Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Тей криво усмехнулся в ответ.

— Как же это в твоем духе, Бен Соло, выдавать черное за белое. Оправдывать себя и очернять других.

Он первым подался вперед. Алое и золотистое лезвия скрестились, выбивая искры.

Движения Кайло были такими же точными и мощными, как прежде. Тей много раз противостоял магистру в тренировочных дуэлях и прекрасно знал, какие приемы тот предпочитает использовать в бою. Его обычная тактика — неуклонный напор, широкие и выверенные выпады, могучий удар с замахом назад…

Сейчас тоже было так, но все же… все же как-то необъяснимо по-другому. Тей тотчас почувствовал это. Напирая на своего бывшего товарища, он как будто пытался сдвинуть с места тяжелую скалу. Кайло Рен воистину изменился! Сама Сила вокруг него текла не так, как прежде. Неистовый, неконтролируемый поток преобразился в нечто иное, не столь яростное, но более размеренное и опасное.

Бен бил наотмашь, широко и уверенно, заставляя Тея лавировать, то и дело подпрыгивать и крутиться на месте.

— И что же дальше, Бен? — выкрикнул Тей, тяжело дыша и уродливо кривя губы. — Предположим, ты убьешь меня, тебе и вправду не составит труда сделать это. Предположим, сарлакк не сожрет нас обоих, и ты выйдешь победителем из этой схватки. Но тебе тут же придется спускаться в яму снова и драться с братом Мейлилом, а затем еще и еще… твои силы не безграничны, брат. Рано или поздно ты все равно погибнешь. Достаточно лишь пропустить один удар. Или не заметить щупалец монстра, подбирающихся к твоим лодыжкам.

Кайло не отвечал. Искры падали ему на лицо, которое казалось в отсветах красного и золотого еще бледнее, чем прежде.

Меч Тея взлетел над ним для прямого удара сверху. Бен блокировал удар, и, собравшись с силами, отбросил противника подальше телекинетическим толчком. Тей упал на землю метрах в трех от Кайло и, упади он еще на полметра дальше, он бы наверняка напоролся на один из шипов.

— Если бы ты умел видеть хоть немного наперед, братец, — усмехнулся Бен, играючи размахивая сейбером. Как когда-то на «Старкиллере» в поединке со штурмовиком-предателем, Кайло Рен изображал хищника, который желает развлечься с добычей, прежде чем сожрать.

Он сделал шаг в сторону Тея, затем еще и еще, неторопливо и неуклонно. Золотистое лезвие рисовало в воздухе восьмерки.

— Если бы ты задал себе тот же вопрос, что задаешь сейчас мне, ты не стал бы устраивать эту убогую революцию и делать из ордена посмешище. У многих наших братьев были женщины. Встречались и те, кто тайком заводили семьи, но ни один не предавал своих братьев из-за шлюхи, как это сделал ты, Тодди Барр.

Тей внимательно следил за пируэтами вражеского сейбера, за причудливой игрой искрящегося лезвия, сосредоточенный и как бы загипнотизированный видом неотвратимой опасности. Но вот, он стиснул зубы и с внезапно сильным напором двинулся на противника, осыпая его порывистыми, короткими ударами. Словно ворнскр, сорвавшийся с цепи. Его рваные — взад-вперед — движения навскидку больше всего напоминали приемы Джем Со, однако казались слишком грубыми и неточными даже для четвертой формы, подразумевающей стремительность и силу.

Признаться, Бен никак не ожидал столь резкой и столь быстрой перемены в своем противнике. Что в его словах вызвало такую сильную бурю? Как он сумел угодить прямо в цель, хотя бил наугад, не очень-то примеряясь? Он сам не знал. Он был в растерянности. На мгновение он даже опешил. Он чувствовал, что вовсе не страх ведет Тея, а какое-то всеобъемлющее негодование.

— Неужели ты до сих пор не понимаешь ничего?! Девка? Я предал лучшего друга, своего брата в ордене, из-за Чалы? Ха! Да пусть она и все женщины катятся на корм ранкору! Крифф!..

На сей раз Бен едва успевал отражать его натиск. Упираясь ступнями в землю, он осторожно скользил вниз по склону.

Наконец его ноги отыскали более-менее надежную опору в виде крохотной выбоины. Бен остановился. Он поднял руки высоко вверх, удерживая клинок в оборонительной позиции, и лицо Тея, искаженное яростью, оказалось прямо перед ним. В следующий миг алая вспышка пронеслась перед глазами, и ноздрей коснулся резкий запах паленой плоти. Бен застонал сквозь зубы, едва сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. Сквозь навернувшиеся на глаза слезы боли он различил красное лезвие, которое вошло ему в плечо под самую ключицу.

