение трепетало у него в груди, точно птица, — но глаза, с нетерпением смотревшие из туманной дымки, определенно были его собственными.
Он начисто вытер зеркальце рукавом и повторил в полный голос, так что в пустой комнате отчетливо прозвучал каждый слог:
— Сириус Блэк!
Никакого толку. Из
