Ракеты и люди. Лунная гонка - Борис Черток

Я описал очень небольшое количество нештатных ситуаций. Было бы хорошо в качестве учебного пособия для всех, кто работает над проблемой «человек в контуре управления большой системой», составить описания основных нештатных ситуаций в космонавтике за последние 40 лет!

Уверен, что анализ их причин и методов ликвидации, может принести куда больше пользы, чем десятки чисто теоретических разработок на темы надежности и безопасности.

Глава 20

ВАЛЕНТИН ГЛУШКО, Н1 И НПО «ЭНЕРГИЯ»

15 мая 1974 года в конце дня «по кремлевке» мне позвонил Пилюгин.

— Василий Мишин от вас уходит. Получите нового, но уже не главного, а генерального конструктора.

— Кого?

— Глушко.

Я не удивился и не стал переспрашивать. Всего за два года до этого именно такой прогноз был сделан в художественном фильме «Укрощение огня». После смерти главного героя фильма — главного конструктора ракет Башкирцева, в образе которого информированный зритель узнавал Королева, его место занял главный конструктор двигателей Огнев.

Я не стал расспрашивать Пилюгина, откуда он узнал такую сенсационную новость и кто принял такое решение. У Пилюгина были хорошие связи в аппарате ЦК, и новости он сообщал, будучи в них совершенно уверен.

Тем не менее столь судьбоносное для нашего коллектива известие я не рискнул передавать кому-либо из ближайших знакомых.

Следующий день начался обычной суматохой текущих дел, испытательных происшествий, претензий производства и звонками к смежникам, срывающим сроки поставок. Никто еще не знал о смене власти. «Сверху» не было ни одного звонка и никаких вызовов.

По дороге в нашу столовую для руководящего состава спросил у секретаря Мишина:

— Где Василии Павлович?

— С утра в министерстве, — был ответ.

За обеденным столом все были сосредоточены и молчаливы. Может быть, каждый, подобно мне, уже знает, но не рискует первым высказаться, подумал я.

И все же после обеда я позвонил Пилюгину для перепроверки. Он обиделся.

— Ты что, мне не веришь? Валентин уже со мной советовался насчет H1. Сказал, что продолжать эту работу он не будет. Спросил, как я отнесусь к закрытию H1. Я ответил, что по системе управления у меня большой задел, за надежность я отвечаю и не вижу причин, почему надо прекращать работу, в которую втянуты тысячи организаций. Тебе советую не терять времени и позвонить Глушко самому. Я ему советовал до появления на вашей фирме переговорить с тобой.

После минутного колебания я набрал «по кремлевке» номер Глушко. Он явно обрадовался и попросил: «Если не трудно, приезжайте ко мне, я буду ждать».

По многолетнему личному общению с Глушко, по рассказам его ближайших соратников, по сложности взаимоотношений Глушко с Королевым, по его открытой неприязни к Мишину я знал, что характер этого человека далеко «не сахар». Как-то он поведет себя, оказавшись во главе коллектива, в котором свято хранят память о Королеве и которым вот уже более восьми лет руководил Василий Мишин?

По дороге в Химки я мысленно проигрывал убедительные доводы в защиту H1, которые выскажу при встрече. Но захочет ли он слушать? В конце концов такое решение может принимать не министр и не ВПК, а Политбюро. Глушко умеет проявлять исключительную настойчивость. Это было хорошо известно. Если идею закрытия H1 он осмелился высказать Пилюгину, то, вероятно, уже поговорил с Келдышем, а может быть, и с Устиновым.

В поисках ворот для въезда на территорию ОКБ-456, а теперь КБ «Энергомаш», я понадеялся на свою память. Более тридцати лет назад я непродолжительное время работал на этой территории. Тогда она именовалась заводом №84. С 1939 года завод №84 осваивал производство двухмоторных пассажирских самолетов фирмы «Дуглас» ДС-3. Эти самолеты внедрялись в серийное производство по купленной у американцев лицензии и назывались ПС-84 — по номеру завода. Переработкой американских чертежей и переводом дюймов в миллиметры руководил Владимир Мясищев вплоть до середины 1938 года, пока он не был репрессирован и не попал снова под начало тоже репрессированного Туполева в ЦКБ-29 НКВД. У самолета, таким образом, не оказалось главного конструктора. В 1942 году ему присвоили индекс Ли-2 по фамилии главного инженера завода № 84 Бориса Лисунова.

Через проходную завода я впервые прошел в конце 1939 года, направляясь в ОКБ главного конструктора Болховитинова. Никакой ракетной тематики в те годы здесь не было. ОКБ Болховитинова вскоре выселили с завода № 84 на выстроенный здесь же, в Химках, завод № 293.