Через мгновение меч Тея потух.

Бен с трудом заставил себя держаться на ногах. Что бы дальше ни произошло, он знал, что обязан встретить следующий удар стоя. Отступать некуда. Стоит ему лишь на мгновение не удержать равновесия — и его поглотит прожорливое чрево сарлакка.

Тей, однако, не стал бить. Он отступил на шаг. И вдруг, запрокинув голову, закричал.

Закричал, что есть мочи, до хрипоты, до потери голоса. Как одержимый. Как человек, лишившийся рассудка. Как дикий зверь. О Сила, сколько лет он давил в себе этот крик! Сколько лет держал в своей душе яд боли, ярости, бессилия! Сколько лет его душа втайне исходила слезами!..

Бен смотрел на него, широко распахнув глаза, и казалось, только изумление не дает ему лишиться чувств. Вот теперь, догадался он — догадался, быть может, потому что и сам был куда ближе к такому состоянию, чем ему хотелось бы думать, — Тей по-настоящему дал слабину. Ему выпал удачный момент. Сейчас бы добить раненого врага — и дело с концом. И все же, Тей не сделал этого, и даже не давал понять, что собирается сделать, а вместо этого кричал диким, нечеловеческим криком, как хищник угодивший в западню.

Почему?

Ответ прост. Тей понял, что не способен на убийство. По крайней мере, не так — в прямом столкновении, лоб в лоб. Стоить козни за спиной или даже бросить погибать от ран — это, в конце концов, другое дело! В отсутствии Кайло легче было убедить себя, что он всего лишь воздает убийце по заслугам. Но сейчас, когда Кайло был прямо перед ним, Тей видел вопреки всем своим внутренним зарокам, не только убийцу. Он видел брата — и его рука опускалась сама собой.

Кто-то быть может и назовет это трусостью. И будет, наверное, прав.

— Убей меня, — прошипел Кайло на остатке сил хрипло и зло.

Он знал — они оба знали, — что вдвоем им не суждено вырваться из ямы. Они сами определили для себя такие условия — или один из них, или вместе, живые или мертвые, но они обязаны накормить собой монстра, обитающего здесь. Ничто не могло изменить этого, как нельзя изменить прошлого.

Тей судорожно замотал головой.

— Ты и вправду ничего не понял? — К своему удивлению, Бен отметил резкую перемену в его голосе. Предатель вдруг заговорил с сухой, запекшейся болью. Почти с мольбой. — Я любил тебя, как брата, Кайло. Все эти годы, все криффовы шесть лет, что мы провели бок о бок, и пусть Сила будет мне свидетелем, ни один из этих остолопов там, наверху, не любил тебя и не восхищался тобой так, как я!

Бен не говорил ничего, он был сосредоточен лишь на том, чтобы удержать равновесие и судорожно зажимал пальцами свежую рану, чтобы ноющая боль не позволила ему потерять сознание.

Вдруг он покачнулся, бархатные глаза опасно закатились. Еще мгновение — и бывший магистр, потеряв равновесие, рухнул бы прямо на дно, в хищно разинутую пасть, однако Тей тут же оказался рядом и ухватил его за локоть здоровой руки, подтащил к себе, повыше.

В этот момент, хотя Бен из-за слабости, скорее всего, ничего не заметил и не почувствовал, Тей на долю секунды благоговейно припал губами к его раскрытой ладони. С видом тупого, исступленного обожания и с голодной жадностью, как человек, которому впервые за долгое время дозволили прикоснуться к самому драгоценному.

— Вспомни, с самого первого дня нашего знакомства я был твоей правой рукой. Твоим другом и братом — и не только потому что так предписывал церемониал. Нет, мы с тобой были близки еще и по духу. Ты не мог забыть, не так ли, брат? Для остальных ты был ожившей святыней, потомком Избранного — и только-то! Впрочем, твоему тщеславию, может быть, и льстила роль ходящей и говорящей иконы, пустого символа… А я… глупый уличный мальчишка с Рилота, когда я попал храм, то впервые поверил, что оказался дома. Когда я встретил тебя, мне хотелось думать, что я обрел семью, уж по крайней мере, настоящего старшего брата. Близкого человека, на которого могу равняться и который никогда меня не подведет. С самого начала я знал, что ты лучше других. Не только сильнее и быстрее, чем остальные, но и смелее, благороднее, добрее… Я видел, что в тебе есть то, чего нет больше ни в ком из нас — и это было для меня, словно вспышка света посреди мрака. Тебе ли не знать, каково для одинокого юнца повстречать того, кому он сможет наконец доверять?