Завод № 84 освободили от мешавших ему болховитиновских проектантов, которые отличались идеями слишком оригинальных самолетов и мешали серийному производству американского «Дугласа».

Я, студент-дипломник МЭИ, договорился с Болховитиновым о разработке проекта электрооборудования новейшего самолета-бомбардировщика системой переменного тока. Через год я с отличием защитил секретный диплом и пришел на работу к Болховитинову уже на территорию завода № 293. Однако формально я поступил на работу в ОКБ Болховитинова, пройдя через проходную завода № 84. С 1946 года хозяином здесь был Валентин Петрович Глушко. Самолетное производство было прикрыто. Завод превратился в крупнейшую в Европе фирму по разработке и изготовлению ЖРД — жидкостных ракетных двигателей.

И вот я снова разыскиваю на этой территории корпус, в котором находится кабинет главного конструктора, который будет моим новым начальником. Правда, теперь я не стоял в очереди в бюро пропусков, а въехал в ворота на служебной машине. Без задержки секретарь пригласила меня в кабинет Глушко. Я впервые посмотрел на Глушко как на моего будущего начальника, а не на уважаемого смежника Королева.

Он показался мне помолодевшим, когда быстро поднялся и вышел навстречу из-за большого письменного стола. Правильные и тонкие черты лица освещала чуть заметная сдержанная улыбка. Вся его стройная фигура в отлично сидевшем на нем костюме и подобранном в тон строгом галстуке излучала доброжелательность и спокойную уверенность.

— Я не напрашивался к вам на место Сергея Павловича, — сказал Глушко. — Но решению Политбюро мы обязаны подчиняться. Как только выйдет приказ министра, я сразу приеду к вам. Это может произойти даже завтра. Вы — один из ведущих руководителей ОКБ-1. Мы с вами впервые встретились, если не ошибаюсь, 30 лет тому назад, С тех пор было вполне достаточное количество встреч, чтобы доверять друг другу. Я вправе рассчитывать на вашу помощь. Я поставил условия, что ОКБ-1 объединяется с ОКБ-456 и новая организация получит название Научно-производственное объединение «Энергия». В ЦК согласились с моими предложениями. Я не намерен размахивать пустыми руками в вашем коллективе, наводить новые порядки. Больше всего сил потребуется затратить на переход к разработке семейства новых тяжелых носителей вместо H1.

— Что значит «вместо»? — не выдержал я.

— Это значит, что работы над теперешним вариантом H1 будут прекращены и мы должны будем быстро создать семейство новых носителей с надежными двигателями. Я не намерен вносить радикальные изменения в космическую тематику. Вы взяли большие обязательства по орбитальным станциям, космическим кораблям, совместной работе с американским «Аполлоном» — это я буду всячески поддерживать, надеюсь, тут у нас будет полное взаимопонимание. Но высаживать одного человека на Луну через десять лет после американцев, согласитесь, глупо. На Луне должна быть наша постоянная база со сменяемым составом настоящих ученых. Для этого нужны другие носители. Мишина убрали не по моей инициативе, но работать с ним я не буду. Надеюсь, он сам это понимает. Все остальные должны исполнять свой долг со всей ответственностью. Надеюсь, что вы обеспечите работу с Пилюгиным, Рязанским и Кузнецовым. С каждым из них я уже переговорил.

Все это Глушко говорил спокойно, твердо и уверенно, исключая саму возможность каких-либо сомнений.

Тем не менее я сказал:

— У нас разработаны предложения по лунной базе, предусматривающие использование нескольких H1 на новых многоразовых двигателях. Мы считаем, что при таком же финансировании, которое было для Н1-Л3, базу можно создать через четыре-пять лет.

— На гнилых двигателях никакой лунной базы построить нельзя, — прервал меня Глушко.

Отношение Глушко к обсуждаемому предмету и собеседнику можно было определить не столько по словам, сколько по лицу и глазам. Это я понял еще на встрече с ним в Германии. Если его лицо делается непроницаемым и глаза «стекленеют», разговор лучше не продолжать. Мне не следовало упоминать о лунной базе, создаваемой с помощью H1.

Я понял, что разговор окончен, поблагодарил за доверие и попрощался. Все свидание длилось 20 минут. Выехав с территории КБ «Энергомаш», я запутал водителя, пытаясь отыскать проходную некогда родного завода № 293, на котором теперь генеральным конструктором был Петр Грушин, создатель противоракет.